потребуется, чтобы забрать вас всех на борт. Кого первого, доктор
Бенсон? Ага, значит, доктор Бенсон, а не доктор Карпентер. Конечно,
Бенсон корабельный врач, но все равно такое предпочтение показалось ему
абсурдным. В его отношении ко мне вдруг стала заметна неприятная
холодность - впрочем, чтобы угадать причину такой перемены, мне не надо
было ломать голову.
мгновенно сообщил Бенсон.
и не надеялись, что вы вернетесь сюда. - это он обратился ко мне. Потом
кое-как поднялся и встал перед нами, сильно пошатываясь. - Я сам могу
идти.
эту бурду и вставайте. Пойдете с ними. Сколько времени вам понадобится,
чтобы провести с лодки кабель, установить пару мощных
электрообогревателей и освещение?
возвращаться, прихватите одеяла, простыни, горячую воду. Канистры с
водой заверните в одеяла... Что еще, доктор Бенсон?
чмокнул и печально покачал головой.
отправился следом за носильщиками. Из восьми людей, лежащих на полу,
четверо были в сознании. Водитель трактора Хьюсон, кок Нейсби и двое
других, которые представились как Харрингтоны. Близнецы. Они даже
обгорели и обморозились почти одинаково. Остальные четверо спали, или
находились в глубоком обмороке. Мы с Бенсоном принялись их осматривать,
причем Бенсон действовал куда осторожнее, чем я. С помощью термометра и
стетоскопа он искал признаки пневмонии. Не думаю, что искать было
трудно. Коммандер Свенсон с немалым любопытством осматривал помещение,
то и дело бросая странные взгляды в мою сторону. Временами он принимался
махать и хлопать руками по бокам, чтобы разогреться. Оно и понятно: на
нем не было такого отменного меха, как на мне, а температура здесь,
несмотря на печку, держалась, как в холодильнике.
помещения.
полукружья зрачков, виски ввалились, лоб приобрел мраморно-белый
оттенок, а свободная от повязки часть лица казалась на ощупь такой же
холодной, как мраморный склеп на морозе.
трактора Хьюсон. - Радиооператор. Помощник Киннерда... Что с ним?
снисходительный взгляд профессионала и промолчал. Тогда он обратился к
Бенсону: - Есть такие, кого нельзя переносить?
испытующие взгляды в мою сторону, он доверчиво вручил мне стетоскоп.
Через минуту я выпрямился и кивнул.
неритмичный пульс, у обоих отек легких.
следует закутать, все равно придется нести их по морозу до корабля,
втаскивать на борт, спускать по трапам. Они этого не выдержат.
беру ответственность за их переноску на себя.
согласен с доктором Карпентером.
носилками, а следом появился и Ролингс с тремя другими матросами,
которые несли кабели, обогреватели, осветительные лампы и телефон.
микрофон. Моряки уложили на носилки Хьюсона, Нейсби и близнецов
Харрингтонов. Когда они ушли, я снял с крюка лампу Колмана.
постоял в нерешительности, затем отошел в сторону. Я шагнул через порог,
завернул за угол и остановился. В домике послышалось жужжание ручки,
потом кто-то заговорил по телефону. Разобрать слова мне не удалось, но я
ожидал чего-то в этом роде.
был особый, высокопрочный сорт, который выдерживает перепад температур в
несколько сотен градусов. Я направился по диагонали к единственному
домику, уцелевшему в южном ряду. На наружных стенах - никакого
следа-огня, золы или даже копоти. Рядом, должно быть, находился
топливный склад - в этом же ряду, западнее, прямо по ветру: его
расположение можно было определить более или менее точно по степени
разрушения других домиков, чьи уцелевшие каркасы были чудовищно
вздыблены и покорежены. Именно здесь был эпицентр пожара.
сарай. Шесть футов высоты, шесть ширины, восемь футов в длину. Дверь не
заперта. Деревянный пол, тускло поблескивающие алюминием стены и
потолок, снаружи и внутри - большие черные обогреватели. От них отходили
черные провода, и не требовалось смекалки Эйнштейна, чтобы догадаться:
они идут вернее, шли - к разрушенному сейчас домику, где стояли
генераторы. Стало быть, пристройка обогревалась круглые сутки.
Занимавший почти все помещение небольшой приземистый трактор можно было
завести в любое время одним нажатием кнопки. Но это раньше. А сейчас,
чтобы только провернуть двигатель, понадобилось бы несколько сильных
мужчин и три-четыре паяльные лампы. Я закрыл дверь и зашел в домик.
приборы для автоматической записи и обработки всех, даже самых
незначительных сведений о погоде в условиях Арктики. Что это за приборы,
я не знал, да и не особо интересовался. Я знал, что это метеостанция,
этого мне было достаточно. Я торопливо, но тщательно осмотрел станцию,
но не сумел обнаружить чего-либо странного или неподходящего. В одном
углу, на пустом деревянном ящике, стоял переносной радиопередатчик с
головными телефонами-наушниками. Рядом, в коробке из крашеной фанеры,
лежали пятнадцать элементов "Найф", соединенных в батарею. С крюка на
стене свисала двухвольтовая контрольная лампочка. Я коснулся щупами
лампочки наружных контактов батареи. Если бы в ней сохранилось хоть
немного энергии, лампочка загорелась бы, но сейчас она даже не мигнула.
Я оторвал кусочек провода от стоящей рядом лампы и замкнул контакты. Ни
искорки. Киннерд не лгал, говоря, что батареи иссякли полностью.
Впрочем, я и не думал, что он попробует солгать.
семерых погибших во время пожара. Отвратительный запах горелого мяса и
дизельного топлива стал еще сильнее, еще тошнотворнее. Я остановился в
дверях, не испытывая никакого желания двигаться дальше. Снял меховые
рукавицы и шерстяные варежки, поставил лампу на стол, вынул свой фонарик
и опустился на колени над первым мертвецом.
вещи, которых врачи, даже весьма загрубевшие патологоанатомы, стараются
избежать.
трупы пострадавших от близкого подводного взрыва и, наконец, тела людей,
которые буквально сгорели заживо. Скоро я ощутил дурноту - и все равно
не собирался бросать это дело, пока не закончу.
Свенсона.
и лейтенант Хансен с обернутой толстым сукном поврежденной рукой. Смысл
телефонного разговора после моего ухода из жилого дома был ясен:
коммандер вызывал подкрепление. Свенсон выключил свой фонарь, поднял
защитные очки и опустил маску. Увиденное заставило его прищуриться,
ноздри у него дрогнули от омерзительной вони, кровь мгновенно отхлынула
от раскрасневшегося на морозе лица. Мы с Хансеном говорили ему, что
зрелище тут малоприятное, но к такому он все-таки не был готов: очень
редко реальность страшнее описания. Я уже было решил, что его вырвет, но
тут скулы у него чуть заметно порозовели, и я понял, что он сумел взять
себя в руки.
подчеркнула сугубую официальность обращения. - Предлагаю вам немедленно
вернуться на корабль, где вы будете находиться под домашним арестом.
Хансена. Я стремлюсь избежать каких-либо осложнений. Уверен, что и вы
тоже. В противном случае, мы доставим вас на корабль сами. За дверью
ждут моих распоряжений Ролингс и Мерфи.