спешить с перепряжкой лошадей нечего.
пятнадцать крестьян с лошадьми. В ожидании проезжих, они играют в
какие-нибудь игры, а, заслышав крик ямщика об "орлах", поспешно тянут
жребий. Встав бок о бок, дни берут постромку или какую-нибудь веревку,
сжимают ее обеими руками, а тот, кому достанется ее конец, и везет
дальше седоков. Если же, напротив, проезжие не дают чаевых или дают
слишком мало, то ямщик, которому выпал жребий доставить их на следующую
станцию, бывает не слишком доволен: он медленно идет за лошадьми, нехотя
запрягает их и не торопясь пускается в путь.
ускоряют, то замедляют бег. Обыкновенно они мчатся во весь дух, и ямщик
редко объезжает то, что валяется на дороге, будь то дерево, вязанка
хвороста, пук соломы, а вывернув своих седоков, он утешает их следующими
словами: "ничего" и "небось". Каков бы ни был ваш чин, положение и
возраст, ямщик неизменно обращается к вам на "ты".
Загорится ли ось, сломается ли спица в колесе, он срубит ближайшее
дерево топором, который всегда находится при нем, и изготовит то, что
ему нужно.
то, что делается позади него в экипаже. Бывали случаи, что седоки
вываливались на ухабах из экипажей, а ямщик как ни в чем не бывало
продолжал ехать дальше. И только потом, заметив исчезновение своих
седоков, возвращался за ними и говорил в утешение со своей обычной
улыбкой:
который взял себе девизом следующую поговорку: "Супротив бога и великого
Новгорода никто не устоит".Новгород был колыбелью русской монархии,
шестьдесят церквей которого едва могли вместить достославное население
великого города. Теперь же со своими полуразрушенными стенами и
пустынными улицами он встает между Санкт-Петербургом и Москвой - этими
двумя современными столицами Русской империи, - как тень былого
могущества.
же продолжали путь. Ночью мы видели порой по бокам тракта костры и
вокруг них длиннобородых мужиков и целый ряд повозок. Это были возчики,
которые за неимением постоялых дворов, ночуют на голой земле и утром
встают отдохнувшие и веселые, словно провели ночь в удобных кроватях.
После неизменных равнин и огромных еловых лесов перед нами лежал
живописный край с озерами, долинами и холмами. Город Валдай - столица,
этой северной Гельвеции находится от Петербурга на расстоянии,
приблизительно равном девяносто лье. Едва мы въехали в этот город, как
нас окружили торговки с пряниками, напомнившие мне уличных девиц в
Париже. В самом деле, девушки эти были в коротких юбках и, как мне
показалось, не столько занимались торговлей, сколько ремеслом, не
имеющим с ней ничего общего.
выделывают всевозможную обувь, порой очень элегантную.
мост через Волгу, длиной в шестьсот шагов.
проснувшись утром, мы уже увидели золотые купола московских церквей.
Москва произвела на меня сильнейшее впечатление: я видел перед собой
огромную могилу, где Франция похоронила свое военное счастье. Я
вздрогнул помимо воли, и мне показалось, что передо мной вот-вот
предстанет тень Наполеона и, плача кровавыми слезами, поведает о своем
поражении.
тут, то там попадались разрушенные, обгорелые здания - свидетельства
дикого патриотизма Растопчина. Мне хотелось выскочить из экипажа и
расспросить про дорогу в Кремль, но я был не один. Я решил отложить
осмотр города, и в частности Кремля, до другого раза, а пока что мы
направились в гостиницу, хозяин которой оказался французом. По воле
случая наша гостиница находилась вблизи особняка графини Анненковой.
своего сына. Я советовал ей сперва отдохнуть, а уже потом известить
графиню о своем приезде и попросить разрешения представиться ей. Но она
меня не послушала: не медля, послала графине записку о нашем
благополучном прибытии и сообщила, где мы остановились.
которого вышли графиня и две ее дочери. Они не стали ожидать, когда к
ним явится Луиза, а сами поспешили к ней. Старая графиня и ее дочери,
видимо, оценили благородное сердце Луизы и не могли допустить, чтобы та,
которую они называли дочерью и сестрой, жила в гостинице во время своего
краткого пребывания в Москве.
с какой сердечной теплотой они беседовали с Луизой.
желание оставить его у них, барышни завладели ребенком и передали его
старой графине.
фехтования, преподавателя графа Алексея. Я ожидал этого и успел заранее
привести себя в порядок после длительного путешествия.
удовольствием удовлетворил их любопытство. Бедные женщины очень тепло
отнеслись ко мне и настойчиво предлагали поселиться у них, но я
отказался. Во-первых, я не имел права на такое внимание с их стороны, а
во-вторых, я чувствовал себя гораздо свободнее в гостинице. Так как я не
собирался оставаться в Москве после отъезда Луизы, мне следовало
воспользоваться своим кратким пребыванием в этом городе, чтобы осмотреть
его.
участником войны 12-го года, совершил отступление от Немана до
Владимира, а затем принимал участие в преследовании французов от
Владимира до Березины. Такой человек был для меня сущим кладом. Луиза
уехала с Анненковыми, а я остался в гостинице, пообещав, что приду к ним
в тот же день обедать.
Глава 18
сохранившиеся как мрачное воспоминание об этой ужасной године, Москва
стала после этого еще краше и величественнее, чем прежде. Московский
Кремль остался нерушимым свидетелем былых дней, нисколько не утратив
своего византийского характера, благодаря которому он с первого взгляда
напоминает дворец дожей в Венеции.
вошел в него через Спасские ворота, по обычаю русских обнажив при этом
голову. Кроме Спасских, еще четверо ворот пробиты в его зубчатых стенах.
арсенал. Благовещенский собор, Успенский кафедральный собор, в котором
цари венчаются на царство и где недавно короновался император Николай,
Архангельский собор, где похоронены первые русские цари. Патриарший
дворец и древние царские палаты, в которых родился Петр Великий.
показал мне подземный ход, через который Наполеон выбрался из Кремля, а
также апартаменты, где он, как говорят, простоял целые сутки у окна и,
скрестив на груди руки, следил за приближением нового, неведомого и
страшного врага - огненной стихии, отнимавшей у него шаг за шагом плоды
его побед. Из этих комнат я вышел на террасу, откуда Москва
представилась мне утопающей в садах и сверкающей своими бесчисленными
золотыми куполами.
течет Москва-река. С высоты террасы, где я стоял, Москва видна, как на
ладони, и со своими извилистыми улицами, причудливыми домами и церквами
кажется фантастическим городом из "Тысячи и одной ночи".
в царствование Екатерины, на котором красуется слово "закон", написанное
на всех его четырех стенах. Так как здание это не представляло для меня
особого интереса, а долго оставаться в Москве я не рассчитывал, не стал
тратить время на его осмотр, а направился в арсенал, обширное здание,
начатое постройкой в 1702 году Петром Великим.
армии и носит до сих пор следы взрыва, совершенно его исковеркавшего.
году в память избавления народа от голода, поразившего страну. Форма ее
колокольни восьмиугольная, а купол покрыт, как говорят, чистым золотом.
Крест этой церкви был снят Наполеоном при отступлении его из Москвы и
предназначался им для украшения купола Дома Инвалидов в Париже, но был
утерян при переправе через Березину. Русские заменили этот крест медным
позолоченным крестом.
Новгорода в Москву. Колокол этот висел на колокольне Ивана Великого,
выделяясь своей громадой среди других колоколов. Но однажды он сорвался,
сломав балку, на которой висел, и при падении глубоко врезался в землю.