том спели ему песню о сандалиях на деревянной подошве. Потом попутай пел
один на каком-то незнакомом Муавии языке. Когда Муавия спросил у девуш-
ки, кто из них продается, она ответила, что он может выбирать. Д-р Муа-
вия засмотрелся на девушку - у нее были красивые глаза и груди, как два
крутых яйца. Он очнулся от летаргии, приказал Аслану освободить одну из
больших комнат в мансарде, установил там стеклянный обруч и купил попу-
гая. Потом постепенно, по мере того как приходили ответы на его письма
от кто знает каких далеких наследников давних авторов объявлений, он на-
чал эту комнату заполнять. Здесь собралось много мебели странного вида и
непонятного назначения: огромное седло для верблюда, женское платье с
колокольчиками вместо пуговиц, железная клетка, в которой людей держат
подвешенными под потолком, два зеркала, одно из которых несколько запаз-
дывало в передаче движений, а другое было разбито, старая рукопись со
стихотворением, написанным на неизвестном ему языке вестными буквами.
Стихотворение гласило:
Zaiudu fcigliefcmi farchalo od frecche
Kadeu gniemu ti obrazani uecche
Umifto tuoyogha, ca ifkah ya freto
Obras moi ftobiegha od glietana glicto
Uarcchiamti darouoy, ereni fnami ni
Okade obraz tuoi za moife zamini.
войдя в нее, д-р Муавия был ошеломлен, поняв, что все им приобретенное
начинает складываться в нечто имеющее смысл. Бросалось в глаза, что
часть этих вещей представляет собой оборудование для чего-то походившего
на больницу. Но на больницу необычную, возможно древнюю, в которой лечи-
ли не так, как лечат сейчас. В больнице д-ра Муавии были сиденья со
странными прорезями, скамьи с кольцами для того, чтобы привязывать сидя-
щих, деревянные шлемы с отверстиями только для левого или для правого
глаза или же с дыркой для третьего глаза на темени. Муавия поместил эти
вещи в отдельную комнату, позвал своего коллегу с медицинского факульте-
та и показал их ему. Это была его первая после войны 1967 года встреча с
одним из бывших университетских друзей. Медик осмотрел вещи и сказал:
это древнейшее оборудование для лечения снов, точнее, для лечения зре-
ния, которым пользуются во сне. Потому что во сне, по некоторым верова-
ниям, мы видим совсем не тем зрением, которым видим наяву.
Водяной знак из собрания
д-ра Абу Кабира Муавии
по-прежнему находились в первой большой комнате с попугаем, однако уста-
новить связь между ними было труднее, чем между теми, что представляли
собой средства для лечения зрения, которым видят сны. Долго пытался он
найти общий знаменатель для всего этого старья и наконец решился прибег-
нуть к методу, которым пользовался раньше - в своей предыдущей жизни
ученого. Он решил искать помощь у компьютера. Позвонил по телефону одно-
му из своих бывших сотрудников в Каире, специалисту по теории вероятнос-
ти, и попросил его ввести в компьютер названия всех предметов, которые
перечислит ему в письме. Три дня спустя компьютер выдал результат, и д-р
Муавия получил из Каира ответ. Что касается стихотворения, о нем машина
знала только то, что оно написано на каком-то славянском языке, на бума-
ге 1660 года с водяным знаком, изображавшим ягненка под знаменем с трех-
листным клевером. Остальные же предметы - такие, как попугай, седло для
верблюда с колокольчиками, засохший плод, похожий одновременно на рыбу и
шишку, клетка для людей и другие - объединяло только одно. А именно - из
скудных данных, которыми компьютер располагал главным образом на основе
исследований самого д-ра Муавии, вытекало, что все эти вещи упоминались
в утраченном в настоящее время "Хазарском словаре".
равился в "Корчму у суки", раскурил трубку, огляделся вокруг, погасил ее
и вернулся в Каир, к прежней работе в университете. На столе его ожидала
гора писем и приглашений на встречи и симпозиумы, из которых он выбрал
одно и начал готовиться к докладу на научной конференции в октябре 1982
года в Царьграде на тему "Культура Черноморского побережья в средние ве-
ка". Он снова прочитал Иуду Халеви, его сочинение о хазарах, написал
доклад и поехал в Царьград, надеясь, что там, быть может, встретится с
кем-нибудь, кто больше его знает о хазарских делах. Тот, кто убил д-ра
Муавию в Царьграде, сказал, направив на него револьвер:
все зубы остались целы.
бинье. Современники говорят, что в Мустай-беге Сабляке еда не держалась,
и он, как горлица, и ел и гадил одновременно. В военные походы он брал с
собой кормилиц, которые кормили его грудью. С женщинами, как, впрочем, и
с мужчинами, дела не имел, лечь мог только со смертником, так что в ша-
тер ему приносили купленных, вымытых и разукрашенных женщин, мужчин и
детей, которые были при смерти. Только с такими он мог провести ночь,
как будто боялся оставить свое семя в ком-то, кто еще будет жить. Он и
сам говорил, что делает детей для того света, а не для этого.
какой ад. Может, отправятся к еврейским ангелам или к христианским чер-
тенятам, и я никогда не увижу их на том свете, попав в дженет...
"Когда смерть и любовь, тот и этот свет оказываются так близко друг от
друга, можно многое узнать и об одном, и о другом. Это как с теми
обезьянами, которые время от времени навещают тот свет. Когда они возв-
ращаются обратно, каждый их укус - это мудрость в чистом виде. Что же
удивительного, что некоторые люди дают им укусить себя за руку и потом
из укуса извлекают истину. Я в таких укусах не нуждаюсь..."
Сабляк покупал смертников, которых не любил, но на них ездил. Недалеко
от берега моря у бега было великолепное кладбище для лошадей, с надг-
робьями из мрамора, за которым смотрел один еврей из Дубровника, некий
Самуэль Коэн ?. Этот еврей оставил после себя запись о том, что произош-
ло в лагере Сабляк-паши во время похода во Валахию:
доказательств его вины не нашлось. Он единственный остался в живых после
столкновения с врагом на берегу Дуная отряда, в котором он служил. Как
утверждал военачальник, он просто бежал и таким образом спас себе жизнь.
Однако воин говорил, что на них напали ночью, что все нападавшие были
совершенно голыми и он был единственным, кто защищался до конца, а выжил
именно потому, что не поддался страху. Теперь его привели к Сабляку,
чтобы тот решил - виновен он или нет. Воину оторвали рукав и подвели его
к паше, который за все время суда не произнес ни слова, так же, правда,
как и другие участники этого немого расследования. Паша как зверь бро-
сился на юношу, вцепился зубами в его руку и вырвал из нее кусок мяса, а
потом равнодушно отвернулся от несчастного, которого тут же вывели из
шатра. Паша его даже толком не рассмотрел, не обменялся с ним ни одним
словом, однако кусок его мяса он жевал очень внимательно и вдумчиво, с
напряженным выражением лица, как у человека, который пытается вспомнить
вкус какого-то забытого им блюда или оценить достоинство напитка. Потом
он выплюнул мясо, и сразу после этого юношу, находившегося перед шатром,
зарубили саблями, потому что теперь его вина считалась доказанной.
эн, я еще не видел других судов, однако знаю, что в том случае, если па-
ша проглотит откушенный кусок мяса подозреваемого, обвинение снимается и
его тут же отпускают на свободу, так как считается, что он невиновен".
одежду он носит под кожей, а между волосами и черепом у него чалма.
ложение и последовательность употребления пальцев при исполнении опреде-
ленных мелодий. Среди лютнистов Малой Азии в XVII веке особенно ценились
персторяды Юсуфа Масуди ?. "Персторяд шайтана" - выражение, означающее,
что это очень трудное место. Существует испанская версия "Персторяда
шайтана", ею пользовались мавры. Она сохранилась лишь в переработанном
виде для гитары, и из нее можно увидеть, что кроме десяти пальцев ис-
пользовался и одиннадцатый, - легенда говорит, что здесь шайтан прибегал
к помощи хвоста. Относительно "Персторяда шайтана" некоторые считают,
что первоначально
"Персторяд шайтана"
(мавританская XVIII века версия -
Каргалов Вадим
Флинт Эрик
Шилова Юлия
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Корнев Павел