Чтение 32–й страницы книги ~Все, способные держать оружие~

Подсознательно: чего-то не хватает, отсюда - постоянная тревога... Зато
какие роскошные сумерки - этого мы лишены. Какие закаты!..

- А в Петербурге вы были?

- Да, но только зимой, к сожалению. Пойдемте еще в воду, там хорошо...

- Будет холоднее - не простыть бы вам.

- Никто не простывает на войне.

- Это правда. Пойдем купаться, старый, - я ткнул Командора пяткой в бок.

- Нет, я тут полежу, - сказал Командор. - Я, наверное, и правда старый...

- Я пойду, - из-под покрывала вылезла Валечка. Единственная из всех нас,
она сохранила верность натуральному стилю. Мы с Командором, ренегаты, в
присутствии гостьи со строгого нравами Востока облачились в плавки; на самой
же гостье был черный глухой купальник с короткими рукавами и штанишками - в
таком можно гулять по городу, и никто не оглянется. У лавочника выпали
глаза, когда он понял, что эту реликвию мы действительно хотим взять и даже
отдать за нее какие-то деньги. Так мы и поплыли, живая диаграмма прироста
трикотажа на душу населения: слева голая Валечка, в центре я - в очень
экономной, но уже одежде, справа княжна как символ грядущих достижений. Дно
ушло из-под ног, но впереди, метрах в сорока, была песчаная отмель, где
можно будет постоять и передохнуть: княжна плавала плохо, по-собачьи.

- Странно, - сказала она, - мы жили так близко от моря... два часа на
машине... и так редко бывали там... три раза всего. Не понимаю, клянусь...

- Не надо разговаривать в воде, - сказал я. - Потеряете дыхание.

Валечке надоело плестись наравне с нами, она молча нырнула и через минуту
вынырнула далеко впереди, прямо в лунной дорожке. Там уже шла отмель, и
Валечка стала, приседая, выпрыгивать из воды - почти вся целиком.

- Вы все так... хорошо плаваете...

- У нас отличные реки. У нас океан. У нас столько озер. - У нас море... в
двух часах... Папе просто... не хотелось... не любил моря... и нам не
давал...

- Давайте руку.

На короткий миг она потеряла контроль над собой: судорожно вцепилась мне
в кисть. Но тут же расслабила пальцы и дальше держалась почти спокойно.

- Расслабьтесь, Кето, расслабьтесь, - сказал я. - Не держите так высоко
голову, не прогибайтесь столь сильно, свободнее, свободнее... - я греб одной
левой, и так, гребков в двадцать, мы добрались до Валечки. Почувствовав
песок под ногами, княжна отпустила мою руку и приложила ладони к щекам.

- Я вдруг испугалась, - сказала она. - Я вдруг чего-то испугалась. Не
боялась ничего, и вот, пожалуйста...

- Постоим, отдышимся, а потом обратно мы отвезем вас на буксире, - сказал
я.

- Нет, я поплыву сама... рядом, но сама... надо же учиться плавать. Я уже
поняла, что неправильно делаю. И... вот... - она стояла по шею в воде, и я
видел только ее лицо с виноватой улыбкой, но понял - она выбирается из
своего костюма. - О-о, я и не знала... не знала вовсе... мы всегда так
запираемся от природы, от Бога... это же - как лететь, лететь самому...

Валечка скользнула к ней и за руку потянула ее от глубины, на мелководье,
а я лег на спину, раскинув руки крестом, и поплыл по течению, чуть шевеля
ногами, и позади остались две девы в лунном свете, а слева висела сама
госпожа Луна, голубоватая, как свежий снег, а справа проступали крупные и
мелкие звезды, и под всем этим великолепием плыл я, раскинув руки, и уже не
плыл, а висел, висел без опоры, - это было упоительно. Не знаю, сколько
времени я провисел так. Наверное, долго, потому что отнесло меня довольно
далеко. Я возвращался тихим брассом, глядя вперед, потому что там было на
что посмотреть: Валечка и Кето, взявшись за руки, взмывали над водой, как
молодые дельфинихи, и плюхались обратно, поднимая фонтаны серебряных искр.
Девочки, сказал я наконец, выныривая позади них и приобнимая обеих за плечи,
нам пора. Командор стоял на берегу и махал рукой. Не хочу уходить, сказала
княжна, просто не хочу... Ее колотила легкая дрожь. Еще пять минут. Еще
пять, согласился я. Но из веселья уже вышел пар, мы попрыгали, побрызгались
и поныряли - без былого восторга, - потом шагнули на глубину и поплыли.

- Никогда не думала, что может... быть такое наслаждение... - сказала
княжна. - Наверное, когда всегда так... это не так остро... а когда первый
раз... и последний... очень остро... очень сильно... спасибо...

На берегу княжна с Валечкой забрались под одно покрывало и вздрагивали
там, согреваясь. Вода была куда теплее воздуха. Я насухо протер себя
полотенцем и натянул футболку.

- Панин идет, - сказал Командор.

Вдали, действительно, кто-то шуршал по песку.

- Нюхом учуял? - не поверил я.

- Говорю - Панин...

Это действительно оказался Панин.

- Вот вы где, - сказал он, подходя. - А я ищу на обычном месте.

Обычным было место на траверзе затопленного контейнера со снаряжением. Мы
ушли оттуда на случай, если Панину понадобится что-нибудь спрятать или
взять. Не понадобилось: Панин был сух.

- Командор тебя метров с двухсот опознал, - сказал я.

- А у него в левый глаз ноктоскоп вставлен, - сказал Панин. - Это чтоб ты
знал.

- Княжна, - сказал я, - позвольте представить: Сергей Панин, наш лучший
актер. Княжна Дадешкелиани.

- Можно просто Кето, - высвободив из-под покрывала руку, княжна подала ее
Панину. Панин тут же продемонстрировал, что он актер и в старом смысле этого
слова: пал на колени и приложился к ручке так, как не снилось и д'Артаньяну.

- Как работа? - спросил я его, когда он наконец оторвался - вернее
сказать, отвалился - от руки.

- Более-менее, - сказал Панин. - Но это нужно видеть глазами. Гера там
сейчас кипятком брызжет. - Гера? Интересно... Княжна, оставляю вас на
Командора, извините...

- Она что, настоящая княжна? - спросил Панин, когда мы отошли метров на
двести.

- Да, вполне.

- Странные вещи творятся на этом свете... Так вот, о деле. Мальчика мы
взяли очень тихо, хорошо взяли... но подержаться нам за него не удалось.

- То есть?!

- Анафилаксия.

- На аббрутин?

- Да. Сдох на игле.

- Но-омер... вот это номер... - я даже остановился. До сих пор считалось
- не без оснований, - что выработка непереносимости к аббрутину - монополия
нашей фирмы. Никого из нас нельзя превратить в буратино: смерть наступает
мгновенно. Значит, теперь и в этом мы не одиноки...

- В квартире мы нашли одну штуку, но пока не скажу, что, - сам увидишь.

- Труп куда дели?

- С трупом все в порядке: продали мусорщикам.

- Сколько они сейчас берут?

- За все - две с половиной.

- Нормально.

- А знаешь, откуда пришла дробилка? Из гаража Скварыгина. Страшный народ
эти мусорщики... Ну, документы мы забрали, купили билет в Бейрут - на
сегодня - в общем, мальчик улетел.

- Ну, Серега, все-таки - что вы там нашли?

- Нет, все сам - и посмотришь, и пощупаешь, и полижешь, - все сам. Гера
бродит вокруг нее, как кот вокруг сала...

- Бомба, небось?

- Угм.

- А кроме?

- Вещественного - ничего. Абсолютно чисто. А вот обозвал он нас - как бы
ты думал? - Как?

- Японскими болванами.

- Японскими?

- Вот и я удивился. Очень. Понимаешь, когда я уже воткнул в него иглу, он
выпихнул кляп и крикнул: "Позовите... а, дураки, японские болваны!" - и все.

- Интересненько... Да, жалко, что так вот...

- Неожиданно, правда?

- Весьма неожиданно... японские болваны... Может быть, это просто идиома?
Типа "японский городовой"?

- Почему это у грузин должны быть японские идиомы? Тьфу, черт - не
японские, а русские...

- Русские... За кого он вас мог принять? По мордам видно, что не
японцы...

- В том-то и дело. Мы его ждали в квартире. Я и Гера. Эта штука, бомба, -
мы ее распаковали, и она лежала прямо по центру. Он это видел, когда мы его
вязали. Он даже не сильно сопротивлялся. Вырываться стал, когда я -взял
шприц...

- Все забавнее... Ладно, показывай, что вы добыли... Панин постучал
сложным стуком, а потом отпер дверь своим ключом. Гера неподвижно сидел в
позе роденовского Мыслителя над предметом, размерами и формой похожим на
пятилитровый молочный бидон. Японский городовой... Я нашарил сзади какой-то
стул и сел. Правильно Панин темнил - я все равно не поверил бы. Именно такую
форму и размер - пятилитрового молочного бидона - имела японская атомная
фугасная мина "Тама": плутониевая, тротиловый эквивалент восемь тысяч
тонн...

- Получилось? - спросил Панин. Гера молча протянул ему кусок фотопленки -
совершенно прозрачный.

- Тогда я ничего не понимаю, - сказал Панин. - Я тоже, - сказал я. -
Нельзя ли чуть подробнее? - Когда мы ехали, - сказал Гера, - в одном месте
Машины проверяли радиометрами. Я думал - все. Но час пропустили, хотя
вообще-то "Тама" очень сильно светит - до пяти рентген в час. Плутоний, сам
понимаешь, а свинца в ней всего двадцать килограммов. Ну, вот я решил
проверить...