хроники крестоносцев, напротив, часто рассказывают о Кейстуте и почти не
замечают Ольгерда. Это связано с тем, что братья разделили сферы влияния.
Кейстут сидел в Жмуди и боролся с немцами, а Ольгерд, стараясь захватить
как можно больше русских земель, воевал с Москвой и татарами. При этом
Ольгерд и его племянник Витовт приняли, хотя и формально, православие.
Литовские князья женились на русских княжнах и объединяли вокруг себя
уцелевших Рюриковичей из Турово-Пинской земли. Так, исподволь, свершалось
включение древнерусских земель в состав Великого княжества Литовского.
Ольгерду удалось подчинить себе огромную территорию с границами почти у
Черного моря и Дона. В 1363 г. в решающей битве с татарами у Синих Вод
(ныне река Синюха, приток Южного Буга) Ольгерд разбил степняков и, овладев
таким образом западной частью Великой степи между Днепром и устьем Дуная,
вышел к Черному морю.
Но Литва оставалась зажатой между православной Русью и массивом
католической Европы. Литовцы активно воевали с немцами - антипапистскими
Ливонским и Тевтонским орденами, - и потому их объективными союзниками
могли стать сторонники партии гвельфов, прежде всего католики Польши.
Вероятно, в связи с этим Гедимин разрешил своим подданным принимать
католическую веру. К тому же он, наверное, учитывал, что, кроме
идеологического единства, у литовцев была еще одна основа союза с поляками.
Литовцы постоянно совершали набеги на Польшу, и прежде всего на Мазовию,
откуда привозили польских девушек. Так начался мощный процесс
польско-литовской интеграции.
Вспомним чудесную балладу А.Мицкевича, переведенную А.С. Пушкиным: "Три у
Будрыса сына, как и он, три литвина..." Старик литвин посылает сыновей на
войну: одного - грабить русских в богатом Новгороде, другого - на Балтику
против крестоносцев, "проклятых крыжаков", а третьего сына шлет в Польшу:
Конец баллады таков: все трое сыновей отправились в Польшу и привезли
оттуда по невесте.
Предпосылки для развития польско-литовского контакта были. Польша, не
задетая пассионарным толчком, находилась в состоянии глубокого кризиса.
Мазовия граничила с владениями Ордена, захватившего Пруссию; Малая Польша
(историческая область с центром в Кракове) с трудом избавилась от
господства чехов, которых выгнал талантливый польский король из династии
Пястов - Владислав Локетек.
После прекращения династии Пястов (1370) власть в стране перешла к французу
Людовику Анжуйскому, а он в свою очередь передал польскую корону своей
дочери Ядвиге. Но когда Ядвига захотела выйти замуж за любимого ею
Вильгельма, сына Леопольда Австрийского, вмешались польские магнаты и
предложили королеве ради государственных интересов сочетаться с литовским
князем Ягайлой, дабы таким образом объединить силы Польши и Литвы и
остановить экспансию немцев. В итоге Вильгельм был отправлен назад в
Австрию, а Ядвиге пришлось пойти к алтарю с наскоро окрещенным литвином.
Женившись на Ядвиге, Ягайло стал полноправным властителем объединенной
Польши и Литвы и как таковой приказал всем нехристианам Литвы принять
католичество. Так состоялась Кревская уния (1386). Однако далеко не все
встретили такое решение с восторгом. Те литовцы, которые уже связали себя с
русскими - потомки Гедимина и соратники Витовта, не хотели принимать
католичество. Сам Витовт был сторонником религиозного компромисса, но
значительное число ревностных православных в Литве отнюдь не помогало его
достижению. Таким образом, литовская пассионарность вследствие пограничного
положения Литвы между Польшей и Владимирской Русью оказалась "оттянутой"
соседями. Часть литвинов приняла католичество, а другая сочла более
приемлемым православие. Таково было следствие пассионарного взрыва.
ЦЕРКОВЬ И МОСКВА
Усиление влияния католицизма в Литве и ориентации на Литву князя Александра
Тверского имели огромные последствия для Москвы. Поскольку Александр
заручился поддержкой язычника, литовского князя Гедимина, это сделало его
врагом татар, шедших с христианами на компромисс. И потому русская
православная церковь высказалась в поддержку Москвы.
Преемник митрополита Петра - грек Феогност - предпочел иметь дело с
Москвой, которая показала себя опорой митрополичьего престола, а не с
Тверью, ставшей союзницей католиков. Тем временем московское княжение
перешло к Ивану Даниловичу Калите, брату погибшего Юрия (1325). Основой
политики Калиты стало стремление использовать в интересах Москвы союз с
татарами. Кроме того, князь Иван старался покупать у обедневших удельных
князей их владения, а тем ничего не оставалось, как продавать свои вотчины:
мелкие княжества не могли соперничать с богатой Москвой, которую создал
Даниил и унаследовал Иван Калита. За годы своего княжения Иван Калита
довольно существенно расширил пределы княжества, в частности, приобрел
большой старинный город Ростов.
Но основная заслуга Ивана Калиты, до сих пор, как кажется, не оцененная
традиционной историографией, состоит в другом. При Иване Калите получил
свое окончательное воплощение новый принцип строительства государства -
принцип этнической терпимости. В отличие от Литвы, где предпочтение
отдавалось католикам, в отличие от Орды, где после переворота Узбека стали
преобладать мусульмане, в Москве подбор служилых людей осуществлялся
исключительно по деловым качествам. Калита и его наследники принимали на
службу и татар (христиан и язычников, бежавших из Орды после победы ислама
и не желавших поступаться религиозными убеждениями), и православных
литовцев, покидавших простых русских людей, все богатство которых
заключалось в коне да сабле. Никаких владений у этих людей не было, и
потому они искали службы, то есть государственных военных обязанностей, за
выполнение коих от князя московского следовало вознаграждение в виде
"корма" с небольшой деревеньки. Силой, связующей всех "новонаходников", в
Москве стала православная вера. Ведь обязательным условием поступления на
московскую службу было добровольное крещение. Креститься необходимо было и
для заключения брака. Множество татар - ордынских выходцев - женились на
русских красавицах, а татарки выходки замуж за русских.
Так, исподволь, во всей Северо-Восточной земле восторжествовало
православие, хотя при этом сохранились и некоторые языческие обычаи.
Усиление христианских традиций в Северо-Восточной Руси XIV в. коснулось
прежде всего служилых людей. Как в Киевской Руси после крещения, так и на
Руси XIV в. человек мог стать дружинником, гриднем у князя или ближним у
боярина лишь будучи христианином. Поскольку это условие соблюдалось
совершенно неукоснительно, для принципиальных противников христианства
(пассионариев-язычников) и для принципиальных противников каких-либо
принципов (лентяев-субпассионариев) не было возможности делать на Руси
карьеру. И тут на помощь русским язычникам пришли татары. Ведь монгольские
ханы брали на службу всех, кого угодно. Русские язычники в составе ханских
войск шли сначала на Волгу, а затем и на Дальний Восток, в Китай. Так около
Пекина возникли русские слободы, жители которых составляли в монгольских
войсках отдельные дивизии, ходившие в Индокитай, в Бирму, где сражались и
одерживали победы для монгольского хана. Русские поселения в Китае
просуществовали до конца XIV в., пока в ходе антимонгольских восстаний не
были уничтожены китайцами вместе с их обитателями.
Таким образом, активная антихристианская часть населения Руси просто
исчезла в результате миграции, а количество активных христиан в Москве,
наоборот, увеличилось из-за притока пассионариев Орды, Литвы и окраинных
русских княжеств. Русские православные люди на Москве (общность,
сложившаяся из различных субстратов) считали своим главой духовного владыку
Руси - митрополита, и потому лейтмотивом, поведенческой доминантой у
возникавшей новой этнической целостности стало действенное православие. Сей
факт отразился и в названии новой общности. Именно в это время, в XIV
столетии, Русь получила название "Святая". Характерный эпитет указывал, что
на месте старой Киевской Руси возник совершенно новый этнос -
великорусский, со своей этносоциальной системой - Московской Русью.
Поскольку русские владыки и их паства считали своим идеалом соблюдение
канона византийского православия, отношения Руси с Константинополем
претерпели существенные изменения. Палеологи, захватившие трон басилевсов в
1261 г., оказались императорами без империи, владетелями полуразрушенного
города, окруженного со всех сторон врагами. Басилевсы, не имевшие ни сил,
ни средств, должны были искать союзников, самыми сильными из которых могли