могли бы вы погулять со мной немного?
мы бы вместе поужинали.
вами по парку, несмотря на то, что уже почти одиннадцать часов. Но, -
тут он понизил голос до шепота, - Максим очень ждал меня и приготовил
ужин, он так старался, хотел меня порадовать своей взрослостью и самос-
тоятельностью. И как это будет выглядеть, если я оставлю все нетронутым
и уйду с вами гулять? Парень обидится. А вот если вы присоединитесь к
нам и станете свидетелем его триумфа, ему будет приятно. Так что выходи-
те из метро и идите все время налево, только не быстро. Максим пойдет
вам навстречу и приведет вас. Вы с первого раза сами не найдете, у нас
тут очень своеобразно дома пронумерованы, да и темно.
юношу.
удивилась тому, как сильно изменился парень за то время, что она его
знала. Ведь совсем еще недавно, летом он был подростком, выходил вместе
с отцом на воскресные утренние прогулки и отлынивал от упражнений на
турнике. А сейчас рядом с Настей шел крепкий широкоплечий юноша с уже не
ломающимся голосом, не очень высокий (видно, в отца), но зато атлетичес-
ки сложенный (а это уж, наверное, в мать, подумала Настя, генерал-то су-
хой, поджарый, легкий в движениях, а мальчик чуть тяжеловат). - Вы не
беспокойтесь, тетя Настя, - говорил ей по дороге Максим, - мыс отцом вас
проводим до дома. Если, конечно, вы не останетесь у нас.
кие планы?
места всем хватит. Отец так и сказал: если тетя Настя не останется ноче-
вать у нас, мы с тобой ее проводим до самого дома. Уже поздно, и одну ее
отпускать нельзя.
детства. Ведь буквально несколько минут назад она слышала, как он назы-
вал Заточного папой, подзывая его к телефону, а теперь в разговоре с ней
перешел к солидному, взрослому "отец".
прихожей. - При сыне можно обсуждать?
ца-генерала, который вынужден работать даже по воскресеньям. Даже черный
хлеб был нарезан аккуратными треугольничками и сложен на блюдечке затей-
ливой горкой.
рассказать генералу о своей беде и сделать это максимально коротко, в то
же время не упуская ничего важного.
совсем забыла, она помнила, что избирательные участки открыты до десяти
вечера и совершенно искренне собиралась зайти и опустить бюллетень по
дороге с работы. Сделать это утром у нее не хватило мужества и силы во-
ли: чтобы зайти на избирательный участок по пути на работу, пришлось бы
вставать на целых полчаса раньше, потому что находился он не по дороге к
метро, а совсем в другой стороне, и если ради помощи Стасову она готова
была принести такую жертву, то выборы, на ее взгляд, этого не стоили.
Она была уверена, что вполне успеет выполнить свой гражданский долг,
возвращаясь домой с работы. Но после самоубийства, совершенного у нее в
кабинете, борьба демократов с коммунистами совершенно вылетела у нее из
головы. А теперь было уже поздно. Участки уже целый час как закрылись.
работу, а сейчас вот только возвращаюсь. Я была уверена, что успею вече-
ром проголосовать, но у меня на работе случилась неприятность, и приш-
лось задержаться.
конечно, солгала. Но не объяснять же, что она тяжело встает по утрам,
особенно если за окном темно, и что в первые полчаса после раннего
подъема она с трудом сдерживает слезы злости и обиды оттого, что нужно
одеваться и куда-то идти, а она так плохо себя чувствует, у нее такая
слабость, ноги свинцовые, руки ватные, не слушаются, голова кружится.
Зато во второй половине дня, после трех часов, она чувствует себя полно-
ценным человеком, хорошо соображает и может работать без устали до глу-
бокой ночи.
ких, как вы, мы можем все потерять. Вам ваша работа важнее, чем наше бу-
дущее. Вы свою жизнь уже устроили, и вам все равно, кто придет к власти.
Если коммунисты, так вы не много потеряете, вы при них уже жили, так что
сумеете приспособиться. А мы? Что будет с нами, если в Думе будут верхо-
водить коммунисты? Никаких коммерческих вузов не будет, никакого обуче-
ния за границей, никаких поездок. Денег негде будет заработать. Вы-то
при реформе уже пожили и сумели хоть что-то скопить, а мы? Мы-то еще не
работали. Так что ж нам теперь, в нищете жить? Конечно, вы все такие де-
ловые и занятые, а на избирательные участки - идут пенсионеры и малоиму-
щие, которые обожают коммунистов и ненавидят демократов, потому что уве-
рены, что при коммунистах им бы жилось лучше.
талл в голосе все равно прорывалось изумление. - Где ты этого набрался?
Я уж не говорю о том, что ты не имеешь никакого права в чем бы то ни бы-
ло упрекать Анастасию Павловну. Она взрослая женщина, майор милиции, она
сама сделала свою жизнь, не ожидая ни от кого ни помощи, ни подачек, и
сейчас, когда ей тридцать пять лет, она имеет право поступать так; как
считает нужным и правильным, и не думать о том, что по этому поводу ска-
жет Максим Заточный, который пока что еще ничего не сделал и свою значи-
мость ничем не доказал, а только хочет, чтобы взрослые дяди и тети свои-
ми руками построили для него такую жизнь, в которой ему будет удобно и
комфортно. Я полагаю, ты извинишься перед нашей гостьей, и первая часть
конфликта будет исчерпана. Но есть и вторая. Я знаю, о чем ты думаешь и
чего ты боишься. В последние три года у вас стало немодным хорошо
учиться. То есть оценки вы приносите хорошие, но не потому, что хорошо
знаете предмет, а потому, что учителя вам их ставят. И вы уже не дети и
прекрасно это понимаете. Вы не обольщаетесь насчет своих знаний, вы зна-
ете цену своим четверкам и пятеркам и радуетесь тому, что можно не
сильно напрягаться. Педагоги просто не могут с вами справиться, потому
что стимула к получению знаний у вас нет и учителя не знают, как заста-
вить вас учиться. Хорошие оценки они вам ставят от безысходности, от
чувства собственной беспомощности, а вы этим нагло пользуетесь и хихика-
ете, да не втихаря, а открыто. Почему же такое стало возможным? Я тебе
скажу, почему. Потому что кроме бесплатных государственных вузов, куда
надо сдавать серьезные экзамены и выдерживать конкурс, есть масса ком-
мерческих вузов, где никакого конкурса и вступительных экзаменов нет,
проходи тестирование, плати деньги и учись в полное свое удовольствие. А
за некоторую дополнительную сумму всегда можно раздобыть справочку о
том, что ты учишься в государственном вузе и потому призыву на действи-
тельную службу до окончания вуза не подлежишь. Заканчивая свой коммер-
ческий вуз, вы собираетесь слинять работать за границу. А то и жить. Все
это огромными буквами написано на ваших лбах и ни для кого секрета не
составляет. Ваши платные шарашкины конторы готовят из вас менеджеров и
обещают послать на стажировку за рубеж, а вы уже губы раскатали там ос-
таться. Конечно, вы до ужаса боитесь, что эта сладкая малина вдруг нак-
роется. Конкурса в государственный вуз вам не выдержать, вы давно перес-
тали учиться как следует, и знания ваши равны нулю. В армию идти вам не
хочется. Заработать денег дуриком, накручивая цены при перепродаже, вам
уже не удастся. Так вот, дорогой мой сын, никто не обязан решать эти
проблемы для тебя и для всего твоего поколения. Ты будешь поступать в
наш ведомственный вуз, сдавать экзамены на общих основаниях, и я пальцем
не пошевелю, чтобы когонибудь за тебя попросить. Провалишься, пойдешь в
армию, на оплату обучения в коммерческом вузе я тебе и рубля не дам. Сам
заработаешь - тогда пожалуйста. Еще раз повторяю: я как твой отец обязан
кормить тебя, одевать и предоставлять тебе бесплатный кров до тех пор,
пока тебе не исполнится восемнадцать лет. И все. Больше на этом свете
никто, в том числе и я, тебе ничего не должен. И о твоем будущем должен
заботиться ты сам, а не Анастасия Павловна, которую ты посмел упрекнуть
в том, что она, видите ли, так занята своими должностными обязанностями,
что не подумала о твоем счастливом и процветающем, беззаботном существо-
вании. Я полагаю, тему мы исчерпали и можем приступать к ужину.
язнь в этой семье было не принято.
милой Исиченко. Иван Алексеевич выслушал ее не перебивая.
смог. Поправить уже ничего нельзя, так что советовать без толку.
время вижу.
Флинт Эрик
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Земляной Андрей
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк