комнату, темнела дыра. Запах шел оттуда.
нее сильнее и через секунду отчаянно закричала...
раскрытую дверь.
глазами заплясал огонь.
Здесь и в самом деле было много трупов и много крови. Трупы сидели за
покрасневшим столом, лежали на кровати, у стены, небрежно сваленные туда
чьей-то торопливой рукой... И снова в его сознании что-то вспыхнуло...
энергия сожжет его самого.
голову, обхватил ее руками - и от его согнувшейся фигуры на Глорию повеяло
вдруг чем-то пугающе чуждым.
действовали на нее теперь меньше, чем эта перемена в Эроне. Первое было
ужасно - но понятно и объяснимо. А второе...
беспамятства и захрипел. - Уйди!
Нарцисса, заставившие Глорию задрожать, - он превратится в дикого зверя".
может удержать Эрона от чего-то ужасного. Он же вырвался из Мидиана ради
нее - значит, она обязана отбить его у сил ночи окончательно, чего бы это
ни стоило!
нее смотрело черное лицо, покрытое зигзагами шрамов. Глаза испускали
зеленоватые лучи. Перед ней был даже не зверь - настоящий монстр.
выдержать его горящий взгляд. Ее ноги начали подкашиваться, комната со
стоящим посреди нее чудовищем поплыла перед глазами.
сползая по стене на пол.
всегда чувствуют мысли лучше, чем высказанное вслух.
столкнулись две противоположные силы. Но кровь... Кровь с запахом, упорно
лезущим в ноздри, была сильнее. Ему надо было срочно что-то сделать - об
этом кричал новый, подаренный Мидианом инстинкт, но опыта ему не хватало,
и Эрон мог только надсадно выть, чтобы хоть в вое выплеснуть излишек
сжигающих его страстей...
лестнице вверх люди в полицейских мундирах. Услышал он и крик. "Трупы
обнаружила", - заметил он про себя.
в коридор. Крик Глории помог им определить место, где находились Эрон и
девушка. Полицейские окружали комнату - и в каждом горела злость: отчего
же может кричать девушка, оказавшаяся наедине с маньяком, как не от того,
что он принялся сейчас и за нее?
Эрон, а рот его кривился сам по себе, испуская на свет глухое хриплое
рычание.
подсыхающей пленкой крови стол, как показалось ему, светился. Это свечение
напоминало ему о чем-то... Но вот о чем?
человеческий вид, но попались по неопытности - на таком же вот недостатке
знаний... Нет, Эрон не мог себе этого позволить. Выход был один -
вспомнить... Или хотя бы сообразить, что вообще может предпринять
нечеловек в подобной ситуации.
Им, для того чтобы прийти в норму, необходима чужая кровь... И кровь - не
что иное - привела в такое ненормальное состояние его самого. Значит - в
ней ключ, в ней - разгадка...
растопыренной пятерней. Светлые полосы остались на полировке, где он
прикоснулся к поверхности.
по телу.
становится собой. Он лизнул руку еще раз. В голове еще шумело, но уже не
было ни убийственного для разума гудения, ни полушокового состояния. Он
повернулся и заметил зеркало. Все еще пошатываясь - вкус крови вызвал
эффект опьянения, - он подошел к стеклянному овалу, и оттуда на него
глянуло бледное человеческое лицо.
десятка ног. Что-то тяжелое ударило в дверь, и комната начала наполняться
людьми в полицейской форме.
вокруг запястий. Кто-то из полицейских с размаху двинул его в спину,
направляя к выходу. Кто-то склонился над Глорией...
вытолкнули из комнаты...
участок (увы, он так и не мог вспомнить, за что именно), но с другой -
дверь в камеру закрывать не стали. Такая неопределенность порядком смущала
бывшего священника. Бывшего - потому что совсем недавно с немалым
скандалом его лишили права называться святым отцом. Мириться Гиббсу с
таким положением не хотелось, тем более что он совершенно не представлял
себе, чем еще можно заниматься в этой жизни, чтобы заработать себе на
пропитание. Поэтому он, во-первых, протестовал против такого решения, не
желая расставаться со ставшей привычной одеждой, а, во-вторых, запил
совершенно по-черному. Собственно, с пьянства все его беды и начались. И
не то чтобы Гиббс прикладывался к бутылке слишком часто или пил помногу -
наоборот, ему обычно хватало одной небольшой рюмки. Но после нее Гиббс
совершенно терял самоконтроль, и лишь на следующий день узнавал, что
раздевался догола, метал в люстру тарелки или делал нечто не менее
экстравагантное.
свадьбе одного из прихожан. Сам Гиббс совершенно не помнил, кто начал
первым, но для его позорного изгнания всего этого оказалось достаточным и
без выяснения мелких обстоятельств. В конце концов, даже если побитый
свидетель первым распустил кулаки, теоретически Гиббс должен был
подставить вторую щеку...
натворил вчера. Ребра болели, на руках темнели синяки - выходило, он снова
участвовал в потасовке. Но, с другой стороны, наставить синяки ему могли и
полицейские: нравы блюстителей порядка Шир-Нека не отличались особой
деликатностью.
них раскаивался и подолгу молился, прося прощения за свои грехи, пока
совесть не унималась. Тогда он давал себе обещание больше не пить, но
жизнь снова и снова ставила его в такие ситуации, когда не принять рюмочку