Чтение 32–й страницы книги ~Операция "Гадюка"~

Это и в самом деле была нелегкая проблема.

В мире без времени человека убить нелегко. Он приобретает
дополнительные системы прочности. Не раз расстрелянные из пулеметов,
убитые ударом дубинки люди через некоторое время оживали, кто дома, а кто
в могиле. Издавна уже было принято оставлять мертвеца на некий срок в
морге, чтобы убедиться, умер ли он на самом деле.

Но как оставишь в доме шахматиста? У шахматиста нет дома, нет крыши над
головой. Шахматист - одни из немногих здесь людей, у которого есть цель в
жизни, есть друзья и спутники, соперники и враги. Его жизнь куда более
наполнена, чем жизнь иных обитателей гетто. Шахматист, нашедший путь к
игровой площадке, остается тут до смерти, до настоящего перехода в
небытие. И к тому есть различные пути.

Например, ты можешь проиграть турнир, в котором ставка - твоя жизнь.
Правда, такие турниры заканчиваются на небесах. Чаще всего когда речь идет
о чемпионском титуле.

Кто-то сказал, что шахматные поединки подобны боям гладиаторов.

Давно сказал.

И шахматисты усвоили это правило.

Эдик Мирзоян за свою шахматную карьеру лишил жизни уже шестерых
гроссмейстеров - своего рода рекорд.

Нет, сам он никого не убивал. Его дело - выигрывать.

А потом уж в дело вступали судьи.

И зачастую на казнь претендента приходило больше зрителей, чем на сам
турнир. Правда, чаще зрители с(r)езжались к началу боя и оставались до
казни.

Как-то Лариса Рейснер попросила Лаврентия Павловича как отвечающего за
безопасность в столице запретить эти страшные поединки.

- Ты не права, Лариса, - ответил Берия. - Борьба за шахматную корону
пожирает всего человека, настоящий гроссмейстер не мыслит себя без
шахматных побед. Скажи мне, чем шахматист может быть награжден? В чем его
слава или гибель?

- Они могут встретиться вновь.

- Чепуха. Это было хорошо, когда в шахматы приезжали играть из других
стран или континентов, когда шахматисты получали громадные деньги и должны
были придумать, на что их истратить. На что победитель истратит гонорар?
На новое одеяло, чтобы мягче лежать у столика? Они страшно надоели друг
другу. И возможность с помощью игры, своего ума, своего таланта избавиться
от надоевшего конкурента - разве это не счастье?

- Вы монстр, Лаврентий Павлович, - сказала Лариса.

- Значит, они - монстры. Я ни с кем не играю на жизнь.

...Берия стоял под виселицей и смотрел, как оживает, цепляется за крохи
жизни отвисевший свое Кремерс.

- Может быть, вернем его? - вдруг спросил Мирзоян.

- И тогда вы лишитесь славного трофея, - сказал Хлопский. - Я лично за
то, чтобы историческая справедливость восторжествовала.

- Ах, как мне все это надоело, - вздохнул Мирзоян, или Дюка, как его
звали коллеги.

- Я за стремянкой пошел, - сказал главный судья.

- Какие у вас творческие планы? - спросил Берия. - Будем ли мы
свидетелями новых достижений?

Мирзоян не ответил. Он стоял, запрокинув голову и вглядываясь в лицо
повешенного соперника.

- Мне интересно смотреть на убийц, - сказал Берия. - А у вас такая же
психология?

- Молчи, палач! - ответил Мирзоян, он не смотрел на Берию.

- Когда-то, а значит - скоро, придет молодой волк и тебя сожрет.

- Этого не будет. Я навечно останусь молодым. Самым молодым чемпионом
мира, понял, мент поганый?

Слово "мент" пришло в язык позже, чем Берия ушел из мира. Поэтому он не
понял его, но ощутил оскорбительность.

- Я дождусь, когда тебя тоже повесят... чемпион! - в сердцах ответил
Берия. Хотя давал себе слово - забудь о мести! Это самый непродуктивный
способ сводить счеты с жизнью.

Берия отошел к Майоранскому и Лядову. Они продолжали играть, не обращая
внимания на разговоры у виселицы.

- Отойдем, - предложил он, - погуляем?

Его агентам не хотелось прерывать партию. Они относились к числу
истинных рыцарей шахматной игры, им она не надоедала, и им неинтересны
были корыстные и тщеславные расчеты великих шахматистов. После того как,
намаявшись в Чистилище, они отыскали для себя шахматный угол, их жизнь
приобрела новый смысл. Они даже не заметили, что эту жизнь им устроил
Лаврентий Павлович, который провел с ними беседы, долгие, за ненадобностью
торопиться, душевные, вытащил из них все, вплоть до мелких слабостей, и
обнаружил общую для Лядова и Майоранского страсть к шахматам. Это
позволило ему отправить их в шахматный лепрозорий, подальше от любопытных
глаз. Ну кто будет искать агентов Берии среди шахматистов? Какой прок от
шахматиста, который лишь об одном мечтает - чтобы его не трогали, не
выгнали с площадки.

- Сейчас, - сказал Майоранский, - у меня проходная пешка.

И продолжал метаться руками: кнопка на часах - фигура - кнопка -
фигура...

Пешка не прошла в ферзи. Лядов нашел опровержение на мастерском уровне.
Берия подумал, что если в чем-то и есть прогресс в Чистилище, то в
шахматной игре. Ведь мозги работают, кое-как, но работают. А это значит,
что могут обучаться.

Они прошли мимо виселицы.

Палач как раз спускал с виселицы тело Кремерса, короткое, широкое
костлявое тело.

Мирзоян, хоть ему не нужно бы трогать убитого, помогал палачу.

Берию охватило лукавое чувство. Оно всегда в нем жило. Если есть
жертва, а даже и не жертва, а просто человек рядом, то надо его поймать
так, чтобы можно было унизить. Это мальчишеское чувство. Испорченные
мальчики любят подложить учителю кнопку на стул, а на приеме, ставши
министром, подложить нижестоящему торт, почуяв на то желание вождя. Не под
каждого положишь.

- А ну, мальчик, - сказал Берия, - поможем главному судье, а то неловко
получается.

- На это есть перворазрядники, - сказал Майоранский, который дорожил
своим реноме кандидата в мастера. Лядов, перворазрядник, ничего не успел
придумать, прежде чем Берия подтолкнул его к виселице. И ему пришлось
подставлять руки.

- И ты иди, Лев Яковлевич, - сказал Берия. - Нехорошо бросать товарища
в беде. Скоро вам на задание выходить, а вы еще в бою не обтрепались.

Майоранский сделал шаг к виселице, но тут покойник, которого уже
вытащили из петли и укладывали на землю, шевельнулся, будто сделал попытку
вырваться.

Майоранский отшатнулся, схватил Берию за рукав и прошептал:

- Я боюсь, боюсь, я покойников боюсь!

- Кончай врать-то, - сказал Берия. - Что я, твоего дела не читал?

- Там неправда, все клевета, - откликнулся Майоранский.

Он так испугался, что потерял часть своего интеллигентного облика.
Майоранский всегда старался выглядеть настоящим интеллигентом, для чего
носил бородку клинышком. Так в советских фильмах изображали меньшевиков
или даже троцкистов.

Видно, он в том мире был полноват, отрастил брюшко, и ему шло бы
пенсне. Но здесь он потерял вес, не смог законсервироваться. Бывший
толстяк.

Таких здесь немало. Есть даже бывшие богатыри.

Берия с интересом смотрел на Майоранского. На лице профессора отражался
ужас и какой-то странный восторг.

Как же эти люди называются? Ему же говорили, есть специальное слово.

- Ты некрофил, - вспомнил Берия нужное слово.

- Ни в коем случае! Только не это!

- А что?

- Старый, нервный человек. У меня деликатная конституция.

Нужда в участии Майоранского уже миновала. Лядов помог Хлопскому
уложить труп на землю.

- Как ваше мнение? - спросил главный судья у профессора. - Он будет
жить?

- Без сомнения, - ответил Майоранский, не глядя на кадавра.

- Я протестую, и вы знаете почему, - вмешался Эдик Мирзоян. - Если бы
проиграл я, Кремерс добился бы моей смерти. Оживши, он станет моим злейшим
врагом. Всем известно, что случается с зомби.

Все согласились. Были уже случаи, когда недоубитые мертвецы
возвращались к жизни полоумными убийцами, неадекватными людьми. Порой из
всех человеческих чувств в них оставалась лишь месть. Они становились
бессмысленными и беспощадными охотниками за теми, кого полагали своими
обидчиками.

- Тогда надо голову отрезать, - сказал без радости Хлопский. Последняя
милость - так называлась эта процедура - входила в его обязанности.

- Я топор принесу, - вызвался Эдик.

Подошли другие шахматисты, стали смотреть на оживший труп, но Берия
подтолкнул Майоранского, который никак не мог сделать шага в сторону, где
их ждал Лядов. Лядов вытирал руки песком, он сохранил в себе разумную
брезгливость.

Берия шел в центре, шахматисты - справа и слева.

- Наше время наступило, - сказал он, когда они отошли на порядочное
расстояние от шахматной площадки. - Достигнуто решение.

Майоранский спросил:

- Вы гарантируете, что мы останемся живы?