Чтение 32–й страницы книги ~Овернский клирик~

действительно хотела... Вспомни: "любите врагов ваших..."

- Она не враг. Она...

Ансельм не договорил, а я не стал переспрашивать. Пусть подумает. Иногда
это полезно даже для таких знатоков Ареопагита, как этот мальчик.

Замок появился неожиданно. Точнее, вначале мы увидели гору - высокий серый
склон, поросший кустарником. Дорога вывела нас из леса прямо к подножию.
Небольшая пересохшая речушка, деревянный мостик, за ним - обрушившийся частокол.
Когда-то гору охраняли лучше, но и сейчас подняться можно было лишь по неширокой
дороге, начинавшейся у подножия. Путь вел наверх, где на самой вершине темнели
высокие зубчатые стены, сложенные из крупных, грубо околотых блоков. Ровно и
грозно возвышались угловые башни. Я невольно остановился, любуясь молчаливой
твердыней, ее мрачной совершенной красотой.

- Такие замки я видел в Ломбардии, - негромко проговорил Ансельм. - Но этот
взять, по-моему, несложно. Ни рва, ни вала...

Я покосился на парня, но решил не комментировать. Взять можно любую
крепость, но с этой возиться пришлось бы долго. Даже без вала.

- Высокий шпиль! - Итальянец кивнул на замок. - Даже отсюда видно.

Вначале я не понял. Ничего похожего заметить было нельзя. Или уже начинает
шалить зрение?

- Крест! Отец Гильом, разве вы не видите? - Ансельм взял меня за руку и
вдруг охнул.

- Исчез! Когда я дотронулся до вас.

Он взял меня за руку... Я начал понимать - волк на площади, черная прядь,
выбивающаяся из-под косынки...

- Брат Ансельм, расскажите, что вы видите?

- Церковный шпиль... Левее крайней башни. Крест горит на солнце. Но когда я
прикоснулся к вашей руке...

Я кивнул, начиная догадываться. По-видимому, мы добрались до логова.

- Брат Ансельм, сейчас мы поднимемся наверх. Ничему не удивляйтесь и время
от времени поддерживайте меня под руку. Это будет выглядеть вполне уместно. И
ничего не говорите.

Итальянец покачал головой:

- Интересно, что скажут эти умники в Риме? А еще говорят, что чудеса
встречаются только на Востоке!

- Это не чудо, брат Ансельм. Пошли. Подниматься пришлось долго, и я еще раз
убедился, что взять замок непросто. Единственная дорога, прекрасно
обстреливаемая со стен, проходила через искусственный каменный коридор,
заботливо устроенный на полпути. Сейчас он не охранялся, но в случае штурма
через него не пройдет никто - пока все пространство не завалят трупами. По пути
я не увидел ни одного стражника, но это совсем не значило, что за нами не
следят. Напротив...

Возле ворот - старых, обшитых толстым железом, - никого не было, но одна из
створок оказалась приоткрытой. Ансельм в очередной раз прикоснулся к моему локтю
и не удержался от вздоха:

- Икона! Над воротами...

- Потом.

Иконы над воротами я не увидел. Не увидел и стражи - мы прошли пустым
коридором надвратной башни и оказались во дворе. Под ногами гулко отзывались
серые камни вымостки, между которых росла высокая зеленая трава. Справа стояли
запертые сараи, слева - небольшой домик с заколоченными окнами, а впереди
возвышалась громада донжона.

- Отец Гильом?

Человек возник словно ниоткуда. Я сразу же узнал его - одного из слуг,
сопровождавших д'Эконсбефа. Поклон - и нас повели дальше, к донжону. Ансельм
заботливо поддерживал меня под руку, время от времени оглядываясь и покачивая
головой. Похоже, он еле сдерживался. Я же не видел ничего особенного, разве что
слева от донжона заметил полуразрушенный шпиль храма - тот, который для Ансельма
сиял золотым крестом.

Второй слуга встретил нас в воротах донжона. Мы прошли в низкий полутемный
зал, где горели факелы, и остановились.

- Темновато, - проговорил итальянец, оглядываясь по сторонам.

- И сыро, - согласился я. - Обычно здесь нет прохода. Перед осадой вход в
донжон замуровывают, а если есть время - закладывают каменными блоками.

- А если надо выйти?

Я не удержался от улыбки - мальчик ни разу не осаждал крепости. Ну и слава
Богу.

- Для этого есть другой вход, но его гостям не показывают.

- Вы правы, отец Гильом. Но если хотите - могу показать.

Доминик д'Эконсбеф появился из темноты, держа в руке факел. На загорелом
лице странно смотрелись большие темные глаза, в которых отражалось неровное
трепещущее пламя.

- Мир вам, святые отцы! Рад видеть вас в этих стенах. Прошу за мною - отец
ждет.

Винтовая лестница - первый пролет, Второй, десятый... Стало светлее - время
от времени начали попадаться узкие бойницы, пропускавшие солнце. Д'Эконсбеф
остановился и отдал факел слуге, молча сопровождавшему нас в некотором
отдалении.

- Сколько вам понадобится воинов, отец Гильом, чтобы защищать этот донжон?

Странный вопрос... Откуда мирному брату-бенедиктинцу знать такое? Но мысль
уже работала.

- Три смены по пятнадцать, сын мой. Если, конечно, будут штурмовать
постоянно.

- И еще семеро для катапульт - у нас их две на верхней площадке. Вижу, еще
не забыли, как это делается, святой отец?

Тон мне не понравился - похоже, Доминик д'Эконсбеф принимал нас за
лазутчиков. Хотя в чем-то он был прав.

Наконец мы поднялись на небольшую площадку и остановились перед высокой
дубовой дверью.

- Мы с братом живем внизу, - пояснил Доминик. - А отец любит свежий воздух.
Он извиняется, что не встретил вас, но, увы, ноги его уже не слушаются... Прошу.

Короткий темный коридор, снова дверь... Итак, хозяев трое - отец, Доминик и
его брат, о котором я еще ничего не слыхал.

За дверью было светло. Большая комната с высокими окнами, гобелены на
стенах, яркий рисунок ковра под ногами...

- Отец! Мы пришли.

Старик сидел в глубоком кресле, укрытый пестрым одеялом. Бледное худое
лицо, яркие голубые глаза, так не похожие на глаза Доминика. Бледные губы
улыбались:

- Мир вам! Благословите, святые отцы! Я поднял руку, благословляя
склоненную седую голову. Старший д'Эконсбеф был стар - слишком стар для отца
тридцатилетнего сына. Голубоватые вены проступали под сморщенной кожей больших и
когда-то очень сильных рук. Рост угадать было трудно, но мне показалось, что
старик выше меня и Доминика на целую голову.

Для меня нашлось кресло, для Ансельма и Доминика - табуреты. Хозяин
подождал, пока мы устроимся, и кивнул сыну:

- Доминик! Надеюсь, обед не опоздает? Прощу вас, сходите проверьте. Эти
слуги столь нерасторопны...

Доминик удивленно поглядел на отца, но послушно встал и вышел из комнаты.
Объяснений не требовалось - старик отсылал молодого сеньора, желая поговорить с
нами наедине. Стало любопытно.

- Итак... - начал старший д'Эконсбеф, когда мы остались в комнате втроем. -
Рад вас видеть, святые отцы. Насколько я понимаю, вы - отец Гильом, а вы...

- Брат Ансельм, - быть "отцом" рядом с этим старцем было для молодого парня
чересчур.

- Очень рад. Надеюсь, с вашим третьим собратом - его зовут, если не
ошибаюсь, отец Петр - все в порядке?

- Отец Петр занят расследованием в Артигате. - Я еле удержался от усмешки.
Нас тут явно ждали втроем. Что ж, приятно иногда обмануть ожидания.

- Я - Гуго д'Эконсбеф. С моим старшим внуком Домиником вы уже знакомы...

- Внуком? Старик улыбнулся.

- Доминик и Филипп - дети моего единственного сына, Жеана. Он погиб, когда
Филипп - младший - еще не успел родиться. Мать умерла через год, и я стал для
моих мальчиков отцом.

Сколько же ему лет? Не меньше восьмидесяти - редкий возраст даже для
монаха, не говоря уже о рыцаре.

- Доминик очень похож на отца - и на меня тоже. - Сеньор Гуго вновь
улыбнулся. - Только глаза карие - как у матери. А Филипп... Его мать очень
тяжело перенесла смерть мужа. Мальчик родился больным. Ему почти тридцать, но он
так и не научился разговаривать... Да поможет ему Господь!

Мы с Ансельмом перекрестились. Стало ясно, почему о младшем внуке сеньора
Гуго мало кто знает. Больного не показывают гостям и не пускают в гости.

- Увы, мы - последние оставшиеся из нашего рода. Вы ведь разбираетесь в
гербах, святые отцы?

Сеньор Гуго кивнул в сторону камина, над которым эмалью и золотом был
выложен герб. Странный герб...

- Лазоревое поле, крест Святого Грааля... - удивленно проговорил Ансельм. -
А это что? Я не знаю этой фигуры!

Я тоже не знал. Посреди герба, над граалевым крестом, находилось что-то
напоминающее венец. Но его зубья ничем не соединялись - корона, у которой стерли
обруч...

- Герб новый, - пояснил хозяин. - Мы получили его от деда нынешнего
государя. Но эти зубцы - древний знак нашего рода, который король приказал
запечатлеть на гербе.

- Рода д'Эконсбефов?

- Мы не всегда носили это прозвище. Д'Эконсбефом стал мой отец, когда купил
замок Эконсбеф на Луаре. Когда-то нас звали иначе. Теперь наше имя стало
девизом.

Ансельм, не удержавшись, вскочил и подошел к гербу.