другого предмета без введения различении - каковы предметы, какие у них
стороны и т.д. Различение в пространстве есть различение одного предмета от
другого. И если мы себя различаем в пространстве, то тогда в себе же
различаем и разные предметы. А отличие себя от самого себя есть время. Но мы
совмещаем себя с самими собой различными в предположении, что есть некий
предмет, в данном случае "я", длящийся во времени (где время есть изменение
этого предмета). Для Декарта это - экран видимости. И он отказывается от
навязываемого этим экраном предположения, что якобы существуют некие
устойчивые предметы или устойчивая субстанция, которая длится во времени,
потому что отождествление все время сохраняется на фоне невосстановимого,
утрачиваемого отличия, которое и есть время. Декарт же хочет расцепить и это
совмещение себя с самим собой как отличного от себя в момент времени. Если
расцепить, то тогда можно будет во что-то заглянуть. Поскольку заглянуть,
повторяю, нам мешает содержащееся в этом совмещении предположение о
некоторых устойчивых субстанциях (телах, предметах и т.д.), которые
пребывают как устойчивый субстрат своих собственных свойств, и в том числе
своих собственных изменений.
моменты времени, как я уже говорил, не вытекают один из другого. Кстати,
позднее эта теория дискретности времени, не математического, а
содержательного, стала существенной проблемой, прежде всего в английском
эмпиризме. Вся критика Юмом понятия причинности, в общем-то, основывалась на
факте отсутствия необходимой связи между моментами последовательности. То
есть сам факт наблюдения последовательности не является достаточным
основанием для заключения о наличии причинной связи. Следовательно,
поскольку временные интервалы создают иллюзию, не имеющую достаточного
основания, иллюзию длительности во времени некоторых устойчивых предметов, и
лишь при допущении этой иллюзии возможно видимое обоснование необходимых
причинных связей в мире, постольку для Декарта проблема расцепления
интервалов как раз и превращается в поиск возможности основания необходимых
связей в мире (сцеплений, связок, описываемых законом). Это первый костыль
или первая отправная точка для нашего дальнейшего рассуждения. Для большей
ясности ее можно сформулировать следующим образом: в этом расцеплении Декарт
хочет найти незаместимое место "я" в мире, которое потом было бы участником
необходимых связей вещей в нем и без указания на которое вообще было бы
нельзя обосновать возможность этих связей.
потому, что речь здесь идет о невыразимом, которое должно просто быть.
Вспомните определение рацио: рацио есть среднее между ничто и бытием, или
между тем, что выразимо, наглядно, указуемо, и тем, что невыразимо,
ненаглядно, неуказуемо. Декарт считает, что носителем, держателем
ненаглядного, пропорцией между невыразимым и выразимым может быть только
живое - в силу факта своего существования. Каждый раз только живое есть
носитель этой пропорции, этого рацио.
филологическое сопоставление, хотя, видимо, и не совсем корректное. Но мне
кажется, что за филологическим совпадением в данном случае стоит
существенный ход мысли (который невольно выразился в этом совпадении),
поскольку метод пропорции означает фактически отыскание среднего термина
силлогизма. Для Аристотеля это было решающей проблемой: умное видение,
полагал он, - это прежде всего задача установить среднее, а оно не дано
силлогистически; надо найти его, и тогда возможно научное доказательство.
случайно снова именно в определении человека появляется это словечко,
которое использовалось ранее (в частности, Аристотелем) для разрешения
проблематики силлогизма. Причем использовалось для обозначения главной
проблемы всей теории пропорции. А тут вдруг Декарт называет "средним" -
человека. Или, в другой связи, он называет человека метафизической материей.
По философии Декарта, человек не существует - до того, как он вместе с
законами мира не определился в мире. То есть то, что мы называем человеком,
и то, что мы называем Богом, с другой стороны, - движение. Я уже говорил об
этом. Здесь слово "движение" употреблено без физических ассоциаций, потому
что Декарт одновременно утверждал, что физическое движение бывает только в
пространстве. В мире нет человека-предмета, а есть метафизическая материя,
состоящая из движения. Даже эмпирические наблюдения, совершаемые реальным
эмпирическим человеком, мы можем привлечь к обоснованию каких-либо мыслей
или идей, законов мира в том случае, если сможем показать, что они
кристаллизовались на стороне субъекта вместе с законом, который "выпал в
осадок" на стороне мира. Просто по той причине, что у нас нет другого
естественного света, согласно фундаментальному закону Декартовой философии,
который бы позволял нам обсуждать проблему истинности или ложности
применительно к естественному свету разума. Так же как у нас нет третьего
глаза, чтобы извне смотреть на то видение, которое содержится, например, в
гештальте. Два профиля, границы которых образуют вазу, - типичный пример
гештальта. Если я увидел два профиля, то внутри этого видения нет
"третьего", чтобы обосновать, что это именно два профиля. Или я вижу два
профиля, или - вижу вазу. Это обособленные миры, и их невозможно соотнести
друг с другом.
кто-то, увидевший этот рисунок, увидел в нем мексиканца на велосипеде. Так
вот, в этой ситуации определен и обоснован не только тот факт, что это
мексиканец на велосипеде, но определен и человек, видящий мексиканца на
велосипеде. Этот человек вводится в теорию как элемент ее обоснования.
Эмпирические наблюдения - участники теории, участники познания.
не предполагаем никаких способностей и свойств, на которые могли бы
сослаться как на предшествующие, предсуществующие актам познания мира или
актам коллапса. (Используем эту метафору.) Если мир сколлапсировал, то
внутри него не могут возникнуть вопросы сопоставления. Тогда мы должны
умудриться увидеть человека как познающего субъекта, как метафизическую
материю, как среднее. Определение человека - это нахождение среднего;
когитальная процедура ego cogito направлена на то, чтобы установить место
человека, его незаместимое существование, Что это значит? Это значит, что
человек, взятый как среднее, как метафизическая материя, как раз и несет то
понимание, которое есть рацио между высказываемым и не поддающимся
высказыванию, выразимым и невыразимым; только живое самим фактом своего
существования может нести не наглядное понимание. Поэтому в философии
Декарта через все проходит тема (в музыкальном смысле этого слова)
постоянного возрождения "я": все время на волне усилия должен держаться акт
мысли, в полном его виде, со всеми предпосылками, элементами и составными
частями. Нельзя, например, оставить основание и брать лишь заключение в
предположении, что это основание само собой разумеется и может существовать,
не возобновляясь в каждый последующий момент. Растягивая два момента
времени, Декарт помещает между ними метафизическую материю (здесь дление -
экран) как условие того, что в следующий момент времени может замкнуться
какая-то связь, которая является необходимой.
когитального субъекта: он является участником или частью того, что я называл
метафизическим апостериори. Апостериори, но - метафизическое. Вспомним, мы
уже установили, что закон определяется только на втором шаге. Кстати, Это
понимал и Лейбниц, в чьей формулировке я и приведу этот принцип, хотя
Лейбниц рассматривал его отдельно от теории сознания и иногда, к сожалению,
не пользовался аппаратом когито. Он говорил так, и позднее математики, как и
физики, ссылались на это в связи с проблемой различения правого и левого
(существует такая проблема), не принимая этого различения в качестве
независимого и исходного пункта анализа. Допустим, говорил Лейбниц, что Бог
создал мир, в котором была бы только одна рука - правая или левая. Можно ли
после этого рассуждать о нашем мире? Ведь Бог изменил план мира, а изменение
фактически означает миротворение. (Кстати говоря, Декарт вводит физическое
понятие закона, основываясь на том же: что, где бы ни находились части
материи и из каких бы точек ни начиналось движение, в мире возможно только
такое изменение - само случание которого и есть закон, - когда они
расположатся так, а не иначе.)
и когда создал, тогда лишь есть мир (или план мира), о котором можно что-то
говорить. То есть мир появляется только на втором шаге, и Декарт был одним
из первых рационалистов, который, обосновывая возможность появления законов
в мире и возможность говорить о них творчески, тем самым наложил на законы
разума ограничения эмпирических соображений. Второй шаг, зазор между двумя
шагами, есть эмпирия, эмпирический шаг. Какое-то движение было, и после него
определились законы, говорят Лейбниц и Декарт. Но - это законы, а не
эмпирия! Поэтому я и употребляю термин "метафизическое апостериори".
состоит в попытке ввести именно человека - как среднее - в метафизическое
апостериори. Получается, что каждый раз должно заново, как бы впервые,
рождаться условие наблюдения, состояние наблюдения, непредданное
организацией сознающего и чувствующего существа. И в то же время, когда оно
рождается, оно есть не заместимая ничем часть метафизического апостериори
или законосообразного устройства мира, о котором мы можем говорить в
терминах необходимости или необходимых связей. Декарт в так называемом
синтетическом изложении своих "Метафизических размышлений" (в конце ответа
на второе возражение) дает такую теорему, человек свободно творит то, что
является необходимым, что неизбежно, что не может быть иначе. Здесь есть,
конечно, противоречие в терминах. Но я уже говорил, на чем основано и почему
возможно такое противоречие в образе мысли Декарта и вообще в каком-либо
человеческом образе мысли. Оно возникает в связи с проблемой "рацио". Ведь и
в этом случае нужно держать одновременно мысль о том, что мы свободно делаем
и что необходимо. Что не может быть иначе. А кто это может держать? Только -
и здесь я возвращаюсь к когито - "я", как живое существо; держать фактом
своего существования в качестве "я".
Бажанов Олег
Лондон Джек
Посняков Андрей
Бажанов Олег
Елманов Валерий
Афанасьев Роман