к нему.
Лидочка. - Но если вам тяжело, я помогу вам нести. Давайте я тоже возьмусь
за ручку.
автобус стоял на месте, и кондуктор сказал, что, как только шофер, который
пошел попить чаю, вернется, автобус поедет. Пассажиров в автобусе было
мало - лишь какая-то веселая чиновничья компания, которая специально
ездила под Рождество к морю и теперь возвращалась в Симферополь. Чиновники
принесли с собой несколько бутылок шампанского и бокалы. Они стояли в
круг, чокались, и им было очень весело.
которой Лида когда-то его ждала.
банку оттуда. Черешни были золотыми на просвет.
сказать маме.
лучший и выгодный жених для ее дочки.
поцеловать, но Лидочка убрала руку и сказала:
Андрей. - Он вас заколдует.
рядом с Лидой на скамейку.
смертью.
он ничего плохого мне никогда не сделал. Он помогает нам с тетей,
фактически я учусь в университете за его счет. Но почему он живет в Ялте,
чем занимается - не понимаю.
него экономка и собака. Он разводит розы и сам давит вино. Удивительно,
что мне даже нечего о нем рассказать.
себе в кабинет на второй этаж и показал, что под половицей у него лежит
шкатулка с драгоценностями. Представляете, он откидывает край ковра,
вынимает половицы, и там, как в "Графе Монте-Кристо", - шкатулка и в ней
драгоценности!
случится. Но мне нет дела до кладов, вы мне верите?
вложила куда больше, чем подтверждение его незаинтересованности в
богатстве Сергея Серафимовича.
адреса.
и стал просить карандаш у чиновников. Они влезали в автобус, не
расставаясь с бокалами. Они смеялись и шутили, один из них сказал, что они
ненавидят карандаши и ломают, как только увидят. Карандаш Андрею дал
кондуктор и пригрозил, что если он через минуту не сядет в автобус, то
уедут без него. Андрей написал свой симферопольский и московский адреса.
Шофер жал на клаксон, чиновники высовывались из автобуса и звали Андрея.
Андрей отдал бумажку с адресом. Лидочка подставила губы. Губы были сухие и
горячие. Глаза полны слез. Андрей поцеловал ее.
автобус гуднул и, набирая скорость, покатил к шоссе.
которые его и не замечали. Они пели "Славное море - священный Байкал". За
окнами автобуса пролетали чудесные мирные крымские пейзажи, и Андрей
впитывал в себя их покой и красоту, одухотворенную тем, что в городе Ялте
живет Лидочка Иваницкая.
пакете, который дала тетя. Он съел все, что было в пакете, а потом, когда
автобус остановился перед перевалом, он пошел со всеми в трактир, который
держал там старый грек, и напился со всеми черного кофе с чебуреками.
Чиновники, которые считали его уже своим, купили бутылку коньяка, и
пришлось с ними пить.
надеть фуфайки. И тогда обнаружил, что одна из двух фуфаек, совсем новая,
пропала. Оказывается, чистильщик не ограничился рублем с полтиной. Но
Андрей не огорчился. А потом он заснул и счастливо, без снов, проспал до
самого Симферополя.
Глава 3
ИЮЛЬ - АВГУСТ 1914 г.
профессора Авдеева, который читал Средние века и полагал себя наставником
молодежи. Старику льстило, когда кто-то из молодых прилюдно называл себя
его учеником. Всю свою энергию и небольшие ораторские способности Авдеев
обращал в лекции, которые были популярны, хоть и перегружены
восклицательными знаками. Вольнослушательница Олечка (впоследствии
известная более в академических кругах как "княгиня Ольга")
застенографировала курс лекций, а затем женила на себе профессора, чтобы
сподручнее было редактировать этот единственный авдеевский опус.
увлекался археологическими раскопками стоянок ранних славян. От городища к
городищу профессор самозабвенно занимался подсчетом бусинок и дирхемов,
надеясь создать общую картину средневековой торговли и родить труд
всемирного значения.
старой памяти посещала лекции мужа и подбирала ему неофитов для раскопок.
Именно она обратила внимание на голубоглазого привлекательного студента
Берестова, и именно по ее подсказке Авдеев велел как-то Андрею задержаться
после лекции и, поглаживая аккуратно подстриженную под Столыпина бороду,
пригласил в ближайшее воскресенье в Коломенское, где его соратники
намеревались раскапывать курган кривичей.
приглашения было неловко. Он был встречен весело и дружелюбно уже
знакомыми между собой археологами, среди которых были студенты старших
курсов (не только историки, но и правоведы, и филологи), а также уже не
первой молодости энтузиасты, бескорыстно проводившие лето за летом в поле
под комариный звон, ночуя в неуютных для горожанина избах, а то и в
палатках, причем вовсе не важно было происхождение и имущественное
состояние энтузиастов.
первой зеленью начинали ощущать непонятный непосвященному экспедиционный
зуд и, презрев выгоды и приятности Гурзуфа или Мариенбада, делили труд и
быт с желтопузыми студентами, гордясь не чинами, а экспедиционным
старшинством, копались в пыльных недрах заросших ивняком и ельником
городищ и оплывших крепостных валов. Это было содружество, подобное клубу
для избранных, но куда более спаянное и патриотическое, ибо взгляды
Авдеева и выводы из его раскопок не разделялись ни Уваровым, ни Анучиным,
ни Готье, а соответственно их спутниками и сотрудниками. Но авдеевцы были
партией, сектой, боевой дружиной, чуждой расколов и внутренних дрязг.
будучи человеком общительным и податливым чужому мнению, он без сомнения
примкнул бы к радикальному политическому течению. Как раз перед Рождеством
его записали в партию эсдеков. Инициатива в том принадлежала Мише
Богомолову, сокурснику, укорявшему Андрея в аполитичности и даже
скупердяйстве. Теперь Андрей платил взносы в партийную кассу, но избегал
сходок.
авдеевцы выезжали то на пригородном поезде в окрестности Москвы, то
Посняков Андрей
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Пехов Алексей
Курылев Олег