отдать испанцам в рабство, возьмутся за оружие и окажут сопротивление
врагам?
наверное, не останутся в стороне, - осторожно ответил Арнак.
от него еще не прибыл?
Все, что говорит Арипай, подтверждается. Надо действовать, Ян, без
промедления!
бесстрашие, губы стиснуты, вид решительный и воинственный. Отряд, с ног до
головы вооруженный не только мушкетами, пистолетами и ножами, но и луками,
палицами и копьями, - настоящий военный отряд - выглядел довольно
представительно, внушал почтение и уважение. При виде его на лице у меня
появилось, вероятно, довольное выражение, ибо и воины, заметив мое
появление, разразились приветственными кликами. Но, бог мой, сколько всего
воинов?! Жалкая горстка!
пятеро наших - негры - на шхуне...
оружием...
лодку с провизией в устье Итамаки. Двое наших сразу после прибытия в
Сериму перешли на сторону Конесо. Поначалу нас было двадцать один, без
тебя. Вычесть девять, остается двенадцать. Здесь десять. Вагура
одиннадцатый, я двенадцатый...
нами трудная! Испанцев, злобных и решительных, двенадцать, да еще под их
началом пятьдесят воинов-индейцев. К тому же лагерь наш разрознен, племя
охвачено ссорами, брат готов вцепиться в горло брату - как же с такой
горсткой людей противостоять грозному противнику?
верховного вождя. Жалкие глупцы объявили мне войну, подбрасывают ядовитых
змей, довели меня до тяжкой болезни, а проблемы жизни и смерти племени,
важнейшие проблемы предали забвению. Где-то там, на юге, зрела опасность
нашествия акавоев, и вот появления испанцев оказалось достаточно, чтобы с
полной очевидностью выявить всю досадную слабость нашей обороны.
огнестрельного оружия?
на воде писано, - надо будет срочно обучить еще группу воинов.
считаясь с Конесо. А теперь пойдем к ним и посмотрим, так ли уж страшен
черт, как его малюют...
и велел подстричь себе волосы, а затем облачился в начищенный Ласаной
капитанский мундир. Теперь я уже не клял ни грубое сукно, ни тяжелые
башмаки: приходилось терпеть ради достойной случая представительности.
Выглядел я, кажется, и впрямь богато; во всяком случае, так говорили,
прищелкивая языками, мои друзья, а у Ласаны глаза увлажнились от восторга.
чтобы доверительно отдать им последние указания:
внушительная. Надо их обмануть, создав впечатление, что нас значительно
больше. Оружия у нас достаточно. Сделаем так. Ты, Арасибо, ты, Кокуй, и
ты, Ласана, возьмите по шесть, а то и по семь ружей - Ласана возьмет
только охотничьи ружья, которые полегче, - зарядите их холостыми зарядами
и встаньте вдоль опушки леса, окружающего Сериму, на расстоянии друг от
друга. По моему сигналу - какой будет сигнал, мы еще договоримся - каждый
быстро начнет стрелять из всех своих ружей по порядку, чтобы испанцы
думали, будто в лесу находятся целые вооруженные отряды. Потом вы быстро
перебежите на другие места вдоль опушки, зарядите ружья и снова будете
ждать моего сигнала. Во второй раз ружья зарядите по-настоящему, пулями...
ослепительной белизны. Солнце не проникало сквозь них, зато из этого
туманного свода над нами, словно из раскаленной печи, на землю дышало
невыносимым зноем. Входя в лес, отделявший нашу поляну от Серимы, я бросил
взгляд назад, на хижины. За последние недели они стали для меня родными и
близкими. Их мирного покоя и счастья я не позволю нарушить ненавистным
захватчикам!
нас до этого места с Арасибо и Коку ем. Им тоже предстояло укрыться здесь,
но Арасибо на пятьсот шагов дальше, а Кокую на тысячу шагов - так, чтобы
цепь их как бы полукругом охватывала Сериму.
Мужественная женщина владела собой не хуже опытного воина. В глазах ее я
читал безграничное доверие ко мне.
Испанцы и индейцы чаима с оружием в руках рыскали среди хижин. Крики
мужчин, плач детей, вопли женщин мешались с резкими словами команд,
явственно доносившихся до нас. Испанцы на выбор вытаскивали людей из
шалашей и сгоняли их на центральную поляну Серимы. Большинство араваков
взирало на это молча, опустив руки, ничего не предпринимая для защиты
несчастных.
спутников. - Друзья! Кто не переносит запаха крови, пусть лучше сразу
уйдет в лес помогать там Ласане. Ну! Здесь будет жарко.
другой.
открытыми, следите за тем, что делаю я...
вкопанные. Все взгляды были обращены к нам. Замерли даже испанцы,
вытаращив на нас глаза. Над селением повисла гробовая, тревожная тишина.
Несколько сот людей оцепенели в напряженном ожидании новых, необычных
событий.
Под обширным тольдо, навесом без стен, под которым несколько недель назад
Конесо приветствовал наше прибытие в Сериму, сейчас стояли старейшины
племени и испанский офицер. Мы направились к ним. Вагура во главе девяти
воинов остановился в отдалении от тольдо, держа в поле зрения и группу
старейшин, и всю площадь до самого берега реки, а Арнак и один из воинов
шествовали сзади, прикрывая меня на случай неожиданного нападения.
предводитель испанцев вышел мне навстречу и, церемонно поклонившись, еще
издалека рассыпался в любезностях:
приветствовать пришельца, что, не страшась, явился сюда, в этот пустынный
край, и чело которого увенчано ореолом славы, славы завидной и... грозной!
тоном, до такой степени поразили меня, что на мгновение я буквально
онемел. Но, тут же взяв себя в руки, так же учтиво, как и он, отвесил
низкий поклон и ответил:
удовольствие в этой дикой глухомани иметь честь встретить мужа столь
учтивого. Однако ж позволь в ответ на твои проникновенные слова заметить,
что попал я в эти края не по доброй воле и не по своей воле обрел ту
славу, что ваша милость назвал грозной.
мне бы хотелось, но дон Эстебан прекрасно меня понял и тут же живо
возразил: