Чтение 32–й страницы книги ~Остров Русь~

- Осьмнадцать минуло.

- Вот в том-то и дело. Вы родились тогда, когда Преобразование
реальности уже свершилось, и все окружающее казалось вам естественным. Вот
люди из реального мира сразу поняли бы...

В этот миг дверь отворилась, и на пороге показались двое - Кубатай с
оголенной сабелькой в руках и Смолянин, понурый, держащийся, словно баба
на сносях, за поясницу.

- Кащей, он же - Кащеев, он же - Манарбит! - вскричал Кубатай, -
Именем верховного правительства Земли, вы арестованы!

- Что ж, - вздохнул Кащей, - рано или поздно это должно было
случиться...

- Хотя, честно сказать, мне вовсе не охота вас арестовывать, -
продолжил Кубатай уже не так решительно.

- Почему это? - приободрился Кащей.

- Остров Русь - единственное место, где я мог по-настоящему
отдохнуть, - объяснил Кубатай.

- Зачем же вы тогда помогали бедному юноше? - кивнул Кащей на
Ивана-дурака.

Кубатай выпятил грудь:

- Это мой долг: вы искажаете реальность, а я - сотрудник Департамента
Защиты Реальности!

- Это-то я сразу понял, - кивнул Кащей. - Как там у вас, кстати, все
по-старому? На прыгоходах по кочкам скачете, в космос нельзя, в прошлое -
нельзя?..

- По-старому, - сокрушенно махнул рукой Кубатай.

- И вы все это защищаете? - легкая презрительная улыбка скользнула по
лицу Кащея.

Кубатай насупился, но тут на его защиту встал Смолянин:

- Да он, вообще-то, космолетчик. Генерал-сержант. Он тут случайно, в
отпуске. На боянскую тусовку прилетел. Любит, шельма, тусовки. Прямо
хлебом не корми, дай потусоваться...

Напряжение как-то само собой спало, и Кащей пригласил новоприбывших
гостеприимным жестом:

- Да вы присаживайтесь. В ногах правды нет.

- Понимаете, Манарбит, - заговорил Кубатай, усаживаясь, - очень уж
случай удобный. До сих пор никто из местных на вас идти не решался. Ваня,
вот, первый, - кивнул он на юношу, - от того, что дурак, наверное.

- Но-но, - насупился Иван и сделал рукой вялый протестующий жест.

- А чего ж ДЗР-овцы сами ни разу прийти не пробовали? - спросил
Кащей. - На вас-то, нерусей, поле не действует.

- Пробовали! - махнул рукой Кубатай. - Но в эпицентре действия вашего
транслятора "неруси", как вы нас называете, черт знает во что
превращаются: кто в колобка, кто в зайчика, а кто и вовсе - в щелкунчика
какого-то. Вот и сейчас - я в кота превратился, а он - в утку.

- Так ты, гад, выходит, заранее все знал?! - вскричал Смолянин
гневно. - А знаешь, как меня достало яйца золотые нести?! - И он, привстал
с кресла, угрожающе растопырил перепончатые пальцы и завопил срывающимся
голосом: - Замочу, век воли не видать!

- В утку, говорите? - вмешался Кащей, восхищенно разглядывая его
руки. - Я так и думал! Продолжительное воздействие ЭМ-поля вызывает
необратимые последствия!

- Не, - смутился Смолянин и спрятал руки за спину, - это у меня и
раньше так было.

- Жаль, жаль, - вздохнул Кащей.

А у Ивана от всей этой трескотни в голове засело только одно слово.

- "Транслятор", - повторил он, - что это такое?

- А юноша не так глуп, как может показаться, - обрадованно сообщил
Кащей. - Видите ли, взаимодействие гравитации с этносом происходит далеко
не всегда. Точнее - крайне редко. А образуемое поле - нестойко. Самый,
пожалуй, заметный исторический прецедент - описанная некиим очевидцем
Гоголем ночь перед Рождеством - где-то в конце ХIХ века. Известен ряд
более слабых проявлений. Обычно как: сольются все необходимые факторы, и
на небольшом участке площади возникает ЭМ-поле. Тут и превратится, к
примеру, какая-нибудь бедная женщина в ведьму. Полетает, побезобразничает,
как, например описано некиим очевидцем Булгаковым, затем - вернется домой,
и все напрочь забудет. А свидетелям потом, само-собой, не верит никто.
Иногда решают, что они - психически не нормальны... Думаю, раньше, когда
все народы еще не перемешались, и когда люди в чудеса верили, ЭМ-поле все
же почаще возникало... Хорошо, когда свидетелем оказывался литератор, он
мог хотя бы подробно увиденное описать и выдать за игру собственной
фантазии... Так вот, в моей лаборатории был построен транслятор некоего
катализирующего поля, которое делало взаимодействие гравитации с этносом
прочным и нерушимым.

- Ничего не понимаю, - потряс Иван головой. Потом вспомнил рассказ
пленного печенега и добавил: - Хотя, что-то понимаю... Выходит, кроме как
на Руси, нигде никаких чудес не случается?

- Никаких, - подтвердил Кащей. А Кубатай покивал уныло.

- А почему все именно так? - невразумительно спросил Иван. И уточнил:
- Ну, почему именно баба Яга, именно скатерть-самобранка?..

- Браво, юноша! - воскликнул Кащей. - Вопрос очень и очень верный.
Видите ли, управляется-то ЭМ-поле не сознанием, а ПОДСОЗНАНИЕМ, и не
одного человека, а многих. Видимо, вся эта вами перечисленные чертовщина -
глубоко в подсознании каждого русского человека сидят.

- А сережки василисины тут при чем?

- Для излучателя транслятора необходимы были две пластины из
венерианского минерала "призмалита". Именно из этого камня и именно такой
формы и были серьги моей бывшей сокурсницы Василисы...

- Так это что же теперь на Руси-то делается?! - встрепенулся Иван. -
Богатыри теперь - не богатыри, сапоги - не скороходы, а Марья моя - не
искусница?!

- Точно, - подтвердил Кащей.

- Ох вы бедные, да несчастные - люди русские!.. - запричитал Иван, -
Как живется-то вам нынче тягостно! - он поднял блестящие от слез глаза на
Кащея. - Ведь по себе чувствую... Глянь на басурманов-то этих - кивнул он
на Кубатая со Смолянином, - им что поле, что не поле - все едино, а у
меня, человека исконно русского, словно лопнуло что внутри...

- Это кто, вы что ли - человек исконно русский? - поднял брови Кащей.
- Иван Иванович, милый, вы ж негр чистокровный!

- Да я... да за такие слова!... - аж запыхался Иван от возмущения.

- Вот, извольте сами убедиться - протянул Кащей Ивану зеркальце.

Тот уставился на отражение. Все - как обычно: кудри по-русски вьются,
нос - по-русски вздернутый... Вот только черное все, черное!.. И волосы, и
кожа!...

- Это сажа, сажа въелася, - слабо крикнул Иван в оправдание, да тут
же и заплакал от неубедительности своих слов.

- Брось кручиниться, Ваня! - попытался упокоить его добрый Кубатай, -
главное, дух у тебя русский. Вон, Пушкин Александр Сергеевич тоже был негр
немножко, а его до сих пор помнят - как великого русского поэта...

Иван только всхлипнул горестно в ответ. Тогда Кубатай высказал другой
успокоительный довод:

- Известно, что русская нация тем испокон и сильна была, что все
лучшее от других в себя вбирала да впитывала. Вот, к примеру, писатель
французский Дюма на Руси так популярен был, что чуть ли не за своего
почитался, а некие Жуки, музыканты англицкие, любы всякой душе русской
были... И вообще, говорят, каждый второй русский - евреем был, и ничего,
стояла Русь-матушка!..

Но Иван все причитал безутешно:

- Пресвятая Богородица, как же теперь жить-то я буду?.. Да что я? Как
вообще-то?!!

Тут, вроде бы, и сказке конец.

ЭПИЛОГ. ВЕСЕЛЕЕ БЫЛЬ ДЕЛАТЬ СКАЗКОЙ, ЧЕМ СКАЗКУ - БЫЛЬЮ,

А ДЛЯ ЧИТАТЕЛЯ ПЫТЛИВОГО - МОРАЛЬ

Ан нет. Проплакавшись, Иван-дурак тяжело вздохнул и с ненавистью
посмотрел на свою пухлую черную руку. Негр! Негр! И никуда от этого не
деться. Кончилась Русь-матушка, и кончил ее он, вот этими самыми пухлыми
черными ручками.

Всхлипнув, Иван утер слезу и посмотрел на мудреца. Тот понимающе
кивнул и продолжил успокаивающе:

- Что тебе сказать, негр... Точнее - афрорусич, или черный русский.
По опыту забытых цивилизаций прошлого предположу, что эти названия для
тебя будут менее обидными.

- Менее, - вздохнул Иван-дурак. - А все равно - тяжко...

- Не кручинься, афрорусич Иван-дурак. Русь ваша все равно останется,
будет тут заповедник фольклорный, как и раньше. Наедут мудрецы, такие же,
как и я.

Кубатай вдруг замолчал. И в голове Ивана мелькнул луч света... то
есть, надежды.

- Кубатай-Кубатай, - вкрадчиво сказал он. - Как обидно, что Русь для
всех мудрецов станет открыта. Так бы ты в памяти народной остался, былины
бы о тебе слагали, богатыри твоим именем клялись... А теперь? Кто кроме
нас тебя вспомнит? Кто песенку споет?

- Я за славой не гонюсь, - сухо ответил Кубатай. - Былины,
подумаешь... Я в пяти рассказах да двух повестях героем выступаю. Прямо
так и написано, черным по белому: "Кубатай - герой." Обо мне, может, еще
оперу напишут. Роман, может быть...

Манарбит вскинул голову и пристально посмотрел на Кубатая. Спросил: