Чтение 32–й страницы книги ~Баймер~

- Он только находит, - сообщил я. - Увы, исправляю сам. Когда этот гад раз десять подчеркнул слово "черезчур" и потребовал написать правильно... достал, скотина!.. то теперь я уже сам пишу "чересчур". Без всякого школьного учителя. Вина вашего друга не в том, что пишет неправильно, а в том, что такие письма отправляет. Ну, а если в лом писать правильно самому, то кто мешает пополнить словарь автозамен? Пишешь "Заец жрал жолуди", а комп печатает "Заяц кушал желуди"... Класс!

Отец сказал с мягкой укоризной:

- Зайцы желуди не едят. Вот оно, молодое поколение! Даже не знаешь, что едят зайчики...

Он запнулся, я подумал, что отец тоже подзабыл, что жрут дед Макар и его зайцы. Он, как и я, тоже никогда не видел этих мифических зайцев. Они для нас вроде динозавров, каждый день по телевизору, но чтоб в жизни?..

- А пусть не едят, - отмахнулся я. - Это сто лет назад надо было знать, что едят зайцы. Чтобы не то их поймать, не то от них убежать... А нашим детям нужно знать, какое напряжение едят ноутбуки, чтобы не спалить системный блок...

Я говорил тише, наступил ответственный момент, коричневая корка застывает на глазах, словно земная кора под холодным дыханием космоса, но огненная магма ее приподнимает, разламывает, вырывается наверх стомиллионными везувиями и кракатау... я поспешно снял с раскаленной плиты, что еще минут пять будет такой же раскаленной, можно успеть яйца сварить. Диспропорция - супербыстрые компы и древнеегипетская электроплита!

Отец спросил почти с ужасом:

- Ты... ты начисто отвергаешь преемственность поколений! Преемственность ценностей!

- Ха, - ответил я, - тоже мне ценности. Одни дуэли чего стоят, когда у кого мускулов побольше да кто над книжками голову не ломал, а часами упражнялся в тренировочном зале - тот и прав!.. Вот и насаживали на шпаги всяких Галуа ваши тупоголовые три мушкетера.

Валериан Васильевич сидел в кресле, скептически улыбался. Отец спросил пугливо:

- Сын мой, ты меня пугаешь! Как будто мутант какой. А как ты сам видишь это свое... новое поколение?

Я в затруднении пожал плечами.

- Я просто еще не задумывался.

- А если задуматься?

- Тогда сформулирую, - ответил я твердо. - Не думаю, что это очень сложно! Ведь речь идет о простых, базовых вещах. А пока могу сказать твердо, что ни одна из ценностей старого мира не переходит в новый мир автоматически!.. Всего лишь потому, что ее исповедует президент страны, ФСБ, деятель вашей культуры, ваш поп-звезда или ваш Великий Шаман церкви. Для нас они не авторитеты, ибо у них, образно говоря, нет Интернета...

Отец спросил ядовито:

- А если у кого-то из них есть?

- Но авторитета нет, - отрезал я. - Пока авторитета нет ни у кого, отец. Даже у наших идолов... Хотя, если честно, они тоже еще не идолы. Не успели... Интернет смахнул старые ценности, а новые создать не успел...

- Интернет?

Мне хотелось унести джезву к себе в комнату, там и разделим на троих, но старые ценности или просто старые правила приличия заставили меня налить в чашку Валериану Васильевичу, потом отцу.

- Мы и есть Интернет, - ответил я просто. Что-то во мне шелохнулось, я ощутил как мое тело наливается мощью, а голос начинает звучать богаче, с обертонами. - Мы... мы создаем эти новые законы, новую мораль... Я, если хочешь, твой сын, создаю! Я. Ежечасно и ежеминутно. Еще даже сам не зная, что создаю, но... создаю.

Валериан Васильевич благосклонно проследил, как я наполнил ему чашку: всего на треть, можно еще сливки по вкусу или молоко, промолвил иронически:

- А как же Пушкин, Толстой... Что ж, для вас и Пушкин не авторитет?

Напор был таким мощным, что я на какой-то миг дрогнул, замялся, едва не промямлил, что-то типа: да как можно, Пушкин - это Пушкин, он вечен, и вообще есть вечные ценности, которые отменять никому не дано...

Я сказал почти хладнокровно:

- Почему-то, ссылаясь на авторитет Толстого, многие полагают, что таким образом делают свои доводы неотразимыми. Три ха-ха и еще три пера в задницу! Для меня человек, у которого нет выхода в Интернет, уже не авторитет. Да и вообще... Огромное спасибо Попову или Маркони, что изобрели радиосвязь, но я бы не стал спрашивать у них совета, как наладить беспроводный модем. Или как ускорить передачу сжатых данных через спутник.

- Речь не о технике. Есть общие ценности...

Я старательно делил кофе на три оставшиеся чаши. Маловато, придется через часок делать новую вылазку.

- Да и двести способов жертвоприношения, - ответил я словами Костомара, - мне по фигу. Как и все их ритуалы. Как наши политики не стали бы спрашивать, как управлять страной ни у Гильгамеша, ни у Цезаря, ни у Кампанеллы, ни у Томаса Мора... То же самое про наших отцов экономических чуд: Столыпина, Витте, Петра Первого.

Отец смотрел с ужасом.

- Ты в самом деле отрицаешь... преемственность поколений!

- Ты ж сам сказал, - ответил я, - что я - мутант. Мутация - это качественный скачок. Отец, я люблю тебя, но мы в самом деле качественно новое поколение! Мы - дети Интернета, а это совсем другой мир, другое время, другое мировоззрение, другая философия, другая мораль... да все другое. Я тебя очень люблю, правда! Но ты для меня как участник Ледового побоища, где красиво и героически потоптали не то фрицев, не то татар. Я люблю этого героя в доспехах с мечом, красивого, благородного и отважного, но к своему компу Александра Невского не допущу и в дискуссии вступать не буду. Ну, разве что о том, что вкуснее: телячья отбивная или свиная...

Собрав наполненные чашки, я попятился в новое тысячелетие.

Глава 44

Сегодня вечером нас ждет очередная попойка под сенью огромного дуба. Я понимаю исключительную важность этих попоек, которые на самом деле вовсе не попойки, а нечто более высокое священное, объединяющее в себе военный совет, отчетность нижестоящего перед вышестоящим, одновременно и объединяющее вышестоящих и нижестоящих в некое братство... Да-да, то самое, что сперва было охотничьим союзом пещерных жителей, а потом с развитием ритуалов превратилось в замкнутые общества военных, масонов, дворян, евреев, асассинов, хакеров...

Со стороны кухни уже прет мощная таранная волна бодрящих запахов жареного мяса, молодого и нежного, сдобренного перчиками, аджичкой, травами, над трубой дымок, что-то она готовит по-старинке: на дровах. Чудовищный век: ноутбуки, Интернет и - дрова, шашлыки...

Я проверил телесистемы, даже заставил себя зайти в операторскую, нельзя же быть таким отчаянным трусом, хотя в глубине души отчаянно огрызалось: а почему нельзя? Еще как можно! Пусть трус, зато живой...

Козаровский взглянул на меня с явной неприязнью, но в глазах было и нечто злое, некое злое торжество. Я тут же с ужасом подумал о Веронике. Не начинает ли этот гад о чем-то догадываться?

На лестнице меня догнал Антон, сказал оптимистично:

- Ты чё такой задумчивый? Как мы живем - государственная тайна,

на что - коммерческая. Удача повернулась к нам фортуной: есть пара часков свободных - пойду погоняю гадов в дайкатане... Как говорится: дурная голова ногам покоя не дает,

дурная привычка - рукам. Слушай, Баймер, ты нас яйцеголовый, скажи: Почему балерины все время встают на носочки? Не проще было бы пригласить танцовщицу повыше ростом?

- А какого цвета хамелеон, когда смотрится в зеркало? - ответил я. - Пойдем, а то Сергей заберется в твою дайкатану...

Из караулки навстречу нам несся все усиливающийся грохот, вырывались клубы дыма, сильно пахло пороховой гарью. Из открытой двери навстречу нам вылетали разорванные в клочья трупы и что-то кричали на ломанном русском.

За одним компом сидит Иван. За другим Сергей в раздражении колотил по всем клавишам, но байма, судя по темному экрана, запуститься не возжелала. Наконец он щелкнул по альт-табу, на экране высветилась синяя табличка. Сергей всмотрелся, присвистнул:

- Эге, а я смотрю, что у меня байма не идет!.. А тут Антон уже весь диск забил...

Антон из-за моего плеча с порога нервно огрызнулся:

- Ну уж и весь! Твои стрелялки заняли места больше.

- Так это ж стрелялки, а не твои дурацкие симы. Давай сотрем, а?

Антон подпрыгнул, лицо сразу стадо злое, кожа натянулась, в глазах засверкала подлинная ярость.

- Крыша поехала?..

- А чё?

- Стрелялки сотри! - сорвался Антон. - А Sims... это игра!..

- Хреновина, а не игра, - сказал Сергей хладнокровно. - Ты ж, вроде, в дайкатану режешься? А зачем-то занял под аддоны Simsа полвинта!.. Два особняка для своих любимцев отстроил! Я видел, как ты для одних всех тащишь, а другим фиг... Что, не так?

На Антона смотрел с интересом уже и Иван, а он извивался как уж на горячей сковороде. Сказал с самым несчастным видом:

- Это не потому, что та семья мои любимцы!.. Я просто по отношению к ним едва-едва не сподличал.

- Как это?

- Понимаешь, - ответил Антон непривычно жалко, - там такая опция, что когда выселяешь семью, то остается только голые стены дома. А покупать мебель и дорого, и муторно. И денег нет, да и потом у меня руки кривые: что ни поставлю, либо не так, либо дисгармония... А вот если семья помрет, то остается вся мебель, цветы, картины на стенах, рыбки в аквариуме... Вот я и... Это Андрий, гад подсказал!.. Не знаю, серьез или хотел подколоться... Завел я их по подсказе этого гада в одну пустую комнатку, а двери и убрал вовсе. Бьются они в четверых стенах, кричат, плачут, ко мне ручки протягивают!.. Добро бы только мужик, а то и жена, и двое детей... Долго я крепился, а они, гады, как на зло, так долго не умирают! От голода уже шатаются, падают, я включил на ускоренный режим, все мельтешит, слышу их крики, жалобы, стоны, они протягивают ко мне свои крохотные баймушечные ручки... Не выдержал, отключил звук. Все равно жутковато... Слышу, в сердце кольнуло, да так остро! Пошел к аптечке, там Вероника для шефа хранит всякие валокардины, накапал впервые в жизни, выпил. До чего же горькая гадость!

Сергей подтолкнул с живейшим интересом:

- Ну-ну, дальше.

- Вернулся, а они еще живы. Дети уже лежат, вот-вот кончатся, одни скелетики, едва обтянутые кожей, мать над ними ревет, сама вот-вот погаснет, а мужик все еще на стены кидается, кричит, руками мне машет: что ж ты, гад, такое делаешь? Ну, дрогнуло во мне... Как мог побыстрее сломал им стенку. Мужик бросился на кухню, но пока добежал до холодильника, я уже сам вошел в фоновый режим, поставил перед ними еду. Уф, начали есть, потом на трое суток в сон. С работы его выгнали, не стали выяснять, что это я, сволочь, все устроил. Детей едва-едва не отдали в военную школу... Так что я уж за ними теперь ходю, все условия, кое-что продал из мебели, только бы их здоровье поправить...

Сергей заржал как конь:

- То-то они у тебя теперь в самом роскошном доме! Заглаживаешь вину?

- Да что вину, я ж их чуть не угробил! Хорошо, что все-таки успел остановиться. А то просто и не знаю, что бы дальше со мной было...

Он повернулся и смерил меня враждебным взглядом. Я горбился и старался стать поменьше ростом. Да, я в самом деле брякнул такое, но не думал, что этот здоровяк к этому отнесется так... чувствительно. Все мы уже знаем, что Антон успел повоевать в Афгане, был снайпером в Чечне, убивал хладнокровно, аппетита не терял, спал без кошмаров, всегда веселый и жизнерадостный. Скажи кому, что этот недавний убийца, пачками убивавший людей, сейчас не смог убить компьютерных персонажей... рука не поднялась, то тут же потащит в психлечебницу.

Но Сергей и Иван... я оглядывал смеющиеся лица и не верил глазам. Эти тоже... кандидаты в психушку, если взять от единицу изменения диагноз моего отца или Валериана Васильевича. А здесь хоть и посмеиваются над Антоном, но понимают. Сами тоже вряд ли смогут убить умоляющих о пощаде маленьких нарисованных человечков. Нет, нарисованных смогут... наверное, смогут, там слишком велика условность, но вот этих полигонных, почти настоящих, которых сам развивал, апгрейдил, выращивал с пеленок и о которых заботился...

До вечера еще как до соседней галактики, а время застыло, будто я поденка, у которой вся жизнь укладывается от рассвета и до захода.

Выбрался на террасу, разложил ноутбук на коленях, поработал со скриптами нашей баймы. В двух окошках мелькают кадры последних новостей, передают прямо с места событий. На одном террористы захватывают заложников, за ними следят восемь телекамер, в другом окошке старый мир допотопных динозавров собрался в огромном зале, все пышно и старомодно красиво, эти люди прошлой отмирающей эпохи называют какие-то имена, интересные только для них самих и таких же динозавров, не способных переползти в новых век, вручают позолоченные статуэтки по имени "Оскар", и все за нечто непонятное: актерское мастерство, режиссуру, спецэффекты, операторскую работу...

Все равно, что присуждать высокие награды за бег в мешках, или прыжки спиной вперед. Или за производство фотографий методом дагерротипии.

Но злость моя на этот уходящий мир была какая-то не живая, вяленькая. Перед глазами то и дело разгорался неземной свет, сердце начинало колотиться чаще, а в груди чувствовал мутное, но сильное томление.

Кто-то сказал, что в любви все возpасты пpовоpны. Так что Конон все еще пользуется ее телом, все еще сопит над нею в постели, мнет ее грудь, забрасывает ее длинные ноги себе на плечи, они смотрят друг другу в глаза...

Я задыхался от бешеной ревности, меня трясло, как в лихорадке. В голове стук и неумолчный треск, рев водопада, красная пелена перед глазами, словно идет кровавый ливень,

Насильно милую не будешь, попытался я убедить себя. Вероника свободна в своих решениях и поступках. Она не рабыня, ей ничего не стоит уйти. Она в самом деле любит этого старого монстра, могучего вожака, но все же одинокого, теперь это замечаю даже я...

Внезапно, словно меня включили, я обнаружил себя в коридоре. Перед самым носом кожаная обивка двери приемной. Знаю, по ту сторону - солнечный простор, запахи духов... легкий, но просторный стол, а за столом... как только я войду, она поднимет голову, ее глаза отыщут мое лицо... но чтоб продлилась жизнь моя, н чтоб продлилась жизнь моя...

Пальцы мои суетливо поправили сумку на плече, теперь с ноутбуком не расстаюсь, пощупали "молнию" на ширинке. Дверь я открыл, как будто вступал в храм, настоящий храм, даже для третьего тысячелетия храм...

Солнце все так же бьет ей в спину, как и тогда, почти год тому. Яркий отблески на мебели, полированной поверхности стола, даже на очках.

- Вероника, - сказало мое сердце. - Вероника...

- Здравствуй, Андрий, - ответил мне ясный чистый голос, вымытый в Aqua minerale.

Я сжал сердце обеими руками, перехватил управление и сказал уже сам:

- Илья Юрьевич... как он?

- Погоди, сейчас узнаю... Илья Юрьевич, в приемной Андрий. Что? Хорошо.

Я видел сквозь солнечный блеск в глазах, как чистая ангельская рука опустила телефонную трубку. Тот же ясный голос произнес:

- Заходи.

Непослушными шагами, словно я только что влез в это Metal Gear и на ходу учусь управлять, я пересел приемную.

Конон на стук двери поднял голову. Лицо усталое, седые волосы торчат уже не ежиком, а дикобразом.

- Садись. Как байма?

- Двигается, - ответил я, присаживаясь. - Илья Юрьевич, пожалуйста, уделите мне пару минут! Я хочу кое-что показать... Позвольте, я к вашему компу...

Он недовольно смотрел на мои пальцы, больно шустрые, высветилась табличка, с тремя окошечками.

- Ну и что? - спросил он.

- Илья Юрьевич, - сказал я торопливо, - вы только послушайте до конца! Вы всем нам доверяете, и мы вам... тоже так же и в то же место. Но все же это не бардзо добже, что код доступа в Интернет и... вообще... знают несколько человек. Хоть мы и обслуживающий персонал, но... ядерная кнопка должна быть только у вас. Я отвернусь, я вы в верхнем окошке напишете свой пароль. Какой захотите. Пишите, я отворачиваюсь...

На всякий случай я даже отошел к стене напротив и долго изучал битву русских с кабардинцами. Или шведами, кто их разберет. Конон долго сопел, я слышал щелканье клавиш, потом раздался его раздраженный голос:

- Тут печатаются одни звездочки!

- Так и должно быть, - сказал я торопливо, не поворачиваясь. - Это чтоб никто не подсмотрел!

- А, ладно... Ну... вот так... и вот так... Все, иди смотри!

Я вернулся, объяснил:

- Теперь вы в любой момент можете перехватить управление. Над входом в Интернет, над всеми следящими телекамерами, даже над будильниками во всем доме. То есть, ваш пароль приоритетный, он отменяет все остальные. Не знаю, может быть в вашем деловом мире правила какие-то иные, но... такое не помешает.

Лицо Конона стало угрюмым, волчьим. В глазах мигнули желтые огоньки, словно из чащи на меня посмотрел лесной зверь и скрылся. На скулах натянулась кожа, пугающе выпукло проступили желваки.

- Ладно, - проворчал он нехотя. - Не знаю, зачем мне, пенсионеру, такие предосторожности... у меня-то и врагов нет... живых, понятно.

- Только пароль запишите, - посоветовал я. - А бумажку спрячьте в надежном месте.

Он в упор смотрел волчьими глазами. Мне стало жутковато, словно меня в самом деле рассматривал матерый вожак голодной волчьей стаи.

- У меня хорошая память, - проговорил он медленно. - Да-да, хорошая.

Я вышел все на тех же непослушных ногах. Даже мимо Вероники прошел, удержавшись от страстного желания провести пальцем хотя бы по поверхности ее стола.

Конон что-то уж очень суров. А если что-то ощутил и он?

Ближе к концу рабочего дня начали съезжаться гости. Основное священнодейство в тени огромного дуба, возле мангала, за главным антикварным столом, а мы, боты, тоже за столом, хоть и попроще, в двух десятках шагов в стороне, но тени дуба хватает и для нас.

Здесь, в непринужденной обстановке, когда кто за столом с кружкой пива в руках, кто развалился в кресле-качалке, а кто и вовсе разлегся на травке, разговоры текут неспешные, довольные, прерываемые то Нюркой, то ароматным запахом со стороны мангала.

- Мир придет к руководству аристократии, - рассуждал Сергей. - Все идет к тому... Вот я - аристократ, хотя и понимаю, что все люди - братья... Ты понял, скотина?

- Мне казалось, - возразил Антон, он совершенно не обратил внимания на "скотину", - что все как раз наоборот! Все еще больше раскрепотуриваются, средний человечек уже и вовсе не средний, и ниже нижнего, но правит именно он...

Сергей энергично обрубил:

- В том-то и дело! В том-то и дело!.. Ведь у нас как было? При Советской власти? Весь простой человечек знал, что Штаты - это зло, а вот интеллигенция тайком уверяла, что Штаты - это полное и лучезарное счастье. Но когда границы рухнули, все переменилось. Простой человечек, которому для полного счастья ничего не надо, кроме полного корыта пойла и голых баб, стал визжать от счастья, что Штаты - это полное и лучезарное счастье, но наша интеллигенция, которой для счастья этого мало, вдруг да возроптала...

- Ну и что? - возразил Антон. - Всегда ропщут. Кинь мне бутылочку, вставать лень...

- Лови... Эх, не попал, я ж целил в голову... Этот правящий маленький человечек уже осточертел. Заметь, с каждым новым президентом этот человечек все мельче. И правят обществом все более мелкие идеи, хотя назвать их идеями - оскорбить некогда гордое имя. Вот-вот грянет бунт меньшинства против большинства по самую задницу счастливых людей! Понял, Баймер? Может быть, слабаешь такую баймуху?

Я мотнул головой.

- Нет, политика меня не интересует.

- Чудак, это ж социальный заказ! Ну, хошь, это будет личный заказ нашего босса?

Я снова помотал головой.

- Вам что надо, чтоб было по-вашему или чтоб работа была сделана?

Сергей расхохотался. Молчаливый Иван поднялся, завидя подъезжающую с тележкой Нюрку, помог ей перегрузить на стол бутылки. Я лежал на траве, отсюда различил только характерные бутылки шампанского, остальное - коньяки, ром, джин, всевозможные вина в самых причудливых бутылках, хитроумные изделия стеклодувов...

Пить, мелькнуло у меня в голове, у нас в России - признак гражданского мужества! Помню, слышал определение, что взрослость наступает тогда, когда количество выпитого не преувеличивают, а преуменьшают. И все же эти взрослые и с виду очень солидные дяди наперебой рассказывают, кто и сколько выпил на презентации, форуме, встрече, конфе, симпозии... С гордостью рассказывают! Это считается пьянством только во всяких зачуханных странах, зато в нашей уникальной России - это признак доблести и отваги. Мол, нас угнетает князь, царь, генсек, президент - а нам все по фигу, пойдем щас и жахнем водочки. И плевать на это общество, которое нас не устраивает! Вот не будем делать, как они хотят, гады. Не устраивают нас, тонких и ранимых, ценности этого общества - пойдем и напьемся в знак протеста! Можно даже глубокую философью базу подвести, что-нибудь о непротивлению злу насилием или индирагандизме. Так что пить будут. И глупо звучат предостережения врачей о печени алкоголика. Нам жизнь не дорога, мы - крутые, отважные, беспечные, бесшабашныя. Так что не с того конца берутся эти идиотики пропаганду крутить. А вот сделать пьянство и даже выпивонтво признаком человека слабого, неумного - это да, этого мы все страшимся!

А в нашем мире, вдруг мелькнула яркая как молния мысль, пить не будут.

Сергей с бутылкой пива в широкой ладони подсел ко мне, сказал наставительно:

- Не можешь подобрать ключ к сердцу женщины? Попробуй подобрать к другому месту. Вон Конон подбирать умеет...

Я проговорил сдавленным голосом:

- Если бы у меня были его миллионы...

- Дело не в миллионах, - возразил Сергей. - Он и сейчас еще может подойти к красотке на улице или в магазине, наговорить ей сорок бочек арестантов, она развесит уши и сама не заметит, как доверчиво положит ему ноги на плечи!.. Не думаю, что Вероника встречает его с распростертыми ногами лишь потому, что у него миллионы.

Я пробормотал:

- А при чем здесь Вероника?

- Да ладно тебе, - бросил он. - Я уже заметил, что ты к ней неровно дышишь. Сегодня заметил я, завтра заметят другие. Хуже, когда заметит Козаровский...

- А ему что?

- Да так, - ответил он неопределенно. - Козаровский из всего извлекает выгоду.

Он похлопал меня по плечу, пальцы как у киборга, ушел к общему веселью. Настроение у меня упало. Даже охлажденное пиво, в самом деле высшей марки, показалось горьким.

Конон прохаживался вокруг дуба с кем-либо из гостей, иногда удалялся с ними к особняку или даже ненадолго исчезал в нем, но держался нараспашку, демонстративно веселый, раскованный, с бутылкой пива в руке. Помню, как-то он объяснял, что для yлyчшения пищеваpения пью пиво, пpи отсyтствии аппетита - белое вино, пpи низком давлении - кpасное, пpи повышенном - коньяк, пpи ангине - водкy. Тогда еще Сергей спросил с наивной ехидцей, в каких случаях шеф пьют воду, но Конон, подумав, отетил, что такой болезни у него еще не было.

На обратном пути проходил мимо, Сергей сказал почтительно:

- Илья Юрьевич! Тут народ интересуется... Выборы подходят, так за кого нам голосовать: за большевиков, аль напротив - за коммунистов?

Конон огрызнулся с неожиданной злостью:

- За кого, за кого... Большевики давно тю-тю, у нынешних коммунистов собрались те честные да наивные, которые хотят, чтобы воры были наказаны, зато к дерьмократам прибились все подлые да практичные, что понимают: воровали все. Кто миллионы долларов, кто миллиарды, остальные - по копеечке, уклоняясь от уплаты налогов. Или способствовали им, покупая у челноков, на рынке. Арестовывать олигархов и вытряхивать из них украденные миллиарды - справедливо, но где остановиться? Если по-честному, то надо идти по конца. А то получается не совсем справедливо: арестовать того, кто украл миллион, но не трогать укравшего девятьсот тысяч... Так что сердце мое с коммунистами, но голосовать, увы, буду за дерьмократов.

Сергей поддакнул:

- Да, мне тоже знакомо это противоречие между умом и сердцем. Когда делаешь контрольный выстрел, иной раз посмотришь в ясные детские глазки...

Антон бухнул:

- Я не смотрю.

- И не промахиваешься?

- А я боковым зрением.

Я смотрел на них по очереди, у обоих морды каменные. Не поймешь, шутят или говорят всерьез. У них тоже свой юмор, как у нас, людей Интернета.

Сергей отшвырнул пустую бутылку пива, взял полную, жестяная крышечка слетела от небрежного движения ногтем.

- А ты, баймер? - спросил он.

- Что я? - поинтересовался я.

- За кого голосовать будешь?

Конон перестал разговаривать с Антоном, повернул голову и смотрел на меня. Иван и Гриць тоже начали прислушиваться. Холодок пробежал по коже, тут же испарился.

- Коммунизм, - сказал я осторожно, но в то же время старался, чтобы в моем голосе звучало недоумение, -большевизм, дерьмократизм, фашизм... а что это? Да не надо мне объяснять, не надо!.. Это что-то значило для вас, даже что-то очень значило, но я при чем? Из-за того, что вы дрались с Наполеоном под Бородино, я не стану ненавидеть французов!.. И даже за то, что они Москву спалили, гады, конечно...

- Но ведь гады? - спросил Сергей.

- Гады, гады... Победители всегда навязывают побежденным свои взгляды, а заодно и гражданам своей страны. И стараются закрепить как можно на дольше!.. А детки победителей, стараются удержать нахапанное им папанями, не важно что нахапано: земли, идеология, преимущество во взглядах, чувство справедливого возмущения... И тоже долбят, долбят, долбят о праведности своей позиции, о единственной праведности, а сами ржут над нами, лохами...