Чтение 32–й страницы книги ~Жизнь~

в церковь послушать проповедь входит девушка, толстоватая на мой взгляд,
я думаю: "Ну вот, принесет мне нового прихожанина", - и стараюсь выдать
ее замуж. Грешить вы их не отговорите, так и знайте, а зато вы можете
пойти к парню и уговорить, чтобы он не бросил мать своего ребенка. Жени-
те их, аббат, жените, а о другом и не помышляйте!

Новый кюре ответил сурово:

- Мы мыслим по-разному, и спорить нам бесполезно.

И аббат Пико принялся вновь оплакивать свою деревушку, море, которое
было ему видно из окон церковного дома, воронкообразные лощинки, где он
бродил, читая требник и доглядывая вдаль на проходящие мимо суда.

Оба священника откланялись. Старик поцеловал Жанну, которая с трудом
сдержала слезы.

Спустя неделю аббат Тольбиак пришел снова. Он рассказал о начатых им
преобразованиях тоном монарха, вступившего во владение королевством. За-
тем он попросил виконтессу непременно присутствовать на воскресной служ-
бе и причащаться каждый большой праздник.

- Мы с вами стоим во главе общины, - говорил он, - мы призваны руко-
водить ею и неизменно подавать пример, достойный подражания. Мы должны
быть единодушны, дабы пользоваться влиянием и почетом. Если церковь и
замок заключат между собой союз, хижины будут бояться нас и подчиняться
нам.

Вера Жанны покоилась исключительно на чувстве; она была, как все жен-
щины, настроена несколько мистически, а обряды выполняла с грехом попо-
лам, главным образом по монастырской привычке, так как вольнодумная фи-
лософия барона давно опрокинула ее религиозные убеждения.

Аббат Пико довольствовался тем малым, что она могла дать, и никогда
не укорял ее. Но преемник его, не увидев ее у обедни в одно из воскресе-
ний, прибежал в тревоге и гневе.

Она не хотела порывать отношения с церковным домом и пообещала все,
решив про себя только из любезности проявлять усердие в первые недели.

Но мало-помалу она привыкла ходить в церковь и поддалась влиянию это-
го хилого, но стойкого и властного аббата. Он привлекал ее, как фанатик,
своей восторженной страстностью. Он задевал в ней те самые струны мисти-
ческой поэзии, которые звучат в душе каждой женщины. Непреклонная стро-
гость, презрение к чувственным радостям, отвращение к мирским делам, лю-
бовь к богу, непримиримость подростка, суровая речь, несгибаемая воля -
таковы, казалось Жанне, были черты мучеников; и ее, исстрадавшуюся и ра-
зочарованную во всем, увлек упрямый фанатизм этого юноши, служителя не-
бес.

Он вел ее ко Христу-утешителю, обещая ей утоление всех страданий в
благочестивых радостях религии; и она смиренно преклоняла колена на ис-
поведи, чувствовала себя маленькой и слабой перед этим пастырем, которо-
му на вид было пятнадцать лет.

Но его вскоре возненавидел весь приход.

К себе он был неуклонно строг и к другим проявлял беспощадную нетер-
пимость. Особенно распаляла его гневом и возмущением любовь. Во время
проповеди он громил ее, по церковному обычаю, в самых откровенных выра-
жениях, оглушая своих деревенских слушателей звучными тирадами против
похоти; и сам при этом дрожал от ярости, топал ногами, весь во власти
тех образов, которые вызывал своими яростными обличениями.

Взрослые парни и девушки исподтишка переглядывались через всю цер-
ковь, а старики крестьяне, любившие пошутить на эту тему, неодобрительно
отзывались о нетерпимости плюгавого кюре, возвращаясь от обедни с сыном
в синей блузе и женой в черной накидке. Вся округа волновалась.

Люди шушукались между собой о том, как он строг на исповеди, какое
суровое накладывает покаяние: а то, что он упорно отказывал в отпущении
грехов девушкам, не сумевшим соблюсти невинность, давало пищу для зубос-
кальства. Во время торжественного праздничного богослужения прихожане
посмеивались при виде девиц, сидевших на своих скамьях, когда все ос-
тальные шли к причастию.

Вскоре он стал выслеживать влюбленных и мешать их свиданиям, как сто-
рож преследует браконьеров. В лунные вечера он гонял их из придорожных
канав, из-за амбаров, из зарослей дрока на склонах отлогих холмов.

Однажды он обнаружил чету, которая не разъединилась при виде его; мо-
лодые люди шли, обнявшись, по каменистому оврагу и целовались.

Аббат закричал:

- Перестаньте вы, скоты этакие!

Парень обернулся и ответил:

- Занимайтесь своими делами, господин кюре, а в наши не суйтесь.

Тогда аббат подобрал камешки и стал швырять в них, точно в собак.

Они убежали, дружно смеясь; а в следующее воскресенье он во всеуслы-
шание объявил с амвона их имена.

Все местные парни перестали ходить в церковь.

Кюре обедал в господском доме каждый четверг и среди недели нередко
заходил побеседовать со своей духовной дочерью. Подобно ему, она доводи-
ла себя до экстаза, когда они рассуждали о духовных предметах, пуская в
ход весь старинный и сложный арсенал религиозной казуистики.

Они гуляли вдвоем по большой маменькиной аллее и говорили о Христе,
об апостолах, о пресвятой деве и отцах церкви, как о своих личных знако-
мых. Они останавливались, когда выдвигали особенно глубокомысленные
проблемы и вдавались в мистические бредни, причем она увлекалась поэти-
ческими умозаключениями, ракетой взлетавшими прямо в небо, он же приво-
дил более положительные аргументы, точно маньяк, который взялся бы мате-
матически доказать квадратуру круга.

Жюльен выказывал новому кюре большое уважение, то и дело повторяя:

- Вот это, я понимаю, священник! Этот на уступки не пойдет.

И он исповедовался и причащался, сколько требовалось, щедро "подавая
пример".

Теперь он почти ежедневно бывал у Фурвилей, охотился с мужем, который
не мог жить без него, и катался верхом с графиней даже в дождь и в непо-
году. Граф говорил:

- Они совсем помешались на верховой езде, но ничего, жене это полез-
но.

Барон приехал к середине ноября. Он изменился, постарел, притих, пог-
рузился в беспросветную тоску, снедавшую его душу. И сразу же любовь к
дочери вспыхнула в нем с новой силой, как будто несколько месяцев уныло-
го одиночества довели у него до предела жажда привязанности, душевной
близости, нежности.

Жанна не стала поверять ему свои новые взгляды, дружбу с аббатом
Тольбиаком и свое религиозное рвение, но он с первого же раза почувство-
вал жгучую неприязнь к священнику.

И когда молодая женщина спросила вечером:

- Как ты его находишь? - барон ответил:

- Это сущий инквизитор! И, должно быть, опасный человек.

А затем, узнав от крестьян, которым он был другом, о жестокостях мо-
лодого священника, о гонениях его против естественных законов и врожден-
ных инстинктов, барон всей душой возненавидел его.

Сам он был из поколения старых философов, почитателей природы, уми-
лялся при виде соединения двух живых тварей, поклонялся некоему божеству
пантеистов и восставал против католического бога с взглядами мещанина,
злобностью иезуита и мстительностью тирана, бога, принижавшего в его
глазах творение, - неотвратимое, безграничное, всемогущее творение, ко-
торое есть жизнь, свет, земля, мысль, растение, камень, человек, воздух,
животное, звезда, бог и насекомое одновременно, творящее, потому что оно
творение, потому что оно сильнее воли, необъятнее разума, и созидает оно
без цели, без смысла и без конца, во всех направлениях и видах, по всему
беспредельному пространству, в зависимости от случая и соседства солнц,
согревающих миры.

В творении заключены все зародыши, мысль и жизнь произрастают в нем,
как цветы и плоды на деревьях.

Поэтому для барона размножение было великим вселенским законом, по-
четным, священным, божественным актом, осуществляющим непостижимую и не-
изменную волю верховного существа. И он начал энергично восстанавливать
ферму за фермой против нетерпимого священника, гонителя жизни.

Жанна в отчаянии молила господа, заклинала отца, но он неизменно от-
вечал:

- С такими людьми надо вести борьбу, это наш долг и наше право. Они
не люди, а выродки.

И он повторял, встряхивая длинными седыми волосами;

- Это выродки; они не понимают ничего, ровно ничего. Они действуют
под влиянием пагубного заблуждения, они противоестественны.

В его устах "противоестественны" звучало как проклятие.

Священник хоть и чуял врага, но хотел сохранить власть над господским
домом и молодой хозяйкой и потому выжидал, не сомневаясь в конечной по-
беде.

Кроме того, его неотступно преследовала одна мысль: он случайно обна-
ружил любовную интригу Жюльена и Жильберты и во что бы то ни стало хотел
положить ей конец.

Однажды он явился к Жанне и после долгой беседы на мистические темы
предложил ей в союзе с ним побороть и истребить зло в ее собственной
семье, спасти от гибели две души.

Она не поняла его и стала допытываться. Он ответил:

- Еще не приспело время, но скоро я снова посещу вас.

И поспешил уйти.

Было это в конце зимы, гнилой зимы, как говорят в деревне, сырой и
теплой.

Аббат явился снова через несколько дней и в туманных выражениях повел
речь о недостойных связях между людьми, которым надлежало бы вести себя
безупречно.

- А тем, кто осведомлен о таких греховных делах, - говорил он, - сле-