Мадагаскара, а с другой стороны защищенную длинной песчаной косой от набегов
волн. Здесь было тихо. Почти около самой воды росли пальмы.
больше теряли веру в самодержавный строй России. Поход на Дальний Восток
рассматривался как безнадежное предприятие, которое могла затеять только
обезумевшая высшая власть, не считаясь с тем, что это грозит гибелью флота и
людей. А отсюда пошло другое: в команде исчезла бессловесная покорность
перед начальниками. Участились случаи нарушения дисциплины. Комендор Буглай
на ругань одного лейтенанта ответил сам отъявленной руганью.
раньше, а побежал жаловаться старшему офицеру. Но провинившийся комендор
остался почему-то не наказанным. Значит, офицеры
настроение команды. А вскоре и сам старший офицер Сидоров нарвался на
неприятный случай. Грузили уголь с парохода "Гарсон". Трюмный старшина Осип
Федоров, остроглазый и дерзкий парень, подвыпив на угольщике, самовольно
бросил работу и хотел было спуститься в низ броненосца. В это время с ним
встретился Сидоров и, загородив ему дорогу, спросил:
закричал:
свете. Все равно погибать. Да и вы не спасетесь. Точка нам обоим. Японцы нас
всех пустят к центру земли. А если хотите, убейте меня сейчас прямо из
револьвера...
броненосцем и 22-го числа все еще поднимались клубы черной пыли. В ушах
стоял лязг лебедок, выкрики людей, грохот сбрасываемого в горловины угля.
чрезвычайно изнурительной. А с наступлением темноты, когда можно было бы
воспользоваться прохладой и отдохнуть, не давала покоя боязнь перед минными
атаками. Эта ночь проходила особенно напряженно. Корабли откинули сетевые
заграждения и, закрыв все внешние огни, притаились в бухте. Из людей никто
не хотел оставаться в нижних помещениях, а все стремились на верхнюю палубу,
даже те, кому не было в этом никакой надобности. Очевидно, у каждого была
одна и та же мысль: в случае какой-либо катастрофы с кораблем отсюда скорее
можно спастись. Я забрался на задний мостик. Помимо матросов, здесь
находились доктора, механики и несколько строевых офицеров. Было тихо, и
лишь через каждые полчаса, дрожа, пронизывал тьму медный гул отбиваемых:
склянок. Мадагаскар, круто вздымаясь и закрывая полнеба, надвинулся на нас
тяжелой тучей. С берега еле уловимый бриз доносил пряный аромат тропических
растений. За песчаной отмелью, страдая бессонницей, чуть слышно вздыхал
океан. Вместе с сигнальщиками и комендорами сотни людей до боли в глазах
всматривались в мрак, окутавший вход в бухту Танг-Танг.
другой сдавленным голосом.
пришли миноносцы из отряда Фелькерзама. Немного времени спустя несколько,
этих огней выплыли за песчаную полосу. А затем на берегу, позади линии
броненосцев, вдруг замигало пламя, как будто кто-то незримый подавал сигнал.
случилось в начале войны в Порт-Артуре, когда японцы сразу вывели из строя
три наших корабля.
как видим днем.
этим постановление Гаагской международной конференции. Рассказывали, что
командир этого судна и главный врач выразили командующему эскадрой свой
протест. Но за этот поступок им обоим пришлось выслушать такие оскорбления,
какие могут выносить только бесправные арестанты. И еще мы узнали, что в эту
же ночь на рефрижераторном пароходе "Esperance", который несколько дней тому
назад вновь присоединился к нам, произошел бунт.
флагом, не хотела стоять без огней, боясь нападения японских миноносцев.
уговорить. Рожественский грозил выгнать с позором из бухты оба эти судна.
полными парами носился в Таматаву. По-видимому, командующий
усиленно обменивался телеграммами с Петербургом. Но перспективы наши все еще
были мутны, как затуманенный горизонт. С утра три крейсера-"Аврора",
"Адмирал Нахимов" и "Дмитрий Донской",-отделившись от эскадры, ушли под
командой контр-адмирала Энквиста в море. Им будто бы было поручено извлечь
из бухты Носси-Бэ отряд адмирала Фелькерзама и разыскать другие потерявшиеся
суда. А позднее в тот же день прибыл к нам немецкий угольщик из Диего-Суарец
с нерадостными сведениями: там оказался один только вспомогательный крейсер
"Кубань", но неизвестно было, где находятся еще четыре таких же наших судна.
Также ничего от него не узнали об отряде капитана 1-го ранга Добротворского,
который должен был догнать нас в пути.
"Громкий" и "Грозный" и вновь оборудованные вспомогательные крейсеры "Урал"
и "Терек". Тот же угольщик доставил донесение от Фелькерзама.
также как и мы, ремонтом механизмов и выщелачиванием котлов. Находясь в
таком состоянии, он не может двинуться к нам на соединение.
поблизости неприятельских кораблей, быть может, окажется вздором. Если будет
иначе, нам предстоит испытать ужасы Абукирского сражения. По эскадре отдан
приказ приготовиться всем судам в поход.
с долинами и круто взметнувшимися, как огромные всплески волн, горными
вершинами, то на время терялись в фиолетовой дымке, то снова выступали,
смутно очерчиваясь на голубом склоне неба, как незаконченные рисунки буйного
фантазера. Был штиль. Сверху лились такие горячие потоки зноя, что от них
трудно было спасаться даже под парусиновыми тентами, раскинутыми над
мостиками и верхней палубой. Широко разметался океан и, словно утомленный
жарой, лежал почти неподвижно, без единой ряби, слегка лишь вздыхая ленивой
зыбью. Покатости зыби ослепляли блеском разбрызганного солнца. Тропический
день был неимоверно светозарен, но он никак не соответствовал душевному
настроению каждого из нас.
всей эскадре распространился слух: пал Порт-Артур. Твердыня, на которую были
потрачены сотни миллионов народных средств, не выдержала осады противника и
сдалась. Японцам достался весь гарнизон в сорок тысяч человек, со всеми
орудиями, со складами, с военным снаряжением. Таков был финал той борьбы,
которая длилась в продолжение десяти месяцев на далекой и ненужной нам
земле. Там, вероятно, каждая пядь суши была густо полита кровью русских
воинов, покорно исполняющих предначертания Петербурга.
войне не только у матросов, которые и без того его мало имели, но и у
офицеров. Они начинали терять веру в несокрушимость русского оружия,
прославленного
флотоводцами и полководцами. Некоторые из офицеров сами сообщали нам новости
о наших неудачах уже в ироническом тоне. Другие, беседуя между собою на тему
о войне, не стеснялись в присутствии матросов резко выражаться по адресу
главных "спасателей" отечества. Такие речи в устах офицеров, может быть,
зазвучали впервые в истории русского флота, поэтому они действовали на
матросов ошеломляюще.
механик в чине поручика и вахтенный офицер с мичманскими погонами на плечах,
он же исполняющий обязанности младшего штурмана. Мичман с буграстым носом
был невысок. В нем удачно сочетались серьезность быстро все схватывающего
ума с веселым нравом, за что он был уважаем матросами.
своему собеседнику:
еще хуже. Взять для примера Артурскую эскадру. Она была сильнее и лучше
организована, чем наша. И личный состав ее имел больше боевого опыта, чем
мы. Там в сравнении с нами были настоящие моряки. Что же, однако, случилось?