Чтение 32–й страницы книги ~Мститель~

Лонгваль смотрел на Майкла с нескрываемым удивлением.

- Что может быть лучше, чем следовать примеру великих людей?

- Но не в том смысле, как это вам кажется. Вы возводите в добродетель
то, что не может быть добродетелью, разве только с той точки зрения, что
всякое исполнение долга есть добродетель, - и вы смешиваете великое с
преступным, теряете различие между добром и злом.

Майкл стоял, опершись руками на стол, и пристально вглядывался в
бесстрастное, высокомерное лицо старика.

- Я хотел бы, чтобы вы сейчас поехали со мной в Чичестер.

- Зачем? - хмуро спросил старик.

- Потому что вы нездоровы и вам нужен внимательный уход.

Старик рассмеялся и, выпрямившись, расправил плечи.

- Нездоров? Никогда в жизни я не чувствовал себя таким здоровым, мой
милый, таким сильным и крепким.

Майкл обвел взором крепкую широкоплечую фигуру старика, мысленно
прикинул его вес, крепость мускулов, смерил ширину груди,
свидетельствовавшую о бесспорном физическом здоровье.

После короткого молчания он спросил, подчеркивая каждое слово:

- Где Грегори Пенн?

Глаза Лонгваля спокойно встретили пристальный взгляд сыщика.

- Не имею ни малейшего понятия. - Помолчав, он тем же спокойным тоном
прибавил: - Мы только что говорили о моем двоюродном деде. Вы,
по-видимому, узнали его?

- Я узнал его сразу, как только увидел этот портрет, и боялся, что
выдал себя, хотя, кажется, вы ничего не заметили. Ваш двоюродный дед, -
Майкл говорил спокойно, не торопясь, - это Сансон, иначе Лонгваль,
наследственный палач Франции!

В комнате наступило такое глубокое молчание, что слышно было, как
пробили часы в верхнем этаже.

- У вашего деда много заслуг. Если память мне не; изменяет, он начал
свою карьеру с того, что вздернул трех человек на высоте шестидесяти
футов. Его рука срубила головы короля Людовика и Марии-Антуанетты.

Старик гордо закинул голову назад, глаза его сияли: воспоминания,
видимо, возвышали его в собственном мнении.

- Но почему вам пришло в голову переселиться в Англию и здесь тайно
продолжать профессию Сансона, убивая ничтожных, доведенных жизнью до
отчаяния людей, я, признаться, не могу понять.

Майкл говорил, не повышая голоса, спокойно, добродушно, словно
разговаривал о самых обыкновенных вещах. Лонгваль ответил ему тем же
тоном:

- Разве вы не согласны, что лучше помочь человеку перейти в светлый
мир, нежели позволять ему накладывать на себя руки? Разве я не был
благодетелем для людей, которым не хватало мужества лишить себя жизни?

- Лоулей Фосс, например? - подсказал Майкл, не отрывая глаз от старика.

- Это был предатель, грязный шантажист, пытавшийся использовать
случайно обнаруженную им правду для того, чтобы вытащить у меня побольше
денег.

- Где Грегори Пенн? - повторил Майкл строго.

Лицо старика осветилось ласковой улыбкой.

- Вы не верите мне? Право, это нехорошо, сэр. Я не видел сэра Грегори.

Майкл показал на пол, где дымился окурок папиросы, брошенной Лонгвалем.

- На полу этой комнаты я вижу следы. Кроме того, я слышал крик. Куда вы
его дели?

Правая рука его лежала на револьвере, находящемся в боковом кармане.
Малейшее движение Лонгваля - и старик упал бы бездыханным трупом. Майкл
имел дело с опасным маньяком и, не колеблясь, убил бы его.

Но старик не обнаружил никаких враждебных намерений. Голос его звучал
спокойно и любезно, как всегда. Черты лица его дышали гордостью при мысли
о преступлениях, которые, с его точки зрения, были не злодеянием, а добрым
и святым делом.

- Если вы действительно хотите, чтобы я поехал с вами в Чичестер,
конечно, я поеду, - начал он. - Со своей точки зрения и с точки зрения
вашего начальства, вы, вероятно, окажетесь правы, но, прерывая мою работу,
вы оказываете недобрую услугу человечеству, на благо которого я истратил
тысячи фунтов. Я не сержусь на вас. На вашей стороне закон и сила. Мне
остается только покориться.

Из большого дубового буфета у стены он достал бутылку, два стакана и
тщательно осмотрел их.

- Тем временем выпьем пока за здоровье друг друга, - произнес он со
старомодным поклоном, налил вино в стаканы и, сделав широкий приветливый
жест, поднес свой стакан к губам.

- Вы не пьете? - спросил он с удивлением.

- Кто-то уже пробовал ваше вино. - Майкл показал на полупустой стакан
на буфете. - И оно ему не понравилось.

- Мало кто в наше время понимает толк в вине, - ответил Лонгваль со
вздохом и, вынув шелковый носовой платок, аккуратно вытер капельки вина на
отворотах халата.

Майкл стоял спиной к камину, держа руку на револьвере, готовый каждое
мгновение отразить внезапное нападение. Откуда явится опасность и в какой
форме, он не мог догадаться, но знал, что опасность стережет его. Он
чувствовал всем своим существом, что секунда невнимания может стоить ему
жизни.

- Видите ли, дорогой мой, - продолжал Лонгваль, нагибаясь и вытирая
пыль с ботинок.

Прежде чем Майкл сообразил, что произошло, старик схватил край стола и
с силой опрокинул стол на сыщика. Майкл не успел отскочить и упал; голова
больно ударилась о край камина, револьвер выпал из рук. В одно мгновение
старик был на нем, навалился на него всем телом и заломил руки за спину.
Майкл пытался бороться, но чувствовал себя бессильным ребенком в
мускулистых объятиях старика. Щелкнули стальные наручники: Майкл
окончательно потерял свободу движений.

Снаружи донесся шум шагов. Старик быстро снял с себя шелковый халат,
набросил на голову сыщика и крепко завязал. В это время раздался стук на
крыльце. Убедившись, что пленник обезврежен, Лонгваль задул керосиновую
лампу, взял один из канделябров и вышел в коридор. Увидев хозяина в ночной
рубахе без пиджака, сыщик из Скотленд-Ярда извинился за беспокойство,
причиненное человеку, только что легшему в кровать, и спросил:

- Вы не видели мистера Бриксена?

- Мистера Бриксена? Да, он был здесь, но минут десять назад ушел. Он
пошел в Чичестер.

Майкл слышал голоса, но не мог разобрать, о чем шла речь и кто говорил.
От шелковой ткани, плотно сжимавшей голову, он задыхался; он почти потерял
сознание, когда старик вернулся в гостиную и освободил голову пленника.

- Если вы будете шуметь, я зашью вам рот, - сказал он так спокойно и
добродушно, что невозможно было подумать, что он способен привести угрозу
в исполнение. Но Майкл знал, с кем имел дело; он знал, что предок старика
не раз прибегал к этой мере, чтобы успокоить свои не в меру крикливые
жертвы. Почтенный господин, чей портрет висел на стене, не только вешал и
рубил головы, он был также знатоком в искусстве пыток.

- Мне сердечно жаль, что вам придется проститься с земным
существованием, - продолжал старик с искренним сожалением в голосе. - Вы
молоды, и я относился к вам с глубоким расположением и уважением. Закон
священен для меня, а его представители всегда стояли высоко в моих глазах.

Он открыл нижний ящик буфета, достал чистую салфетку, аккуратно сложил
ее и крепко завязал рот Майклу, затем поднял сыщика и усадил в кресло.

- Если бы я был помоложе и посмелее, я бы сделал одну вещь, которая
доставила бы подлинное удовольствие деду Шарлю. Я бы прикрепил вашу голову
к чугунной решетке Скотленд-Ярда! Не раз я осматривал решетку с этой
мыслью. Она очень удобно расположена для этой цели. Я не имел в виду
специально вас, но я думал, что судьба в один прекрасный день может
послать мне высокого сановника, министра, может быть, даже
премьер-министра. Деду, как вам известно, принадлежала особая привилегия
казнить королей и вождей политических партий - Дантона, Робеспьера и
прочих. Но Дантон был самым великим из них.

Майкл не мог ответить по той простой причине, что рот его был плотно
завязан. Голова болела от удара, но мысль была ясна. Он ждал, что
предпримет безумный старик, и сознавал, что спасения не было. Каких
страшных сцен была свидетельницей эта тихая, мирная гостиная! Воистину она
была преддверием смерти.

Тут, очевидно, Баг лежал без чувств и едва не стал жертвой маньяка.
Жертва обезвреживалась при помощи хлоралгидрата, подмешанного к вину. Но
Лонгваль, по-видимому, ошибся в силе этого средства. Оно не могло свалить
с ног обезьяну, явившуюся в Доуэр-Хауз вслед за малайцем и малайкой и
спасшуюся только потому, что ее мускулы оказались сильнее стальных
наручников.

Лонгваль достал из буфета стальной крючок и укрепил его на чугунных
перекладинах камина. Майкл следил за стариком, не понимая, что тот
собирается делать. А тот тем временем вытащил из буфета длинную веревку с
узлами, привязал конец ее к стальному крючку и поднял край ковра. Под
ковром оказался большой люк. Люк открылся и обнаружил черное отверстие.
Внизу ничего не было видно; откуда-то из глубины доносился неясный,
странный шум.

Старик обвязал тело Майкла веревкой и снял салфетку, закрывавшую рот.

- В этом теперь нет надобности, сэр, - произнес он, поднося сыщика к
отверстию и осторожно спуская его вниз.

Майкл повис в воздухе над черной бездной. Упершись ногами по обе
стороны трапа, Лонгваль, раскачиваясь в воздухе, спускался вниз.

- Когда коснетесь ногами земли, скажете мне, - предупредил Лонгваль. -
Я тогда сам спущусь вслед за вами.

Спуск по узкому тесному колодцу продолжался несколько минут. Ноги