Чтение 32–й страницы книги ~Покер с акулой~

- Нет, - бормотала вконец ополоумевшая Ева, - где мы встречались?

- В постели, - фыркнул мужик, - я - отец Тани, твой бывший любовник.

- Господи, - ахнула Ева, - как она к тебе попала?

- Пришла и сказала, что больше не может жить с вами. Девочка хочет стать
певицей, а вы не разрешаете, заставляете целыми днями мыть квартиру и даже
велели бросить музыкальную школу...

- Дай ей трубку, - попросила мать. Послышался шепот, и бывший любовник
заявил:

- Она не хочет с тобой разговаривать, обиделась на побои.

Ева, никогда пальцем не тронувшая дочь даже в мыслях, чуть не упала в
обморок:

- Я ее не била.

- Ладно врать-то, - хмыкнул мужик, - у нее все руки и ноги в синяках.
Говорит, ты палкой орудуешь.

От гнева у Евы потемнело в глазах.

- Где ты живешь? Я сейчас приеду.

- Не надо, - отрезал мужчина, - без скандалов обойдемся. Я позвонил, лишь
чтобы сказать - Таня побудет здесь. Правда, она со слезами на глазах
рассказывала, как вы ее выгоняли на улицу, обзывали приблудышем, так что,
думаю, горевать слишком не станете. Но все же решил предупредить.

И он бросил трубку. Не в силах вымолвить слово, Ева поглядела на Ольгу
Васильевну. Та растерянно спросила:

- Что случилось?

Но Ева смогла только зарыдать в ответ. Следующие два года они ничего не
знали о девочке. У Евы произошел нервный срыв, и пару месяцев она провела в
специализированной клинике. Ольга Васильевна только вздыхала, глядя на
сильно пополневшую дочь, без конца пьющую таблетки. У самой певицы скакало
давление и появилась невероятная слезливость.

Потом настал страшный день. В январе к ним в дом постучал неприятный
гость - милиционер. Парень принялся расспрашивать о Татьяне. Перепуганные
Ева и Ольга Васильевна робко поинтересовались, в чем дело. И тут на их
головы упал топор правды. Татьяна арестована, находится под следствием, а
так как прописана она у матери, то именно сюда и пришли за сбором
информации.

- Мы не видели ее почти два года, - бормотали обескураженные женщины.

Парень кивал головой и внимательно оглядывал комнату.

Потом им сообщили дату суда - 18 мая. В зале никого не было. Только Ольга
Васильевна, да какой-то здоровенный мужик в кожаном пальто. Ева вновь попала
в клинику и прийти на процесс не смогла.

Выяснилась картина преступления. Ольга Васильевна сидела ни жива, ни
мертва, слушая речи обвинителя и свидетеля. Их Танечка зарабатывала на жизнь
проституцией. Отвратительное ремесло, но осудить ее за него было бы
практически невозможно, если бы она не пошла на воровство. Она стащила у
клиента, мужика в кожаном пальто, кошелек, золотые часы и перстень.
Предварительно жертву пыталась как следует напоить. Хитрый парень заподозрил
неладное и вылил стакан водки с клофелином в цветочный горшок, а воровку
сдал в милицию.

Уже только этих сведений хватило бы, чтоб сойти с ума, но дальше началась
фантасмагория. Бледная, осунувшаяся Таня начала давать показания.

- Меня ненавидели с самого детства, - вещала она, глядя прямо в лицо
судьи, - били, морили голодом, не давали учиться, а все потому, что я
родилась вне брака. Бабка просто злобой исходила, когда я просила поесть, а
одежду не покупали никогда. В конце концов я оказалась вынуждена уйти из
дому.

Пришлось отправиться на панель, снимала квартиру и кое-как перебивалась.
Мать ни разу обо мне не вспомнила. Да, я хотела украсть у потерпевшего вещи,
но меня толкнуло на этот поступок только одно желание: больше не могу
заниматься проституцией, хочу учиться. Продав часы и кольцо, я собиралась
оплатить обучение в институте.

- Не правда, - выкрикнула Ольга Васильевна и вскочила с места.

Из ее уст полилась несвязная речь про вранье, двойки в школе и лень. Но
выглядело все так, будто злая бабка пытается лить грязь на внучку. Судья,
привыкшая к тому, что родственники выставляют обвиняемых чуть ли не
ангелами, слегка нахмурилась. А Танечка, тяжело вздохнув, спросила:

- Если они меня так любят, отчего не передали за несколько месяцев даже
пачки печенья? Меня сокамерницы из милости подкармливают.

- А правда, почему вы не отправляли передачи? - поинтересовалась одна из
народных заседательниц.

Ольга Васильевна растерялась:

- Мы не знали, нам не сказали про посылки...

Судья хмыкнула:

- Вот уж о чем родственники сразу узнают, так это о продуктах!

Словом, после таких разборок даже прокурор не смог потребовать большого
срока, а потерпевший заявил:

- Я отказываюсь от всего, перепутал, сам девке часы и перстень подарил.
Вот бедолага!

Судья только вздохнула и, посовещавшись, объявила приговор: год в колонии
общего режима, но, поскольку данная статья попадает под амнистию, освободить
в зале суда.

Когда Таня, улыбаясь, вышла из клетки, Ольга Васильевна почувствовала,
как кровь бросилась ей в голову. Обезумев, певица подскочила к внучке и
отвесила той звонкую пощечину, но не успела старуха размахнуться еще раз,
как на нее налетели милиционеры, скрутили и втолкнули в конвойную.

Часа два бабка просидела на нарах. Потом лязгнули замки, ее вывели и
доставили в кабинет судьи.

Усталая женщина глянула на Ольгу Васильевну и сказала:

- Вас отпустят лишь из уважения к почтенному возрасту. Мой искренний
совет, попробуйте справиться со своей злобой и наладить контакт с девочкой.
Нельзя так с ней обращаться.

- Она врунья, - всхлипнула певица, - наглая врунья, в ее словах нет ни
доли правды.

- Не знаю, - покачала головой судья. - Вы ведь и впрямь не передавали
посылок, а сейчас кинулись ее избивать. Я склонна верить Татьяне Митепаш.
Впрочем, я не могу заставить вас любить внучку, но хотя бы не теряйте
человеческий облик!

Ольга Васильевна на ватных ногах выбралась на улицу и побрела домой. Там,
выпив валокордин, она в деталях описала Еве, вернувшейся из клиники,
происшедшее. Дочь молчала, изредка вскидывая руки к вискам.

Да что тут было сказать? Приняв две таблетки тазепама, Ольга Васильевна
свалилась в кровать и проспала до обеда следующего дня.

Когда певица проснулась, часы показывали полтретьего. Теплый майский
ветерок шевелил занавески раскрытого окна, ласковое солнышко заглядывало в
комнату, со двора слышались детские крики. Неожиданно Ольге Васильевне стало
хорошо. Жизнь продолжалась, у нее остались дочь, любимые ученики, театр,
новые постановки... Татьяну следовало вычеркнуть из жизни, как страшный сон.

Певица вышла на кухню и, не найдя там дочери, крикнула:

- Ева!

В ответ - тишина. Думая, что дочь вышла в магазин, певица толкнула дверь
ванной. Ева была там, стояла, странно свесив голову набок и вытянув вдоль
тела безвольные руки. Удивленная, Ольга Васильевна спросила:

- Евочка, ты что делаешь?

Но дочь молчала. И тут только певица увидала, что ноги дочери не касаются
пола, а тело держится на толстой бельевой веревке. Здесь же валялась
записка: "Прости, мама, ухожу навсегда. Ева".

По факту самоубийства гражданки Митепаш милиция не открывала дело. Все
было ясно, как грабли. Не слишком здоровая женщина решила свести счеты с
жизнью. Ольга Васильевна перенесла инфаркт, Татьяну она больше никогда не
видела.

- Как зовут ее отца? - спросила я, когда воцарилось молчание.

- Он сейчас известный в музыкальном мире человек, - грустно заметила
Ольга Васильевна, - Федор Бурлевский.

Я чуть не упала со стула. Чудны дела твои, господи.

Глава 18

Информация настолько ошеломила меня, что на обратной дороге я села не в
тот состав и очнулась только тогда, когда радио сказало: "Конечная, поезд
дальше не пойдет, просьба освободить вагоны". Перейдя на другую платформу, я
лихорадочно соображала, отчего продюсер ни слова не сказал о внебрачной
дочери. И только подъезжая к дому, успокоилась. А почему он вообще был
должен что-то о ней сообщать? Мало ли, у кого какие дети есть? Речь у нас
шла об Антоне, вот Федор и не счел необходимым упоминать о Татьяне.

Дома первым меня встретил Морис. Кот коротко мяукнул и принялся
внимательно наблюдать за процессом снятия пальто. Прибежавшие собаки
повиляли хвостами и кинулись к сумкам. В крайнем оживлении псы начали
тыкаться мордами в пакеты с мясом. Муля с вожделением смотрела на меня, Ада
безостановочно трясла хвостом, а Рейчел облизывалась.

- Вы, девочки, корыстные особы, - пробормотала я, скидывая ботинки, -
думаете только о собственных желудках. Вот Морис - настоящий интеллигент!

Услыхав свое имя, кот вновь коротко мяукнул.

Кирюшка купил для него новый ошейник, тоже голубой, с медальоном, но
дешевле прежнего, из искусственной кожи, однако Морису он был очень к лицу,
то есть к морде. Выглядел кот настоящим султаном, богатым, спокойным и
сдержанным. Просто особа царского рода, а не представитель кошачьих.

На следующее утро, как и вчера, мы ровно в девять сидели в конторе. На
этот раз все оказались в сборе, даже Поповы. Жена опять притащила мужа, и
пахло от него перегаром, но все же господин Попов был в состоянии отвечать
на вопросы.

Нас посадили в большой комнате за стол, и Зиновий Павлович козлиным
тенорком принялся объяснять процедуру: