Чтение 32–й страницы книги ~Игра по правилам~

самым, что чудачества путешественников недоступны ее пониманию, а я
двинулся снова к гаражу с новыми подробностями, которые, давая ответ на
одну маленькую загадку, тут же ставили другую, а именно: каковы были
намерения Гревила относительно "Королевы Беатрисы" - парохода, а не
лошади.

***

Мы добирались до Лондона, Брэд - на "Ровере", я - на своей машине, со
скоростью, которую даже нельзя было назвать черепашьей. Несмотря на все
старания, неисправности в ипсуичской мастерской так и не устранили, и
двигатель V8 работал так же, как V4, а то и как VI ,5, насколько я мог
судить. Не успели мы выехать из города, как Брэд остановил машину и с
руганью сам полез чистить свечи, но это не помогло.

- Надо новые, - ворчал он.

За это время я внимательно осмотрел сумку с комплектом клюшек для
гольфа, коробку с мячами, дорожный чемоданчик и прочие штуковины.

Никаких бриллиантов.

Мы продолжили свой путь. "Ровер" медленно и неуверенно преодолевал
подъемы, вползая на них на самой малой передаче, а я неотступно следовал
за ним на тот случай, если он совсем заглохнет. Я не сильно
расстраивался по поводу нашего медленного продвижения, лишь частые
резкие толчки, распространявшиеся вверх по моей покоившейся на полу
левой ноге, разбудили отчаянную боль в лодыжке, но это были пустяки по
сравнению с тем, что я испытывал по дороге из Ипсуича пять дней назад.
"Заживает у меня все по-прежнему быстро", - радостно думал я. Самое
позднее во вторник смогу ходить. С трудом, наверное, как машина Гревила.

Я с грустью размышлял, что, если бы свечи были в порядке, ему бы не
пришлось останавливаться, чтобы поставить машину на ремонт, и он бы не
шел по той улице Ипсуича в роковой момент. Если бы можно было предвидеть
будущее, не было бы несчастных случаев. "Если бы только" - жалкие,
мерзкие слова.

В конце концов мы добрались до улицы, где жил Гревил, и нашли два
свободных места на стоянке, правда, не напротив дома, а несколько в
стороне. Утром я говорил Брэду, что переночую в Лондоне, чтобы на
следующий день отправиться с Остермайерами в Йорк. Изначально я
планировал так, что, если мы найдем "Ровер", он перегонит его прямо в
Хангерфорд, а я поеду в Лондон и вернусь домой после поездки в Йорк.
Однако неподалеку от Ипсуича из-за неполадок со свечами план изменился.
И теперь Брэд должен был ехать в Хангерфорд на моей машине, а мне
предстояло закончить путешествие на поезде. Автомобилю Гревила,
правильнее было бы назвать его развалиной, отводилась роль уличного
украшения.

Мы переложили все содержимое багажника Гревила в мою машину, точнее,
этим занимался Брэд, а я в основном наблюдал. Потом Брэд взял из
"Ровера" большой коричневый конверт, мою дорожную сумку, и мы
направились по темной дорожке к дому. Немедленно зажглись фонари и
раздался лай. Из соседних домов никто не обратил на это никакого
внимания. Я открыл три замка и осторожно вошел, но, как и прежде, стоило
мне выключить "собаку", в доме стало тихо и безлюдно. Отказавшись от еды
и напитков, Брэд отправился домой к своей матушке, а я, усевшись в
кресло Гревила, открыл большой коричневый конверт и прочел все о
Ваккаро, который и в самом деле оказался большим негодяем.

Содержимое конверта состояло в основном из копии развернутого
заявления Ваккаро, но к нему прилагался листок, исписанный почерком
Гревила:

"Рамон Ваккаро разыскивается в штате Флорида, США, за торговлю
наркотиками. Подозревается в нескольких убийствах, жертвы - в основном
пилоты, решившие вырваться из сетей наркобизнеса. Ваккаро не оставляет в
живых тех, кто может проболтаться. Эти сведения получены мною от до
смерти напуганной вдовы одного из пилотов. Она не придет на заседание
комиссии, но сообщила мне достаточно много достоверных подробностей,
чтобы я мог ей верить.

Ваккаро заманивал пилотов частных самолетов солидными барышами, затем
после одного удачного перелета в Колумбию они попадались к нему на
крючок, вновь и вновь соглашались на полеты, до тех пор пока им не
становилось жутковато от получаемых ими огромных сумм денег. Потом этих
несчастных застреливали на пороге их собственного дома из проходящей
мимо машины, без шума благодаря глушителю, без свидетелей и без улик. Но
у всех этих пилотов были собственные маленькие самолеты - слишком много
совпадений. Вдова сказала, что ее муж страшно боялся, но опомнился
слишком поздно. Она вновь вышла замуж, живет в Лондоне, всегда горела
жаждой мести и не поверила своим глазам, когда в газете промелькнула
статейка под названием "Игорный дом семьи Ваккаро" с фотографией.
Семейка! Она пришла в муниципалитет инкогнито, и там ей порекомендовали
обратиться ко мне.

Перед нами не стоит задача признать Ваккаро виновным. Мы лишь не
должны давать ему лицензию. Вдова советовала не называть того, кто ему
откажет, - он опасен и мстителен, но нельзя же заставить замолчать всю
комиссию. Вероятно, полиция Флориды заинтересуется его местонахождением.
Экстрадиция ?"

Я позвонил Эллиоту Трелони домой, туда, где он проводил выходные,
рассказал о найденных записях и прочел их, после чего он невольно
присвистнул и тяжело вздохнул.

- Но Ваккаро не убивал Гревила, - сказал я.

- Нет, - ответил он с очередным вздохом. - Как прошли похороны?

- Все хорошо. Благодарю вас за цветы.

- Я только сожалею, что не смог сам выбраться: рабочий день, да и
ехать неблизко...

- Все прошло хорошо, - вновь повторил я, и это соответствовало
истине, поскольку в целом я был рад своему одиночеству.

- Вы не возражаете, - неуверенно начал он, - если я устрою
богослужение в память Гревила? Как-нибудь в течение ближайшего месяца?

- Конечно, нет, - тепло отозвался я. - Это было бы замечательно.

Он рассчитывал, что я пришлю записи о Ваккаро с посыльным в
полицейский суд в понедельник, и поинтересовался, играю ли я в гольф.

***

Утром, после проведенной в черно-белой кровати Гревила ночи, полной
сновидений, я, взяв такси, отправился в гостиницу к Остермайерам. Мы
встретились в вестибюле, как и договаривались накануне вечером.

Они были в отличной форме. Марта выглядела неотразимо в сшитом на
заказ красном шерстяном платье и норковом манто; Харли был в новой
английского стиля шляпе, с непринужденной улыбкой, биноклем и программой
скачек. Они уже предвкушали приятные события дня, и на лице Харли не
было даже тени иногда возникавшего у него неудовольствия.

Шофер, уже не тот, что был в среду, подал к дверям огромный роскошный
"Даймлер" в точно указанное время и со всеми атрибутами, подчеркивавшими
их благосостояние, чета Остермайеров расположилась на заднем сиденье, а
я - на переднем, возле шофера.

Шофер, представившийся Симзом, любезно сложил мои костыли в багажник,
заверив, что это не составило ему труда, когда я стал его благодарить.
Похоже, костыли были единственной деталькой, слегка омрачавшей
безоблачное настроение Марты.

- Нога вас все еще беспокоит? Майло говорил, что ничего серьезного.

- Нет, ничего, мне уже гораздо лучше, - честно сказал я.

- О, слава Богу! Это не помешает вам выступать на Дейтпаме?

- Конечно, нет, - заверил я ее.

- Мы так рады, что теперь он принадлежит нам. Он просто очарование.

Я без труда нашел что сказать в подтверждение достоинств Дейтпама,
пока мы, лавируя среди потока машин, выезжали на магистраль M1, ведущую
на север.

- Майло говорил, что Дейтпам мог бы участвовать в состязаниях
"Каризма Чез" в следующую субботу в Кемптоне. Что вы думаете по этому
поводу? - поинтересовался Харли.

- Это для него было бы неплохо, - спокойно ответил я, мысленно
проклиная Майло. Я уже рискнул проскакать галопом, но ни один врач на
свете не допустит меня по состоянию здоровья через неделю к
соревнованиям, потому что скакать на лошади в полтонны весом со
скоростью тридцать с лишним миль в час было делом далеко не шуточным.

- Не исключено, что Майло предпочтет, чтобы он выступил в следующем
месяце в Челтнеме, - рассудительно заметил я, подкидывая идею. - Или на
соревнованиях "Золотого кубка Хеннесси" двумя неделями позже.

"Через шесть недель я уже наверняка буду в форме, а через четыре - к
Челтнему - сомнительно".

- Потом еще будут скачки сразу после Рождества! - с радостным вздохом
воскликнула Марта. - Все это так увлекательно. Харли обещал, что мы
сможем приехать, чтобы посмотреть на его выступления.

Они еще с полчаса болтали о лошадях, а потом поинтересовались, знал
ли я что-нибудь о некоем Дике Тэрпине.

- Да, конечно.

- Кто-то говорил, что он скакал в Йорк. Я абсолютно ничего не поняла.
Я рассмеялся.

- Это было пару веков назад. Дик Тэрпин был разбойником, настоящим
злодеем и, стремясь скрыться от правосудия, хотел ускакать на своей
лошади Блэк Бесс на север. Его схватили в Йорке и бросили в тюрьму, где
потом он в течение двух недель устраивал нечто вроде пышных приемов -