рискованный поступок (однажды он уже побывал в подобной переделке и едва вышел
из нее живым), но надеялся, что всемогущий Кеша не даст в обиду свое временное
убежище.
мясо-костный фарш тончайшего размола, благополучно проникло сквозь хоть и
невидимую, но непреодолимую для людей и большинства сверхъестественных существ
преграду, отделявшую друг от друга бесчисленные миры бесконечной вселенной.
неприспособленного для жизни, но тем не менее обитаемого пространства. В
привычной для них обстановке варнаки проявили гораздо большую склонность к
общению, чем, например, в Отчине или Кастилии. Обладая достаточно высоким
интеллектом и завидной проницательностью, они сразу оценили необыкновенные
качества своего гостя.
совсем не просто. Речь варнаков, похожая на сложнейшую музыкальную
импровизацию, не была доступна пониманию Артема (да тут, наверное, спасовал бы
и человек с абсолютным слухом). В свою очередь, его голос, по местным понятиям
слишком грубый и немелодичный, вызывал у варнаков чуть ли не содрогание.
варнаков владели также примитивным языком жестов и прикосновений, сохранившимся
с тех времен, когда их предки вели тяжелую борьбу за выживание против могучих и
свирепых хищников (трудно было даже представить себе этих чудовищ, в сравнении
с которыми варнаки выглядели, как кролики рядом с медведем).
нахожусь в опасности", "Впереди глубокая река", "Держись подальше от этого
места", "Какая помощь тебе нужна?" и так далее.
получить подробные сведения об истории, культуре, социальном устройстве и
образе жизни варнаков было весьма непросто. Но кое-какие выводы для себя Артем
все же сделал.
колеса или рычага, зато широко использовала то, что люди называют прикладной
химией. Этому способствовали весьма активная атмосфера мира варнаков и
множество природных источников кислот, щелочей, солей и минеральных рассолов.
По сути, вся обжитая варнаками территория представляла собой одну огромную
естественную химическую лабораторию. Все необходимое для себя они добывали
путем сложных многоступенчатых реакций, причем контролировали их, так сказать,
исключительно органолептическим методом - на вкус, на ощупь, по запаху. За свое
здоровье варнаки не опасались - их шкуре не мог повредить даже кипящий олеум.
усвояемые белки и углеводы любые органические вещества, в том числе целлюлозу и
каменный уголь. В отличие от хомо сапиенс они не отличались агрессивностью,
однако ради собственного спасения были вынуждены в свое время уничтожить все
виды крупных живых существ, являвшихся источником питания для их естественных
врагов - кошмарных хищников. Ныне варнаки выражали свои покаянные чувства в
весьма своеобразных обрядах, являвшихся неким суррогатом религии. Обожествляя
поверженных врагов, они тем самым возвеличивали и свою расу, прошедшую весьма
извилистый и долгий путь становления.
жизнеспособностью, как видовой, так и индивидуальной, одним из механизмов
которой был гермофродитизм - по античным понятиям, идеальный способ устройства
живого организма. Представляя собой одновременно и мужскую, и женскую особь,
варнак мог дать продолжение своему роду, даже находясь в условиях полной
изоляции. (Впрочем, в нынешних условиях такие методы воспроизводства потомства
практиковались крайне редко.)
физическое общение, в том числе и сексуальное. Разные формы половых контактов
заменяли им и приветствие, и выражение признательности, и многие другие, не
менее прозаические вещи. Процветали инцест, педофилия и то, что на Руси
называли свальным грехом. Варнаки вообще не могли переносить одиночество и при
любом удобном случае сбивались в кучу, тесно прижимались друг к другу, что,
вероятнее всего, свидетельствовало об их происхождении от стадных существ.
в смежные пространства, видимо, издревле существовавшей у них в латентной
форме. Ситуация изменилась сразу после Великого Затмения, ослабившего преграду,
отделявшую их мир от миров Тропы. Сначала случайно, а затем уже и намеренно они
стали проникать в Отчину и сопредельные с ней земли. Двигало ими, скорее всего,
не чувство любопытства, а тревога за судьбы своего собственного мира, уже
затронутого влиянием каких-то грандиозных космических сил. Беспокоило варнаков
и все, связанное с пробуждением чужой, древней жизни. У Артема даже создалось
впечатление, что с чем-то подобным они в своей истории уже сталкивались.
местным меркам от Кастилии до Хохмы было всего двое суток ходьбы), что
позволяло Артему без особого напряжения успевать повсюду. Это еще больше
укрепило его славу мага и колдуна.
следившие за всеми событиями, происходившими в соседнем мире.
ближайшее окружение (а для варнаков было свято все, связанное с коллективными
формами существования), забрели в Нейтральную зону и находятся на краю гибели.
пространствах и уже не прибегал к услугам Кеши. Поэтому спустя очень короткий
срок он сумел разыскать и спасти тех, к кому уже успел искренне привязаться.
очень непохожий на все остальные миры Тропы, весьма заинтересовал его), если бы
этому не воспротивился вдруг Кеша. Впрочем, конфликт между ними назревал давно.
Интеллект Кеши, отличавшийся от интеллекта человека примерно так же, как
компьютер последнего поколения отличается от арифмометра, рос не по дням, а по
часам, исподволь захватывая все новые и новые участки их общего мозга. Иногда
Артем чувствовал себя в собственном теле уже не хозяином, а квартирантом.
одержать окончательную победу. Совместное существование причиняло и много
других неудобств. Иногда у Артема появлялись совершенно дикие, не свойственные
человеку желания (тянуло, например, глотнуть расплавленного металла или
совокупиться с каменным изваянием неизвестной звероподобной богини, на которое
он наткнулся как-то раз во время скитаний по Трехградью). Бывало, вернувшись к
власти над телом, которым до этого распоряжался Кеша, он находил на нем
ужасающие раны, правда, уже затянувшиеся, следы от ожогов, которые можно было
получить разве что в топке паровоза, и рудименты никогда до этого не
существовавших органов.
несовместимый с возможностями даже столь совершенного организма (можно было
поклясться, что некоторое время его голова обходилась вообще без тела), тот
напрямую предложил сожителю произвести, так сказать, обмен жилплощадью. За
Кешей сохранялась их прежняя оболочка, а Артему предлагалось на выбор любое
тело - мужчины, женщины, ребенка или животного.
дружбу, а взаимный вооруженный нейтралитет. Конечно, при желании Кеша мог бы
выселить Артема из собственного тела и насильственным путем, но какая-то
своеобразная совесть у него все же имелась.
себя там, как черт на амвоне. Артем к этому времени успел достаточно хорошо
изучить своего напарника, чтобы понять: тот и сам не знает, в чем здесь
причина. По-видимому, неприятие Эдема исходило не из сознания самого Кеши, а из
наследственной памяти, оставленной какими-то очень далекими предками.
Артем выторговал несколько уступок, главная из которых была такова: в случае их
вынужденного или добровольного расставания сверхъестественное существо наделит
человека даром самостоятельно переселяться в любые тела, технические устройства
или природные образования, способные принять его разум. Наличие такого качества
в принципе ставило Артема на одну доску не только с Кешей, но и с существами
того же порядка, как Фениксы или Незримые.
и в Киркопии, и в Лимпопо, и в нескольких мирах, к Тропе отношения не имеющих.
Очевидно, Кеша подыскивал подходящее для себя тело - то его интересовали
могучие, но недалекие киркопы, то он внимательно изучал поведение крокодилов,
то вдруг увлекался жизнью общественных насекомых.
узнал все от тех же варнаков. К сожалению, он отыскал своих друзей слишком
поздно - "глубокий дромос" уже поглотил уцелевших друзей, а то, что осталось от
Толгая, не смогли бы собрать даже добрые феи.
тогда еще не было им известно). Скорее наоборот - он стремился расширить сферу
своих поисков. В схватке один на один Кеша одолел Незримого, переселился в
роскошное тело Барсика и приобрел нового приятеля в лице Феникса.
какая часть их общего наследства, накопленного в структурах мозга, досталась
человеку...
напоминать им что-то, то только страшные минуты прощания с жизнью в Нейтральной
зоне. Но тогда они умирали при свете, пусть даже тусклом, и в лежачем
положении, пристойном для отходящих в мир иной, а теперь им приходилось умирать
на ходу, в могильном мраке. Не помогал даже бдолах. Духота иссушала нутро и
туманила сознание, страшная тяжесть гирями висела на ногах и прессом давила на
плечи. Легкие сокращались еле-еле, словно в плевру попала вода, зато сердце
стучало громче, чем боевой барабан арапов.
едва живую Верку, а в конце концов превратился в тягач, волокущий за собой всю
ватагу.