нам под ноги цветы. По случаю праздника и ввиду наличия присутствия господ
офицеров фе- чки оделись поскромнее. Но всё равно - задолго до трибуны, где
возвышалась монументальная фигура господина рейхскомиссара (большая шишка, один
на целых десять обитаемых планет, включая и злополучную Зету-пять), моё
отделение принялось пялиться на девчонок, беззастенчиво раздевая их глазами.
подействовало. Особенно выделялся, как обычно, Раздвакряк, выкативший зенки на
молодую даму совершенно монументальных форм, настолько монументальных, что
бедолага Кряк едва ли дотянулся бы ей и до плеча. И вопил он ей в ответ
какой-то бред вроде "Пусечка! Лапочка! Милая!" и так далее.
отличие от слов, это подействовало. Как сказано в одной мудрой старинной книге,
"насилие разрешило больше конфликтов в человеческой истории, чем все остальные
методы, вместе взятые". Воистину так!..
выискивал. Надеялся, что она тоже выйдет встречать, и не кого-то другого из
своих клиентов, а именно меня. Я по ней соскучился. И... если честно, то
приснопамятные методички господ военных психологов уже не казались таким уж
бредом. Что нужно солдату после боя, кроме доброй выпивки и женской ласки?..
Ребята в последний момент сообразили, какими неприятностями может грозить
небрежение, и лрошли как надо. На мой взгляд, даже не хуже кадровых рот.
мясо и следует кормить - чтобы не логибло совсем уж безо всякой пользы.
вспоминал. Он мёртв, но мы-то живы!
имперских мегаполисов, привыкших, что рядом чуть ли не каждый день гибнут
подельники из твоей банды и, чтобы выжить, надо убивать? В войнах за лишнюю
улицу, где именно ты можешь продавать "свет" и "семь колов", где именно ты
взимаешь дань с мелких торговцев, что по неистребимой старинной традиции
объезжают кварталы со своими неказистыми фургончиками, предлагая мороженое,
фрукты или поношенную одежду?
случаю успешного выполнения поставленной командованием задачи мы все получаем
отпуск. Обратно надо явиться только к полудню послезавтра. Как мы проведём это
время - наше дело. Хоть на своей койке, хоть где. Всё поняли, шимпанзе
бесхвостые? Тогда - р-разойтись! По возвращении из отпуска всем вам предстоит
принять присягу. Станете полноправными десантниками, хотя, скажу вам по чести,
добрая половина из вас этого не заслужила...
феечек не пошла. У меня были кое-какие идеи - например, слетать к Дальке и
попытаться... но, по здравом размышлении, этот вариант я отбросил.
вчерашних рекрутов - пройдя "крещение огнём", мы получили право на досрочную
присягу. Мы уже все считаемся "действительными", а присяга - формальность.
гражданском. Женщины в нарядных платьях. Играет батальонный оркестрик, играют
вживую, и у открытых дверей баров и кабаков начинаются танцы. Сегодня такой
день, когда все равны - и даже феечки не стесняются. И даже чопорные
гауптманнши и майорши снисходят до разговоров с ними. Батальон вернулся назад,
и это единственное, что имеет значение.
Разбившись на пары и тройки, господа императорские десантники ломанули к
гостеприимно распахнутым дверям всевозможных забегаловок
люд. Сейчас они ничем не напоминали солдат. Скорее - какие-то ряженые, невесть
зачем на-Зйялившие на себя камуфляжную форму. t He желая признаться в этом
самому себе, я искал Гилви. И шлялся так довольно долго, отчего-то не реша-Цсь
нырнуть в самую гущу толпы, искал до тех пор, пока услышал:
коротком топике - ей было что показать.
родной планете или даже на одной из Внутренних - там ведь подобные профессии
тоже процветали и оплачивались не в пример щедрее, отнюдь не из скуповатой
имперской казны.
тщательно уложенные волосы. - Рада, что ты... цел и вернулся. Мы скучали тут
без вас. Офицерши только что на стенку не лезли.
может...
парень...
мной, и надо бы отслужить по нему заупокойную...
прижимаясь ко мне плечом. - Живы, и другие ребята твои вернулись... Пойдём
куда-нибудь, а?
Пойдём ко мне. Мы пошли.
Ну вот, я компьютерные закончила и подала заявление. Чтобы взяли в штаб
батальона. Хоть кем.
"Танненберг", сюда кого ни попадя не возьмут. Проверяли... обычное дело.
ушла, то, наверное, взяли, так? Она кивнула.
чтобы денег меньше платили, - она хихикнула. - Ты же знаешь, с вами,
солдатиками, бедной девушке частным порядком не подработать. Раз уволилась -
всё, номер ВУС другой, и никто тебе листок учёта не заполнит. А если и заполнит
- так бухгалтерия не оплатит. Но это ничего, - с энтузиазмом заявила она. -
Если буду стараться, в штабе тоже продвинуться можно. Офицеров там мало, они
эту работу терпеть не могут. Им бы всем в бой идти, подвиги совершать... так
что...
отпраздновать не грех...
праздновать! Что ты живым вернулся, на части не разобранным, не "медицинским
консервом"!
странное чувство - мы ж с ней и не спали ни разу. Приятельствовать
приятельствовали (насколько это вообще возможно при её-то основном занятии), но
вот ничего больше у нас не было и быть не могло. Я хранил верность Дальке,
пусть даже она меня сейчас проклинает и, может быть, даже убить готова.
как хорошо её приняли в штабе, сколько там бывших "подружек", и никто не
попрекает их прошлым, напротив, считается, что они делали большое и нужное
дело, потому как солдату без этого никак, а значит...
приличная мысль, а теперь, выходит, и женская vagina мобилизована? Наравне со
всем прочим?
выскоблена её квартирка, всё так же покрывали пол домотканые половики, и всё
так же не переводились запасы ею самой сваренного варенья. Всё было как всегда,
когда я приходил к ней, находя тихую гавань. Не хотелось бы это терять, но что
поделать - Гилви больше не "подружка", значит, серо-голубые "листки учёта
интимных услуг" нести к кому-то другому. Я невольно поморщился.
погоди, ты хочешь сказать, что раз тебе только и надо было ту бумажку
подписывать - ты ко мне и в гости не зайдёшь?
способен от такого варенья отказаться?
разговаривали. В каком-то смысле Гилви стала мне ближе - раз она теперь тоже с
полным правом носит серебряный череп на рукаве, с ней можно говорить
откровеннее, обсуждать офицеров, приказы, солдатские новости и прочее, прочее,
прочее...
хоть с кем-то поговорить. Об убитых детях. Или монстрах, принявших их вид? Или
детях, превращённых в монстров неведомой силой? Это сидело внутри меня, словно
заноза в нагноившейся ране, и я выталкивал из себя слова точно так же, как моё
тело стало бы выталкивать вонзившийся под кожу острый кусочек щепки.
раненом Раздвакряке, о Микки и Фатихе, о погибшем Кеосе. О коричневых,
истекающих слизью уродливых телах. Громадных челюстях, перетирающих тело моего
солдата. О твари-богомоле на крыше, шевелящихся длинных антеннах, как запомнил
я её за миг до того, как бестию разнесла в клочья моя граната. Говорил и о том,