Чтение 32–й страницы книги ~Белорусский набат~

практически невозможно.

Литовцы просто не станут разговаривать с "подручными нелегитимного
диктатора", с российской стороны тоже все достаточно прикрыто, ибо одним из
контрагентов Снегиря выступал начальник хозяйственного управления
Генеральной прокуратуры Харпсихоров.

- Не опускайте глаза! - разозлился Батька. - Почему вы ведете себя как
нашкодивший первоклашка? Я что, из вас ответы клещами должен вытаскивать?

- Я думаю, что можно предпринять, - нашелся премьер.

- Раньше надо было думать. Теперь вот еще что: почему половина таможенных
платежей проходит через "Парекс-банк"?

- Он уполномочен на обмен валюты Эстонии, Литвы и Латвии.

- Вам известно, что запрещено проводить бюджетные средства через
иностранные банки?

- Известно...

- А раз известно, то какого черта это происходит? - Лукашенко был в
ярости. ***

- У нас с ними договор с девяносто третьего года. Истекает только в
январе двухтысячного. В случае разрыва соглашения по нашей инициативе мы
обязаны выплатить огромную неустойку, почти двенадцать миллионов долларов, -
Снегирь стер со щеки выступивший от страха пот. - Я не могу взять на себя
такую ответственность. Вы же сами, Александр Григорьевич, с меня за это
спросите.

Батька немного успокоился и задумчиво побарабанил пальцами по столу.
Наследие вороватого Шушкевича имело обыкновение всплывать в самое
неподходящее время, как фекалии в засорившемся бассейне.

- А как вы объясните, Михаил Сергеевич, проект постановления
правительства по продлению взаимоотношений с "Парекс-банком"?

- Нам же надо менять прибалтийскую валюту, - премьер был готов к такому
повороту в разговоре. - Как вы могли отметить, там не проставлено пока
никаких процентов. Это проект, и он будет еще дорабатываться. Времени
навалом...

- А мы никак не можем отказаться от сотрудничества именно с этим банком?

Снегирь почувствовал, что Президенту что-то известно, и решил изобразить
полнейшее непонимание проблемы. В конце концов, все неформальные связи
премьера с руководством банка никак не были оформлены, и денежки за
посредничество переводились на номерной счет главы правительства Беларуси в
Австрию. Доказать причастность Снегиря к обкрутке бюджетных денег было
невозможно.

- Можем. Только так или иначе уполномоченные банки выйдут на "Парекс". И
мы вместо прямого канала обмена прибалтийской валюты создадим дополнительные
звенья прохода денег. У "Парекса", по крайней мере, есть лицензия...

- Если мне не изменяет память, лицензию им продлевала Винникова?

- Она же тогда была председателем Центробанка, - Снегирь развел руками и
мысленно улыбнулся.

Батька со всего маху сел в лужу. Назначение столь высоких персон, как
Винникова, было исключительно в его компетенции. И предъявлять претензии он
мог только самому себе. К тому же Винникова сбежала из-под домашнего ареста
не без участия офицеров КГБ, также подчинявшихся не премьеру, а лично
Президенту. В вопросе с проворовавшейся председательницей белорусского
Центрального Банка Снегирь был чист, как первый снег.

Президент тяжело засопел. Ему пришли в голову те же мысли.

- Подготовьте альтернативный проект постановления.

- Ясно, - спокойно кивнул премьер-министр. - Но кого брать в партнеры?

- Поручите этот вопрос Центробанку. Я жду конкретные предложения через
неделю, - Лукашенко перевернул страничку еженедельника и что-то записал. -
Пятого июля, в понедельник...

- Не успеем, - заявил Снегирь.

- Это еще почему?

- Надо провести массу переговоров. Даже если я сегодня оформлю поручение
Центробанку, у них на создание рабочей группы уйдет два дня. Приплюсуйте к
этому необходимость ознакомления с огромным количеством документов. Только
на это потребуется неделя. А еще надо переговорить с десятками банкиров. Со
многими придется встречаться лично и прощупывать обстановку...

- Михаил Сергеевич, вам надо брать пример с министра иностранных дел, -
насупился Батька. - У Турпала Латыповича, в отличие от вас, хватает времени
на решение всех вопросов. И он мне ни разу не сказал, что не успевает.
Конечно, у него не все гладко получается, но его люди меня ни разу не
подводили.

Председатель правительства поджал губы. Сатыпов был для него как бельмо
на глазу. Себе на уме, ни с кем близких отношений не поддерживает, работает
как вол, установил у себя в министерстве жесткую дисциплину, ни один
сомнительный документ не пропускает. Из-за Сатыпова подельникам Снегиря
частенько приходилось искать обходные пути, когда речь шла о сделках с
иностранными партнерами.

- Турпал Латыпович не решает бюджетных проблем, - парировал
премьер-министр. - У него в работе нет финансовой составляющей.

- Это не значит, что обязанности Сатыпова легче ваших, - строго сказал
Президент. - Во многом благодаря министру иностранных дел мы имеем хорошие
отношения с деловыми кругами других стран. И я попрошу вас не принижать его
роль.

- Да я и в мыслях не держал как-то принизить Турпала Латыповича. Просто с
объективной точки зрения его работа отличается от моей.

- На то вы и премьер. И я надеюсь, что мои пожелания вы учтете.

- Александр Григорьевич! Неделя на вопрос о банках - это слишком мало. Не
успеем, я вас честно предупреждаю. Мне же перед вами потом отвечать, когда
не справимся.

- Хорошо, - сдался Батька. - Сколько вам нужно времени?

- Недели три, лучше - месяц...

- Так, сегодня у нас двадцать восьмое... К девятнадцатому июля
справитесь?

- Думаю, да.

Снегирь прикинул, что за эти дни он сможет договориться о переориентации
финансовых потоков, и дружественные ему коммерсанты успеют оформить
соглашения с банками по новой схеме.

- Теперь, Михаил Сергеевич, займемся продовольственным аспектом... Что
опять случилось с птицефабриками? Почему возник дефицит яиц?

- Вывозят, - безразлично ответил премьер. - В России цены выше, потому
бизнесмены и сделали упор на экспорт продукции.

- Перестаньте мне кивать на Россию! - опять разошелся Президент и потряс
многостраничной ксерокопией. - Вот у меня реестр закупочных цен. Где вы тут
видите, что экспортные цены выше? Не знаете? А я вам отвечу. Именно наши
чиновники установили такие правила, что продукция по несколько дней
задерживается на не приспособленных для хранения складах. Якобы для
сертификации... И яйца начинают портиться. Из-за двух-трех бюрократов мы
стали терять до двадцати процентов продукции... Значит, так, Михаил
Сергеевич. У вас время до завтрашнего утра, чтобы решить данную проблему.
Вредные распоряжения отменить, процедуру сертификации свести до минимума,
виновных наказать. Я ясно выражаюсь?

- Понял, Александр Григорьевич. Разберусь...

ГЛАВА 7
ДРАНИК-САМУРАЙ

Небольшую толпу, собравшуюся возле импровизированной трибуны, Рокотов
заметил издалека.

Он не торопясь дошел до того места, откуда были слышны возбужденные
голоса выступавших, привалился плечом к бугристому, нагретому лучами солнца
стволу каштана, вытащил сигареты и принялся слушать.

Разнообразием речи митингующих не отличались.

Поливали грязью Президента, обвиняли КГБ и его главу генерала Мицкевича в
"геноциде" белорусского народа, взывали к прогрессивной международной
общественности в целом и к Государственному Департаменту США в частности,
косноязычно повествовали о судьбах диссидентов и визгливо требовали
проведения какого-то референдума.

Милиции поблизости не наблюдалось.

Влад дисциплинированно выбросил окурок в урну, сделал два десятка шагов и
очутился за спинами собравшихся.

- ...Режиму мы говорим решительное "нет"! - стоящий на возвышении
узкоплечий юноша с длинными сальными волосами и хипповскими "фенечками" на
одежде нескладно взмахнул костлявой рукой. - Диктатура не пройдет! Не для
этого мы свергали власть коммунистов и Москвы! Молодежь свободной Беларуси
не будет жить под властью красно-коричневых тиранов и их пособников из КГБ!
Во главе с нашим лидером Анатолием Голубко мы выметем эту заразу из нашего
общего дома!

Слушатели зааплодировали.

На место юноши взобрался немолодой очкарик в мятом костюме,
поддерживаемый с двух сторон такими же слегка потасканными личностями.

- Дгузья!

Рокотов тихо хрюкнул. Оратор выглядел плохой пародией на Ульянова-Ленина.
Дерганые движения, выброшенная вперед рука, захлебывающаяся речь,
картавость. Не хватало только бородки, кепочки и красного банта в петлице
обсыпанного перхотью пиджака.

- Мы собгались здесь в знаменательнейший для нас день! Говно год назад я
и мои товагищи из "Хагтии девяносто восемь" заложили в самом центге Минска
пегвый камень кгушения кговаго-го гежима! Вы помните этот день, - оратор
выдержал небольшую паузу. - Нас тогда пытались газогнать сатгапы в погонах,
но у них ничего не вышло. Нагод встал на защиту демокгатии! Да, это так,
дгузья! Мы не позволили этим костоломам, последнему оплоту гежима Лукашенко,
за-пгетить наш митинг. И мы победили! Сатгапы по-зогно бежали, - очкарик
покачнулся и чуть не упал. - С тех пог минул целый год. Так чего же мы