Чтение 32–й страницы книги ~Досье "ОДЕССА"~

заглянул поверх ширмы. За ней на кровати неподвижно лежал человек. Дежурный
зашел за ширму и взял больного за запястье. Пульса не было. Он взглянул на
обезображенное лицо ракового больного, вспомнил слова, которые тот бормотал
в бреду, и приподнял его левую руку. Под мышкой был вытатуирован номер с
группой крови - явный признак того, что пациент служил когда-то в СС.
Эсэсовцев татуировали, так как они считались ценнее обычных солдат и при
ранениях первыми получали нужную плазму.

Гартштейн закрыл лицо умершего простыней и заглянул в ящик его тумбочки.
Вынул оттуда водительские права - их положили в тумбочку вместе со всем, что
обнаружили у больного, когда его привезли в госпиталь после приступа,
случившегося прямо на улице.

Права были выписаны на имя Рольфа Гюнтера Кольба, родившегося
восемнадцатого июня 1925 года. Дежурный сунул их в карман халата и пошел
докладывать врачу о смерти пациента.

ГЛАВА 11

Под внимательным взглядом Мотти Миллер написал письмо матери и Зиги.
Закончил к полудню. Багаж из отеля уже доставили, по счету заплатили, и в
начале третьего Петер и Мотти выехали в Байройт. Машину вел все тот же
шофер.

По журналистской привычке Петер бросил взгляд на номер голубого "опеля",
сменившего вчерашний "мерседес". Мотти заметил это и улыбнулся.

- Не беспокойтесь, - сказал он. - Эту машину мы взяли напрокат на
вымышленное имя.

- Что ж, приятно находиться в окружении профессионалов, - сознался
Миллер.

Когда он забрался в "опель", глаза ему вновь завязали и заставили лечь на
пол. Повязку Мотти снял только тогда, когда машина выехала из Мюнхена на
автобан Е6, ведущий в Нюрнберг и Байройт.

Оглядевшись, Миллер понял, что ночью вновь шел сильный снег. Поросшие
лесами холмы на границе Баварии и Франконии укрылись белоснежной пеленой,
сбросившие листву березы вдоль дороги надели молочно-белые шапки. Шофер вел
машину медленно и осторожно, "дворники" едва успевали смахивать со стекла
снежные хлопья и слякоть, вылетавшую из-под колес грузовиков. Миллер и
остальные позавтракали в придорожном кабачке Ингольштадте и обогнув Нюрнберг
с запада, через час въехали в Байройт.

Лежащий посреди красивейшей части ФРГ, прозванной Баварской Швейцарией,
маленький городок Байройт может похвастаться только одним - ежегодным
фестивалем музыки Вагнера. В прежние времена жители с гордостью принимали у
себя нацистскую верхушку, исправно приезжавшую на фестиваль вместе с
Гитлером, большим любителем Вагнера, почти в полном составе.

Но сейчас, в январе, город мирно спал под снегом, отдыхая после
новогодних празднеств. Коттедж Альфреда Остера стоял в тихом переулке на
окраине города. Перед домом не было ни одной машины.

Бывший офицер СС уже ждал гостей. Это был высокий грубовато-добродушный
мужчина с голубыми глазами и рыжими пушистыми волосами на макушке. Несмотря
на зиму, его лицо покрывал загар, каким обладают люди, проводящие много
времени в горах на солнце и чистом воздухе.

Мотти представил Миллера и передал ему письмо от Леона. Баварец прочел
его и кивнул, бросив на Миллера проницательный взгляд.

- Что ж, попытка не пытка, - сказал он. - Сколько я могу с ним работать?

- Еще не известно, - ответил Мотти. - Очевидно, до тех пор, пока вы его
не подготовите. К тому же нам нужно найти ему новое имя. В общем, мы дадим
вам знать.

Вскоре Мотти ушел. Остер провел Миллера в гостиную и, прежде чем включить
свет, задернул шторы.

- Итак, вы хотите перевоплотиться в бывшего эсэсовца? - спросил он, не
оборачиваясь.

Миллер ответил утвердительно. Остер повернулся к нему лицом.

- Тогда начнем с главного. Не знаю, где вы получали военную
специальность, но думаю, что это было в разболтанной слюнявой конторе для
сосунков, именующей себя бундесвером. Так зарубите себе на носу:
подразделение бундесвера продержалось бы против отборной американской,
английской или советской части не больше десяти секунд. А служивший в
войсках СС мог в одиночку расправиться с пятью солдатами любой союзной
армии. Это во-первых.

А во-вторых, эсэсовцы были самыми выносливыми, наилучшим образом
обученными, дисциплинированными, сметливыми солдатами всех времен и народов.
Этого у них не отнять. Так что тебе, Миллер, придется многому научиться.
Пока живешь у меня, порядок будет такой: когда я вхожу в комнату, ты должен
вскакивать по стойке "смирно". Именно вскакивать. Когда я прохожу мимо, ты
обязан щелкать каблуками и оставаться вытянутым в струнку, пока я не отойду
на пять шагов. В ответ на мои приказания ты должен говорить: "Яволь, гepp
гауптштурмфюрер", - а если я позову тебя, ты должен явиться и сказать: "Цю
бефель, герр гауптштурмфюрер". Понятно?

Миллер изумленно кивнул.

- Пятки вместе! - заорал вдруг Остер. - Чтоб щелкнули каблуки! - И
добавил смягчившись:

- У нас мало времени, так что начнем немедленно. До ужина нужно пройти
названия чинов, соответствующие им обращения и знаки отличия всех чинов в
СС. Потом мы разберемся в видах военной формы и чинах СС, разнице в знаках
их отличия, я расскажу, когда надевалась парадная форма, полная, маршевая
или полевая. Потом преподам полный курс политико-идеологической подготовки,
который ты якобы прошел в учебной части СС в Дахау. Затем ты выучишь
походные, застольные и разные войсковые песни. Я расскажу тебе все до
момента окончания учебы. Потом Леон должен сообщить, где ты якобы служил,
кто тобой командовал, что с тобой произошло после войны, чем ты в последнее
время занимался. Но и первая часть курса займет у нас не меньше двух-трех
недель.

Отнесись ко всему очень серьезно. Если ты попадешь в "Одессу", узнаешь
имена ее главарей и чем-нибудь себя выдашь, то быстренько окажешься в
могиле. Поверь, я не слюнтяй, но боюсь "Одессу" до сих пор. Поэтому я и взял
себе новое имя.

Впервые с начала охоты на Рошманна Петер засомневался, стоит ли игра
свеч.

***

Маккензен прибыл в контору к Вервольфу ровно в десять. Когда дверь
кабинета плотно закрылась за ним, Вервольф усадил его на гостевой стул и
закурил сигару.

- Дело вот в чем. Некий журналист хочет узнать, где и под чьим именем
живет один из наших товарищей, - начал он.

Убийца понимающе кивнул. Ему приходилось выслушивать нечто подобное уже
не раз.

- В обычных обстоятельствах, - подвел итог Вервольф, - мы не стали бы
ничего предпринимать, убежденные, что в конце концов журналист прекратит
поиски - зайдет в тупик или поймет, что разыскиваемый не стоит затрачиваемых
усилий.

- Но сейчас... все не так? - тихо спросил Маккензен.

Вервольф кивнул, казалось, с искренним сожалением:

- Да. Увы, журналиста придется убрать. Во-первых, потому, что человек,
которого он разыскивает, для нас незаменим. Вовторых, сам журналист слишком
умен, гибок, находчив и предан желанию найти нашего товарища.

- Что движет им? - спросил Маккензен.

Вервольф растерянно нахмурился, сбросил пепел с сигары и ответил:

- Мы не знаем. Но, по-видимому, здесь замешаны какие-то личные чувства, -
пробормотал он. - Человек, которого разыскивает журналист, способен,
конечно, возбудить недовольство, скажем, у евреев. Он возглавлял гетто в
Остляндии. Многие, в основном иностранцы, не хотят признать, что мы
действовали там правильно. Загадка в том, что этот журналист не еврей, не
иностранец, не коммунист - и не радикал - словом, не из тех, кою мучит
совесть за дела родителей. Он из другого племени. Молодой немец арийского
происхождения, сын фронтовика. Ничто в его биографии не объясняет его
ненависти к нам и навязчивого стремления выследить одного из наших камрадов,
даже несмотря на четкое и ясное предупреждение. Жаль, но придется его
убрать. Другого выхода нет.

- Вы поручаете убить его мне?

- Да.

- Где он теперь?

- Неизвестно. - Вервольф протянул через стол два листа писчей бумаги,
заполненные отпечатанным на машинке текстом. - Здесь все о нем. Это Петер
Миллер, независимый журналист. В последний раз его видели в отеле "Дрезен" в
Бад-Годесберге. Он, конечно, оттуда уже уехал, но начать поиски следует
именно там. Или в его собственной квартире - расспросить девушку, с которой
он Живет. Представьтесь сотрудником одного из крупных журналов, на которые
он обычно работает, и она расскажет вам все, что знает. Кроме этого, Миллер
ездит на необычном автомобиле. Подробности прочтете.

- Мне понадобятся деньги, - заметил Маккензен. Вервольф это предвидел. Он
подтолкнул к убийце пачку банкнот, где было десять тысяч марок.

***

Тринадцатого января весть о кончине Рольфа Гюнтера Кольба дошла до Леона.
В письме от представителя его организации в Северной Германии лежали и
водительские права умершего. Леон сверил чин и номер по своему списку бывших
эсэсовцев, посмотрел, не значится ли Кольб среди разыскиваемых военных
преступников, и не нашел его там, подумал некоторое время, глядя в пустоту,
и наконец решился.