космоса не обязано считаться с нашими случайностями случайностями того,
что, скажем, разрешающая способность нашего зрения по отношению к световому
полю и световому спектру одна, а у других (животных)другая, или разрешающая
способность нашего слуха такая-то.
с ограничениями нашей размерности, нашего устройства. И тем не менее в
физике мы ведь говорим об этом. В физике мы научились говорить о мире так,
чтобы это нечто было не ограничено нашей же собственной ограниченностью.
какое-то особое, отнюдь не эмпирическое существо. Например, "чистое я".
Откуда берется это дело? Из понятий классической немецкой философии, где
"я" выступает как "чистое я"? Но откуда оно? Почему нужно рассуждать о
каком-то чистом сознании? Может быть, "чистое сознание", как я говорил вам,
- это просто обобщающее слово, так называемый общий термин? Как "дерево",
обозначающее множество деревьев, или "стол". Да нет, это не абстракция
сознания от множества сознании, а конечный пункт необходимого пути
рассуждения. когда как бы сразу задаются все эти вопросы. Для того, чтобы
говорить о мире что-то универсальное и необходимое, должно что-то случиться
во мне (или в вас). Должен произойти акт понимания. Он может быть, а может
и не быть, но из содержаний мира он не вытекает: условием утверждения в
мире содержаний является некое "случание". Когда нечто случается даже
независимо от того, поймете вы это или не поймете, я пойму или не пойму.
Быть нужно! То есть бытие не зависит от мысли. Ваше бытие от моей и вашей
собственной мысли, или мышления.
вы можете встретиться с ней в профессиональном тексте, где идет речь о том,
что есть тождество бытия и мышления. Например, Канту в свое время пришлось
доказывать, что бытие не есть предикат, оно не имплицировано так, чтобы его
можно было получить логическим путем. Как я только что объяснял, то, что
должно быть, не может быть выведено, это первородно-оригинальный акт. В нем
- все. Если бы я мог передать вам знание и понимание, то тогда знание и
понимание были бы только элементом в цепи рассуждения, вывода или причинной
связи. Но если я доказываю, что этого не может быть, то тем самым
утверждаю, что, с одной стороны, есть мысль и передача знаний, а с другой -
есть еще бытие, без которого нет мысли в смысле понимания. Оно должно
вспыхнуть - в вашей голове.
описывал в прошлый раз, а теперь выражу это несколько иначе: сначала есть
результат, мир не зависит от нашего устройства. То. что мы говорим о мире,
имеет форму физических законов, утверждаемых мною в мире. Они не должны
зависеть от случайности моего ицгцгеидуального устройства. Но тем не менее
понимание зависит от бытия хотя бы одного какого-то сознательного существа,
потому что бытие сознания и понимания есть именно бытие сознания и
понимания, а не просто бытие вещи. Ага, так. Следовательно, я уже имею
здесь дело с каким-то странным бытием, как сказал бы Парменид; оно теперь
есть то, что узнается мыслью в качестве такового. Это первая историческая
формулировка знаменитого тождества бытия и мышления в философии.
доказали, что ввели знаменитую фигуру, конструкцию, для которой удобно об
этих проблемах рассуждать -"чистое я", рассматриваемое как неэмпирический
субъект. То есть ввели не вас, не меня, не эмпирического носителя каких-то
психических или физиологических состояний, а некоторое "я", о котором
говорится, как если бы говорилось об обычном я. И отсюда у читателя
возникает смущение: читая Канта или Гегеля. он пытается соотнести то, что
говорится у них о "я" - с "я" в нашем языке. И у него может возникать
недоумение: что же тогда это такое? А там говорится о некотором
неэмпирическом субъекте. Почему же нужно говорить именно о нем? Да потому,
что это неизбежно. Ведь, если я говорю о понимании мира, и это понимание,
формулируемое в универсальных физических законах. которое не может зависеть
от случайности и размерности человеческих органов чувств, хотя в то же
время какое-то существо должно быть, то я разрешаю проблему все равно
введением некоего существа, но не эмпирического, а "чистого я". И в истории
философии разыгрывается по этому поводу целый эпизод на основе изобретенных
понятий сознания, вернее, в понятиях рефлексивной конструкции самосознания,
введенной Декартом, Кантом и дальше развитой Фихте, Шеллингом, Гегелем (в
общем, до Маркса, включая Гегеля).
философии, то есть для развития аппарата философии как таковой. Шаг этот
можно совершить, задумавшись над тем, что я говорил о "большее, чем я сам",
во мне же, а не в природе. На языке классической теории сознания об этом
можно говорилось в таких терминах: "врожденные идеи" (Декарт), "чистое я '
(Кант). Но конечным пунктом этой теории было следующее утверждение. Кант
как классический философ классической эпохи всегда откровенно высказывал
то, к чему приводит логика философской машины. Он говорил, что есть
явления, некоторые вещи, о которых можно говорить только в терминах
сверхъестественного внутреннего воздействия. Обратите внимание на сочетание
слов: сверхъестественное внутреннее воздействие. Между прочим, это и есть
голос категорического императива внутри нас. Помните, два зрелища,
вызывающие восторг - звездное небо на нами и категорический императив в
нас? Удивленный восторг - это есть, велико, но в то же время не очень
понятно, откуда это чудо. Чудо - но ясное (бывает ясное чудо). Вид
звездного неба - ясное чудо гармонии, но до конца не понятное. Потому что
непонятно все, что вызывает восторг. Слово "восторг" ведь и означает, что
то, что мы воспринимаем и понимаем, видим ясно, но не до конца. Не в том
смысле, что там есть какая-то непонятная деталь. Нет. Чудо - вижу ясно, но
... как это может быть?!
можно сказать и в других терминах. Что такое совесть? Совесть - это то, что
внутри нас, большее, чем мы сами, и от нас не зависящее. Когда мы говорим:
голос совести, то явно имеем в виду что-то, что от нас не зависит и нами
как бы командует. Но это не голос природы. Спасибо, милый Кант хорошо
сказал: сверхъестественное внутреннее воздействие. Существует ли
сверхъестественное? Для опытного знания, конечно, не существует. Но совесть
не есть опытное знание. И поэтому существование ее может рассматриваться
как существование сверхъестественного. Так что Кант всетаки грамотно
сказал. Хотя обычно мы считаем, что оно вне нас. Например,
сверхъестественный мир; мы здесь, а он где-то там. Отнюдь.
внешняя необходимость, на которую можно было бы ориентироваться или которой
можно было бы подчиняться. Кстати, один из русских экзистенциалистов именно
так (неправильно) и понял классическую философию. Я имею в виду Льва
Шестова, у которого была идея фикс окончательно положить на лопатки
Спинозу, сковавшего якобы весь мир цепями необходимости. Спиноза, как
известно говорил, что свободный человек не думает о смерти. А Шестов на это
возражал: и что это за свобода, которая ориентируется на законы! Если
помните, я постоянно напоминаю, что история философии и сама философия
богата недоразумениями. Странно, действительно, почему философы плохо
понимают друг друга. Я не перестаю удивляться этому (правда, уже не так,
как звездному небу). Глухота! Шестов, безусловно, одаренный философ. но он
философ моноидеи. Он видел в философе (в том числе и Спинозы) только
систем) естественных натуральных необходимостей н законов.
сформулированная норма, которой я подчиняюсь как внешней необходимости и
закону, а голос внутри меня. И в то же время это не голос моего
эмпирического "я", а сверхъестественное внутреннее воздействие. Это сила,
которой я подчиняюсь, которая меня ведет, за которой я следую, но она
сверхъестественна. Во-первых, она не какой-нибудь природный закон
(природные законы не формулируются в терминах совести). И, во-вторых,
совесть не есть мое свойство, но она - не природа. Сверхъестественное в
этом смысле слова. Или сверхприродное внутреннее воздействие. И так можно
сказать.
элементы аппарата философии. Эти два понятия - общение как сущность
человека и понятие социальной и вообще человеческой жизни как "физики"
чего-то, что строится на основе совокупности фактических отношений.
проблемы и элементы в аппарате философии появились (кроме других причин и
элементов) после Маркса. Во всяком случае, я считаю, что Lарксу пришли в
голову две гениальные идеи. Первая - это то, как он отнесся к факту
социальности человека, и вторая, что он рассматривал человеческую жизнь как
своего рода физику. Что я при этом имею в виду?
социальные теории, имея дело с определенной социальной историей, склонялась
к тому, что общественные связи человека сами по себе уже готовы - до акта
общения - и устанавливаются путем контракта, или договора, между людьми.
Идея общественного договора, которая была основным понятийным основанием
социальной теории, в этом и состояла. Одним из ее авторов, как известно,
был Руссо. Он считал, что сформировавшиеся существа, называемые людьми,
оказавшись вместе, вступают в договорные социальные отношения для того,
чтобы возникла возможность совместной жизни, чтобы в их жизни реализовался
некоторый минимум цивилизации, порядка, минимум справедливости и т.д. То
есть социальное состояние (а общение людей - это социальное состояние)
реализуется на основе определенного договора. Сам договор - это, конечно,
фикция, метафора, поскольку Руссо отнюдь не считал, что в один прекрасный
день собрались, скажем, десять или двадцать человек на совещание и
договорились, а затем этот акт можно восстановить, найти какие-то его следы
и описать, что совершилось такое событие. Разумеется, это фикция, но фикция
теоретическая. Она указывает на то, что люди действительно вступают по
своей воле в какие-то отношения, которые являются отношениями взаимной
Корнев Павел
Володихин Дмитрий
Круз Андрей
Глуховский Дмитрий
Шилова Юлия
Апраксина Татьяна