всерьез; и при виде такой неукротимой решимости я устыдился.
и снова во весь дух устремился вперед.
Ни единого облачка не осталось на небе; июль только еще начинался, а
места как-никак были северные; правда, в самый темный час такой ночи.
пожалуй, читать трудновато, и все-таки я сколько раз видал, как в зимний
полдень бывает темнее. Пала обильная роса, напоив пустошь влагой, словно
дождик; на время это меня освежило. Когда мы останавливались, чтобы от-
дышаться и я успевал вобрать в себя окружающее - прелесть ясной ночи,
очертания прикорнувших холмов, костер, догорающий позади, точно пламен-
ная сердцевина пустоши, - меня охватывала злость, что я вынужден в муках
влачиться по земле и, как червь, извиваться в пыли.
ром по бумаге, когда-либо по-настоящему уставали, не то об этом писали
бы сильней. Моя судьба, в прошлом ли, в будущем, не трогала меня сейчас;
я вряд ли сознавал, что есть на свете такой юнец по имени Дэвид Бэлфур;
я и не помышлял о себе, а только с отчаянием думал про каждый новый шаг,
который, конечно, будет для меня последним, и с ненавистью про Алана,
который тому причиной. Алан не ошибся, избрав поприще военного; недаром
ремесло военачальника - принуждать людей идти и не отступать, покоряясь
чужой воле, хотя, будь у них выбор, они полегли бы на месте, равнодушно
подставили себя под пули. Ну, а из меня, наверно, получился бы неплохой
солдат; ведь за все эти часы мне ни разу не пришло на ум, что можно ос-
лушаться, я не видел иного выбора, как повиноваться, пока есть силы, и
умереть, повинуясь.
позади, и мы могли шагать по земле как люди, а не пресмыкаться как бесс-
мысленные твари. Но господи боже ты мой, кто бы узнал нас сейчас: сог-
бенные, как два дряхлых старца, косолапые, как младенцы, бледные, как
мертвецы! Ни слова не было сказано промеж нас; каждый стиснул зубы и,
уставясь прямо перед собою, поднимал и ставил то одну, то другую ногу,
как поднимают гири на деревенской ярмарке; а в вереске, то и знай, по-
пискивали куропатки, и понемногу все ясней светало на востоке.
до того ли мне было, я еле держался на ногах; но ясно, что он ничуть не
меньше отупел от усталости и, под стать мне, не глядел, куда мы идем,
иначе разве мы угодили бы в засаду, точно слепые кроты?
ра, он первым, я шагах в двух позади, совсем как чета бродячих музыкан-
тов; вдруг шорох прошел по вереску, из зарослей выскочили четверо ка-
ких-то оборванцев, и минуту спустя мы оба лежали навзничь и каждому к
глотке приставлен был кинжал.
даниях, и без того переполнявших меня; и даже кинжал мне был нипочем,
так я радовался, что можно больше не двигаться. Я лежал и смотрел в лицо
державшего меня оборванца; оно было, помнится, загорелое дочерна, с бе-
лесыми глазищами, но я нисколько его не боялся. Я слышал, как один из
них о чемто по-гэльски перешептывается с Аланом; но о чем - это меня
нисколько не занимало.
реск.
перь только побудем с ними, покуда их вождю не доложат, что пришел я, -
и все.
того одним из зачинщиков великого мятежа; за его голову назначена была
награда; я-то думал, он давным-давно во Франции с другими главарями ли-
хих якобитов. При словах Алана я от удивления даже очнулся.
его кормит и поит. Самому королю Георгу впору позавидовать.
мигом заснул.
стрекочут в траве кузнечики? Так вот, едва я смежил веки, как по всему
телу - в животе, в запястьях, а главное, в голове - у меня застрекотали
тысячи кузнечиков. Глаза мои сразу же вновь открылись, я ворочался с бо-
ку на бок, пробовал сесть, и опять ложился, и смотрел бессонными глазами
на ослепительные небеса да на заросших, неумытых часовых Клуни, которые
выглядывали из-за вершины бугра и трещали друг с другом по-гэльски.
сообщил он, и нам нужно без промедления подыматься и опять трогаться в
путь. Алан был в наилучшем расположении духа; свежий и бодрый после сна,
голодный как волк, он не без приятности предвкушал возлияние и жаркое, о
котором, видно, помянул гонец. А меня мутило от одних разговоров о еде.
Прежде я маялся от свинцовой тяжести в теле, теперь же сделался почти
невесом, и это мешало мне идти. Меня несло вперед, точно паутинку; земля
под ногами казалась облаком, горы легкими, как перышко, воздух подхватил
меня, как быстрый горный ручей, и колыхал то туда, то сюда. Ко всему
этому меня тяготило ужасающее чувство безысходности, я казался себе та-
ким беспомощным, что хоть плачь.
и весь сжался от безотчетного, прямо ребяческого страха. Еще я запомнил,
что вдруг заулыбался и никак не мог перестать, хотя мне думалось, что
улыбки в такой час неуместны. Но одною лишь добротой движим был мой
славный товарищ; вмиг два приспешника Клуни подхватили меня под руки и
стремглав (это мне так чудилось, на самом-то деле, скорей всего, не
слишком быстро) повлекли вперед, по хитросплетеньям сумрачных падей и
лощин, к сердцу суровой горы Бен-Элдер.
высокому откосу, увенчанному отвесной каменной стеной.
поперечины лестницы, по которой мы взбирались.
пряталось странное обиталище, прозванное в округе Клуневой Клетью. Меж
стволами нескольких деревьев поставлен был плетень, укрепленный кольями,
а огороженная площадка выровнена земляной насыпкой наподобие пола. Живой
опорой для кровли служило растущее на самой середине дерево. Плетеные
стены обложены были мхом. По форме сооружение напоминало яйцо; в этой
покатой горной чаще оно наполовину стояло, наполовину висело на откосе,
совсем как осиное гнездо в зелени боярышника.
приспособили под очаг; дым стлался по скале, тоже дымчато-серой, снизу
оставался неприметен.
него и в других частях его владений; следуя донесениям своих лазутчиков,
он, сообразно с тем, подступают или удаляются солдаты, переходил из од-
ного пристанища в другое. Такая кочевая жизнь и приверженность клана к
своему вождю не только делали его неуязвимым все то время, пока многие
другие либо спасались бегством, либо были схвачены и казнены, но и дали
ему пробыть на родине еще лет пять, и лишь по строгому наказу своего по-
велителя он в конце концов отбыл во Францию. Там он вскоре умер; странно
сказать, но может статься, на чужбине ему недоставало бен-элдерской Кле-
ти.
как стряпает прислужник. Одет он был более чем просто, носил вязаный
ночной колпак, натянутый на самые уши, и попыхивал зловонной пенковой
трубкой. При всем том осанка у него была царственная, стоило посмотреть,
с каким величием он поднялся нам навстречу.
другу вашему, который пока что неизвестен мне по имени.
Счастлив видеть вас и представить вам своего друга, владельца замка Шос
мистера Дэвида Бэлфура.
едине; при чужих он возглашал мой титул не хуже герольда.
ко мне в дом; он хоть диковинная обитель и, уж конечно, не хоромы, а все
же я принимал в нем особу королевской фамилии - вам, мистер Стюарт, без
сомнения, ведомо, какую особу я имею в виду. Смочим горло на счастье, а
когда мой косорукий челядин управится с жарким, отобедаем и сразимся в
карты, как подобает джентльменам. Жизнь моя здесь несколько пресна, -
продолжав он, разливая коньяк, - мало с кем видишься, сидишь сиднем,
пальцами сучишь да все думаешь про тот славный день, что миновал, и при-
зываешь новый славный день, который, как мы все надеемся, не за горами.
Выпьемте же за восстановление династии!
королю Георгу; но, пожалуй, окажись он с нами, он сделал бы то же, что
Василенко Иван
Шидловский Дмитрий
Березин Федор
Фазиль Искандер
Акунин Борис
Афанасьев Роман