Чтение 32–й страницы книги ~Слово и дело~

Азовский комендант прислал к нему посла-адьютанта.

- Мой паша, любимая тварь аллаха, - сказал посланник, - надеется, что вы-
сокоутробный Миних, любимая тварь своей царицы, не со злом прибыл в края
эти... Великая Порта войны с Россией не ведет, а комендант Азова не подавал
поводов к недовольству вашему!

Максим Бобриков перевел речь посла, как по писаному, не побоясь при этом
Миниха тварью назвать. Фельдмаршал дал ответ:

- Поклон паше азовскому посылаю, а боле пока ничего... А вокруг Азова не-
мало пикетов и кордонов понаставлено. Стали их ломать солдаты. И немало вок-
руг деревень татарских. Всю ночь с фасов цитадели стучала дежурная пушка,
предупреждая жителей, чтобы спешили в крепости от русских укрыться. Но жители
бежали прочь, в сторону кубанских татар (единоверцев своих). Миних, форпосты
взломав, позвал до себя генерала Левашова, который под Азов прибыл с Кавказа,
где недавно отдали Надиру Баку и Дербент... Левашов был злобен от потерь зе-
мельных, настроен запальчиво-воинственно.

- Вот и воюй, - кратко наказал ему Миних. - А когда прибудет фельдмаршал
Ласси, команду над армией ему сдашь. Я поехал...

И отправился в Царичанку, где собирался главный штаб его. Лагерь жил по
шатрам и хатам (шумно, сытно, безалаберно и хмельно). Тут были принц Гес-
сен-Гомбургский, генерал Леонтьев, брат графа Бирена - Карл, инвалид извест-
ный, Штоффельн, Гейн, прочие... Были здесь еще два генерала - опытные и
зверски драчливые: Юрий Лесли из дворян смоленских и Василий Аракчеев из дво-
рян бежецких. Лесли - потомок короля Дункана, но из прошлого удержал в памяти
только девиз своего древнего герба: "Держись в седле крепче!" На высохшем те-
ле смоленского воина - латы бронзовые, в которых дед его на Русь прибыл.
Русские солдаты любили Лесли, произнося его фамилию на свой лад: Если... Лес-
ли был храбр и справедлив, как рыцарь, он терпеть не мог принца Гессенского.

- Трусы всегда жестокосердны, - говорил благородный старец. - Можно заста-
вить людей страдать ради дела, но нельзя же страдания людей обращать в свое
удовольствие...

В войске принца Гессенского секли солдат преобильно, а раны свежие солью
или порохом присыпали. Зато в шатрах генерал-аншефа Леонтьева кормили исправ-
но. Генерал содержал кухню богатую, двух поваров имел. Русского крепостного
Степана и наемного француза Жана. Если генерал бывал недоволен соусом, фран-
цуз отделывался внушением. А русского повара Леонтьев заставлял выпить два
стакана перцовки. Закусить же водку велел двумя копчеными сельдями. После че-
го Степана сажали перед шатром на цепь и два дня не давали глотка воды...
Иностранцы спрашивали генерал-аншефа:

- Отчего, сударь, с французиком вы столь сердечный?

- А француз может мне пулю в лоб залепить. Зато кровный брат по вере... на
то он и брат, чтобы все терпеть...

Манштейн ко всему виленпому юрко присматривался.

- Я сделал странный вывод, экцеленц, - сказал он Миниху однажды. - Каждый
русский в отдельности разумен, смел и самобытен. Но в массе своей русские ту-
пы, пассивны и раболепны.

- Не думал об этом, - отвечал Миних. - И вам не стоит. Лучше проведайте
стороной: что с провиантом для похода?

- Трубецкой жалуется, что волы отстали, плохо тянут обозы.

- Зовите сюда этого трясуна:

Явился, раболепно согнутый, князь Никита Трубецкой; друг Феофана Прокопо-
вича, сам стихи писавший, он был низок, отвратен, угоден всем, кто выше его.
При веселой Екатерине I князь теленком ревел на ее пирах, а с набожной Анной
Иоанновной князь горько рыдал пред иконами. Нет, не всегда поэты благородны!

- Иди сюда... ближе, ближе, - сказал ему Миних.

Князь приблизился, и фельдмаршал без жалости нарвал ему уши. За волов, ко-
торые медлительны. За хлеб, которого все нету.

- А теперь ступай. Да жене своей скажи, чтобы причесалась. Я ее к вечерне-
му чаю зову. А тебя при сем чае не надобно...

В тени распахнутого полога шатра показалось большое чрево княгини Анны Да-
ниловны, уже беременной. Дамой она была бойкой, языкатой, бравой... С такою
никогда скучно не будет!

Утром фельдмаршала навестил вездесущий проныра Манштейн:

- Князя Трубецкого нельзя допускать до части комиссариатской, он вороват,
ленив, продажен... Он испортит нам всю экспедицию!

А в спальне фельдмаршала еще пахло духами княгини.

- Ну, что делать? - вопросил Миних, искренне огорчаясь. - Чем-то я должен
его протежировать! Ах, мой милый Манштейн... От Анны Даниловны я получаю
столько бурного огня, что можно простить и копоть от ее муженька. Какая див-
ная женщина досталась мне на старости лет... Посылайте гонца под Азов. прибыл
Ласси или Ласси не прибыл?

В эти дни Миних сообщал в письме императрице, что русская армия носит его
на руках, солдаты называют его не иначе, как "соколом" и "столпом всего Оте-
чества"... Это он хватил через край!

Совсем другой человек - фельдмаршал Петр Петрович Ласси! Скромный ирлан-
дец, он связал свою жизнь с Россией и служил ей преданно и верно. Сейчас он
возвращался из корпуса Евгения Савойского, где солдаты русские бились за ин-
тересы венские. Австрийский император дал Ласси титул графа, но Петр Петрович
в России титулом этим никогда не пользовался. Ласси - умный человек - пони-
мал: с Минихом ему не тягаться. Миних его перешибет всегда, ибо силен при
дворе... Не в пример Миниху, Ласси любил и щадил солдата русского, и солдат
русский Миниха только боялся, а Ласси он душевно жаловал и уважал за мужест-
во.

Сейчас он поспешил к Азову - так, что не однажды загорались оси колес его
почтовой кареты. Багаж был немудрен. А за каретой Ласси - в отдалении - ска-
кали конвойцы. Азов был недалек, когда татары напали. Сшибли с седел казаков,
батовали их арканами. Ласси выскочил из кареты - без мундира, в сорочке. Ус-
пел выпрячь одну лошадь. Шпор на ногах не было - ударил ее пятками. Петли ар-
кана, раскручиваясь, просвистели над его головой. Ласси пригнулся, и веревка
скользнула по плечам... Лошадь понесла наметом!

Так и прибыл Ласси под Азов: без конвоя, без кареты, без мундира, без ба-
гажа... Левашев доложил ему, что осада Азова ведется, а вчера с моря уже по-
казался флот турецкий.

- Ладно, - ответствовал Ласси, запрыгивая в сапу.

Ночью он продвинул войска на сорок шагов. Турки вышли из крепости, отбро-
сили их обратно. Ночь наполнилась звоном лопат - противник быстро засыпал на-
рытые русскими траншеи и сапу. Ласси спокойно допил кофе, подтянул на руках
скрипящую кожу краг

- Сейчас пойду я, - сказал он, обнажая клинок...

В полном мраке дрались у палисада. Ласси сбросили в ров, сверху на него
прыгнули сразу два турка. Одного он принял на шпагу - лезвие'с хрустом обло-
милось. С бруствера выстрелили и попали в ляшку Ласси, старик упал. Казаки
спасли его от пленения, а после боя, отвечая на попреки в ненужном азардова-
нии, Ласси говорил:

- Как же я могу требовать мужества от подчиненных, ежели сам не окажу му-
жества того примеры достойные?

Лекарь ковырялся в его ране, а фельдмаршал курил трубку.

- Посылайте гонца в Царичанку, - наказал Ласси. - Пусть Миних ведает, что
я к Азову прибыл, но Азов еще не взят, и когда возьмем его, того не знаю...

Итак, война началась. Но. это еще не война. Были капли крови, А будут реки
ее!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Политика - наука, но тогда об этой науке помышляли как о сочетании хитрос-
ти и подлости бесовской. Крепкие союзные договоры соединяли две страны - Рос-
сию с Австрией, Австрию с Россией, и Австрия имела от России множество выгод,
а Россия от Австрии - одни хлопоты и расходы непомерные... Попросту говоря,
русские от такой "дружбы" кукиш имели! Европейские дипломаты говорили: "Tu,
Austria, nube", что значило: "Ты, Австрия, брачуйся!" Но политики Вены выража-
лись еще точнее: "Belli gerant alii tu felix Austria nube" ("Пусть другие ведут
войны, а ты, счастливая Австрия, заключай браки!"). Это верно: без пролития
крови, только через альянсы любовные, Вена умудрялась добиваться больших по-
литических выгод.

Но сейчас война. Она не ждет. Дело теперь за Австрией...

- Пусть Австрия войдет, - хлопнул в ладоши Остерман.

Момент был наисладчайший, как любовная судорога. Настал тот волшебный миг,
ради которого строилась вся политическая система Остермана. Сейчас, из этого
удобного кресла, он произнесет только одно слово, и великая империя Габсбур-
гов, во всем своем торжественном великолепии, развернет штыки против Турции.
А тогда уже никто не скажет, что Остерман продавался Вене напрасно: русские
интересы окажутся соблюдены, как супружеская верность...

И вошел барон Остейн, посланник венский. Скучающий:

- Я так крепко спал... А что случилось, граф?

- Не притворяйтесь, - рассмеялся Остерман, довольный. - Русская армия на-
чинает движение в сторону Крыма, и вот мне пишет Миних, что уже в этом году
будет в Бахчисарае и Азове, в следующем году - в Очакове, а затем водрузит
свои боевые штандарты над сералем султана турецкого - в самом Константинопо-
ле... Каково, барон?

Посол австрийский прищурил рыжий глаз:

- И ради этого вы разбудили меня в такую рань? В печи уютно трещали по-
ленья. Иней украшал окна. Остерман нарочито медленно сложил письмо Миниха.

- Я не всегда понимаю Вену, - сказал, настороженный. - Союзный договор
обязывает вас выступить заодно с Россией.

- И не подумаем! - был -веселый ответ Остейна.

- Но вы подумали, что за интересы венские Россия выставила для нужд авс-
трийских целый корпус на Рейне под командой опытного Петра Ласси? Этот корпус
уже бьется сейчас под Азовом...

Остейн невозмутимо зевал, прикрывая рот тыльной стороной ладони, и от зев-
ков посла блистательной Вены запотели камни в перстнях. Остейн потер их о
бархатный камзол и начал так:

- Вы, что же, и меня за сумасшедшего считаете? Так вот что я скажу вам,