Чтение 32–й страницы книги ~Преемник~

отвернулся, так и не подобрав камушек. Теперь он стоял спиной к юноше,
стоял, глядя на реку - высокий, худой, прямой как палка. Луар до сих пор
не разглядел его лица.

- Я пришел за своей вещью, - глухо сказал Луар. - У вас есть то, что
принадлежит мне.

Незнакомец медленно обернулся.

Он не переменился с тех самых пор, когда пятилетний Луар глотал слезы
за сундуком, потому что его любимую вещь, тайную игрушку отдавали в чужие
руки - в длинные сухие руки этого вот старика. И отец, и мать, бывшие
тогда чуть старше теперешнего Луара, трепетали под его, незнакомца,
взглядом - и теперь Луар отчасти понял, почему. Он был нездешний, этот
старик. Кто знает, какая бездна его исторгла.

- Ты вырос, - медленно сказал старик. - И ты так похож на отца.

Кончики его губ язвительно приподнялись. Старик имел в виду вовсе не
Эгерта Солля; Луар, затрясшийся, как от пощечины, вспомнил тем не менее,
что, когда четырнадцать лет назад его заставили поздороваться с этим
страшным стариком - так вот уже тогда узкие губы язвительно изогнулись, а
прозрачные глаза без ресниц впились в Луара, будто нанизывая его на
вертел. Старик уже тогда все знал. Видел насквозь.

- Отдайте мне мое, - сказал Луар все так же глухо. - Больше мне
ничего не надо.

- Чего уж больше, - усмехнулся старик.

Луар молчал, соображая, уж не отказ ли это и что в таком случае
делать. Мысли его ворочались медленно - но он твердо знал, что пойдет до
конца. Если понадобится, утопит старика в реке вслед за его камушками.

- Иногда мне кажется, что мне уже все равно, - старик поднял лицо к
непрерывно меняющемуся небу. - Я уже все видел... Теперь пришел ты. И
просишь вещь, которая... умирает. Вместе с нами. Вместе с миром. А я еще
не решил, заботит это меня или нет...

Луар смотрел на старика, пытаясь разглядеть на длинном, прорезанном
морщинами лице его след сумасшествия. Старик поймал этот взгляд и хмыкнул:

- Да... мальчик. Дитя пыточного подвала... Ты - Прорицатель?
Наследник Орвина?

Он захохотал, желчно кривя узкий рот. Потом оборвал себя, деловито
выбрал камушек и запустил его по водной глади.

- Отдайте! - неожиданно для себя крикнул Луар. Старик молчал. Камушек
прыгал и прыгал - где-то у противоположного берега.

- Я - Прорицатель, - сказал Луар. Язык, выговоривший небывалое
сочетание слов, отнялся, онемел.

- Ты вправду пришел за ним? - старик смотрел на противоположный
берег.

Рука его скользнула за пазуху. Луар шагнул вперед, как пьяный,
которого толкнули в спину. На жесткой ладони старика лежала золотая
пластинка со сложным фигурным вырезом.

- Он ржавеет, - сказал старик шепотом. - Видишь, он ржавеет.

Луар не слышал. Весь мир сжался до сокровища на старческой ладони.

- Ты... - старик чуть усмехнулся, - никогда не читал... завещания
Первого Прорицателя. Тебе не понять...

Луар протянул трясущуюся руку.

- А зачем он тебе нужен? - легко спросил старик. - Так ли нужен, как
ты думаешь, а?

Неуловимое движение рукой.

- Не-ет!

Луар захлебнулся криком.

Блеснула на солнце золотая цепочка; Амулет Прорицателя, выстраданная
Луаром вещь, пустился прыгать по гладкой зеленоватой поверхности.

...Вода обожгла - так, будто он бросился в костер. Глинистое дно
выпало из-под ног, и на секунду он увидел водную гладь изнутри -
колышущаяся светлая пленка с шариками пузырей. И впереди - маленькая
золотая комета, пластинка, опускающаяся на дно, влачащая за собой тонкий
хвост цепочки.

Его руки впились в мутную ледяную воду. Он видел только свои руки
цвета мертвечины, зеленую воду и белый песок на дне; на миг испугался, что
потерял - но медальон звал его, тонкая пластинка стояла ребром, до
половины утонув в иле.

И тогда его вытянутые пальцы коснулись Амулета Прорицателя.

Ясным и солнечным, по-весеннему теплым днем Флобастер объявил, что
завтра - завтра! - мы покидаем город и трогаемся в путь.

Фантин обрадовался, как ребенок. Бариан все знал заранее, Муха
довольно шмыгнул носом, а Гезина загадочно улыбнулась. Одна только я
стояла с деревянным лицом, будто сельская невеста, которой уже на свадьбе
показали наконец жениха.

Вечером все вместе отправились в трактир - пить и веселиться,
радоваться весне и предстоящим странствиям. Я сидела в углу, цедила кислое
вино и смотрела в стол.

Трактир был еще полон, когда Флобастер железной рукой отправил всех
спать - рассвет ждать не будет, ворота открывают на заре, дорога не
снизойдет к жалобам сонных лентяев, дорога любит лишь тех, кто выступает в
путь затемно...

Я шла позади всех. Флобастер тоже чуть поотстал - и тогда я его
окликнула:

- Мастер Фло!

Вероятно, он ждал от меня выходки - обернулся нервно, даже несколько
суетливо:

- Ась?

- Я не поеду, - сказала я.

Весь вечер я мучительно сочиняла эту короткую фразу. Весь вечер я
боялась вообразить, каким сделается лицо Флобастера; однако в переулке
было темно - и потому я так его и не увидела.

Долго тянулась пауза; голоса, смех Гезины, хрипловатый басок Мухи
отдалялись по улице.

- Он бросит тебя, - спокойно сказал Флобастер. - Он бросит тебя и
забудет. Ты наймешься служанкой в какую-нибудь лавку, всю жизнь будешь
мыть заплеванный пол и выслушивать брань. А когда жирный хозяин станет
тискать тебя где-нибудь в кладовке, ты будешь вспоминать своего
благородного рыцаря и глотать слезы...

Мне стало холодно. Он говорил бесстрастно и в то же время убежденно -
как пророк.

- ...И может быть, тогда ты вспомнишь и меня. И скажешь своей мокрой
соломенной подушке, что старик, выходит, был прав... И кинешься вдогонку -
но только зря, Танталь. Потому что такое не прощается. Никогда.

Он перевел дыхание. Я стояла ни жива ни мертва.

- Знаешь, - он усмехнулся, - двадцать лет назад я сам мог стать
лавочником и обзавестись выводком детишек... Но талант не тряпица, чтобы
менять его на чью-то случайную ласку. Нашелся добрый человек, который
объяснил мне это... И я ему по гроб благодарен. Понимаешь?

Я молчала. От втянул воздух сквозь стиснутые зубы:

- А теперь скажи, что ты пошутила, и закончим этот разговор.

Где-то в темноте над нашими головами поскрипывал флюгер. Пронзительно
заорал гулящий кот, ответил другой, грохнул ставень, на крикуна плеснули
помои пополам с проклятьями - и снова тишина, нарушаемая теперь звуком
стекающих с крыши ручейков.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Потому что ответ мой был
предопределен. Потому что предстоит еще узнать, смогу ли я жить без сцены
и без труппы - но вот без Луара мне не прожить точно. А Флобастер этого не
поймет. Я в его глазах... не хочется и думать, кем я представляюсь в его
глазах. Лучше мне было еще в приюте умереть от скарлатины.

Кошачий концерт возобновился на соседней крыше. Флобастер громко
дышал в темноте.

- Я не поеду, - сказала я еле слышно.

Флюгер на крыше издал душераздирающую руладу.

- Как знаешь, - отозвался Флобастер глухо. - Прощай.

Повернулся и исчез в темноте.

Луар стоял посреди площади, и весенний ветер покачивал его, как
деревце.

Он чувствовал себя, как человек, наконец-то оклемавшийся после долгой
болезни; дорога помнилась смутно - был угар, исступление, потом ледяная
вода - и сразу почему-то площадь с наглухо заколоченной Башней Лаш, с
казненной куклой перед зданием суда и этим самым зданием, в подвалах
которого он был зачат...

Он с удивлением понял, что рад возвращению. Более того, все
путешествие в погоне за медальоном казалось теперь сказкой, рассказанной
на ночь.

Эта мысль заставила его содрогнуться. Он сунул руку за пазуху - слава
небу, медальон был на месте, и хорошо бы прямо сейчас положить его на
ладонь и в который раз жадно рассмотреть до мелочей... Но нельзя. Луар
почему-то панически боялся подставить Амулет под случайные посторонние
взгляды.

Он с сожалением отпустил золотую пластинку, висевшую теперь у него на
груди. Плотнее запахнул плащ; впрочем, площадь жила своей повседневной
жизнью, ничуть не интересуясь Луаровыми тайнами. Площадь торговала и
разгуливала; четыре ливрейных лакея, натужно сопя, протащили мимо
безвкусно разукрашенный паланкин, и пухлая рука из затянутого кружевами