нечто априорно, иметь априорную определенность явлений. В прошлый раз мы
ввели тему практической стихии, или стихии практического. Я показывал, что
проблема сознания как формального элемента появляется там, где речь идет о
воспроизводстве сознательных явлений в качестве упорядоченных. Мы говорили,
что такая упорядоченность сознательных явлений в той мере, в какой они
воспроизводятся в мире, есть нечто отличное от содержания самих явлений,
которые мы видим или проецируем в мир, сидя как бы внутри этих явлений.
Скажем так: одно дело увидеть, сформулировать число "пять" - это является
содержанием некоторого сознательного явления, или объективным мыслительным
содержанием этого явления сознания, а другое дело - само это высказывание -
пять - как часть или сторона упорядоченного сознательного явления. То есть
одно дело условия, на которых выполняется, реализуется и случается
утверждение, что нечто имеет величину пять, а другое дело - само это
сформулированное содержание, утверждаемое нами в мире:
этот оттенок. Поэтому когда мы говорим о стихии практического, то речь,
собственно, идет об особом срезе анализа, об особой плоскости, в которой мы
анализируем вещь. Ее можно анализировать в разных плоскостях. И вот есть
плоскость, которую мы называем стихией практического - мы не употребляем
пока догматических терминов "практический разум", теоретический разум,
"воля", "познание" и так далее. В этом срезе видения проблемы есть некоторые
ограничения, принадлежащие структуре мира, в той мере, в какой мы являемся
частью этого мира и своими действиями, в том числе и действиями познания,
принадлежим этому миру согласно некоторой возможности. Эта возможность, в
свою очередь, есть закон мира. Так вот, проблема стихии практического,
рассматриваемая в связи с формой, есть проблема того, чего мы не можем,
когда мы суть части порядка (в качестве видящих, утверждающих, действующих).
Многое зависит от того, что предпринимает или должна предпринимать часть и
как она определяется в качестве части в зависимости от целого. Зависимость
от целого там, где что-то предпринимает часть, определяющая себя в качестве
части целого, и есть проблема системной связи, или связи координации, в
отличие от связи субординации. Это есть также проблема формы. Повторяю. Есть
что-то, что мы можем и должны (или не можем и не должны) в той мере, в какой
мы части порядка. Скажем, термин "электрон" есть понятие порядка, а человек,
высказывающий понятие "электрон", есть часть или сторона некоторого
упорядоченного объекта, который должен случиться в мире на определенных
условиях, не совпадающих с содержанием понятия "электрон".
мышление, упершись в проблему взаимоисключения одновременности и
последовательности. Эта проблема возникла у него в связи с проблемой
взаимодействий - таких, в которых определяется место души. Сейчас я буду
показывать это через проблему ограничений, которые накладываются на нас в
том, что мы можем иди не можем, что мы должны или не должны, когда мы части
порядка. Само явление, внутри которого мы что-то утверждаем о мире,
случается как часть мира, но оно должно случаться как упорядоченная часть
этого мира. Я возьму проблему взаимодействия так, как ее увидел Кант. Для
него она отличается от проблемы причинной связи, или причинно-следственной
зависимости. Причина есть нечто, располагаемое в последовательности. Всякие
силы в мире действуют, разворачивая себя последовательно, но в то же время
связь любых сил в мире означает взаимодействие, и если оно происходит, то
это означает, что мы на каждом шагу разворачивания последовательности имеем
дело уже с изменившимися предметами - они изменились в силу взаимодействия,
изменились как бы вертикально по отношению к горизонтали, в которой
разворачивается последовательное действие и последовательное связывание
явлений. И Кант везде фиксирует: место души тем самым изменилось. Предмет А
разворачивает свое действие, но в силу того, что существует взаимодействие,
сам предмет А уже изменился.
мы можем, вслед за Кантом, ввести следующую аксиому и с ней связать проблему
одновременности, последовательности и формы. Мы можем сказать так: на уровне
воспроизводства, где уже применилась измененность всех взаимодействующих
сил, или компонентов, мира, - мир должен воспроизводить и нас в качестве
видящих, понимающих и сознающих. То есть на втором уровне, на уровне
воспроизводства, включено сознание как упорядоченное явление, координирующее
внутри себя многие разнородные связи и элементы. Кант называет это связью
координации. Именно здесь упакована у него тема, которая потом четко
проступает в эстетике и получает в ней специальное применение и
использование, фиксируется в понятиях, описывающих сугубо эстетические
явления, а именно явление артистической гениальности, артистизма как
такового. В действительности же - если не употреблять догматических
различении эстетики и теории познания, эстетики и онтологии и так далее -
это общая проблема координации, или непреднамеренной гениальности, лишь
позже распадающаяся на отдельные темы, когда нужно высказаться, описать уже
понятый в исходной интуиции мир. Иными словами, существует такая связанность
явлений, которая устанавливается в каждом нашем шаге вертикально или
поперечно к нашему движению в горизонтальной плоскости, она координирует
совершенно разнородные явления, связи, и координация эта непреднамеренная.
Потому что непреднамеренное - это то, что мы можем разложить по шагам в
последовательности, где связь, например, задается целью и подбором
соответствующих этой цели средств. А Кант имеет в виду, повторяю,
непреднамеренную координацию, в других случаях называемую им гениальностью.
разнородные части, такое множество частных разнородных законов, что мы не
можем приписать эту координацию какому-либо намерению, рациональному усилию,
раскладываемому по модели индивидуального рационального усилия, и поэтому,
например, произведение искусства мы рассматриваем как продукт
непреднамеренного действия или, что одно и то же, гениальности, или стихии.
Слово "стихия" я здесь беру в особом значении - элемента, связующего и
всеохватывающего все отношения и части мира, самого являющегося миром или
его границей. Это некоторая странная граница, потому что для Канта она
существует внутри каждой точки мира и она не поддается наглядному
представлению, например в виде территории, которой положена некоторая
граница. Граница - это то, что пронизывает изнутри все части или точки
охватываемого ею пространства иди объема.
и ему никак не удается объяснить это так, чтобы люди не поддавались мании
наглядного представления, - Кант все же, на мой взгляд, нашел термин. Он
появляется в одной из ранних его работ и звучит так: "сфера действия
монады". Кант предупреждает; что сфера действия, иди (я употреблю термин,
принадлежащий языку нашего времени) объем действия, монады не есть некоторая
наглядная область или пространство. Для нас здесь важно то, что им вводится
термин для выражения чего-то отличного от причинно-следственной
последовательности действия. То, для чего есть сфера действия, есть такое
действие, для которого не нужно иметь временное расположение в
последовательности, когда мы можем замыкать причину на действие или действие
на причину. И в этом смысле монады суть некоторые точки, центры действия,
имеющие сферы. В одном из писем Кант говорит забавную вещь - что философы
или ученые никак не могут понять такого рода термины, даже когда они говорят
о "вечности", они пытаются понять это во аналогии со временем, хотя, говорит
Каш; речь идет совсем о другом. Наглядная наша модель времени делает
неминуемой попытку понимать вечность, в свою очередь, в качестве особого
времени, то есть чего-то вечного. Заметьте, я сейчас говорю на языке,
который Кант называл наглядным и пытался остановить его неумолимое в нас
действие, блокировать этот язык, нейтрализовать его. Так вот. Кант говорит,
что физики не могут понять, что такое монада Лейбница именно потому, что они
обязательно представляют себе монады в виде маленьких материальных тел.
действие, или, говоря иначе: что мы, как части порядка, должны и можем
предпринять, чтобы этот порядок воспроизводился, случался и был. Скажем,
если нам удастся посмотреть на любой акт нашего зрительного восприятия с
точки зрения непреднамеренного координирующего действия; то мы увидим
простую вещь. То, что я вижу перед собой микрофон, это, безусловно, есть
акт; внутри которого предмет; видимый мной как микрофон, уникально
определился - это именно микрофон, а не что-нибудь другое. Существует
какая-то точка пересечения предмета и моего аппарата восприятия, в которой
предмет определился уникально. Представьте себе теперь всю систему, которая
на уровне моего видения микрофона вовсе не выступает, - систему координации
всех элементов, чтобы я увидел микрофон. Сколько частей нашего зрительного
аппарата и сколько падающих на этот аппарат воздействий должно быть
скоординировано, согласовано, чтобы я увидел микрофон. А теперь представьте,
что я должен координировать сознательным усилием все части системы, чтобы
увидеть этот микрофон. В этом случае каждое обыденное зрительное восприятие,
малейший его реализованный, состоявшийся акт были бы равны гениальности. И
это восприятие, кстати, обладало бы одновременно чертами уникальности,
независимости, индивидуальности, неповторимости и так далее. Но такого рода
свершившиеся акты где-то в нашем сознании уже упаковались, коллапсировали и
ушли на дно таким образом, что мы осуществляем акт видения, не
восстанавливая s сознательной последовательности, не располагая во временной
последовательности связи сами акты координации, которая произошла и
выразилась в "я вижу это", "я вижу нечто". Если бы мы приписывали подобную
координацию какому-нибудь действующему агенту, то к нему мы должны были бы
применить термин "гениальность", добавляя "непреднамеренная", как если бы
это был артист, который создает произведение. Когда я говорю о сознании как
упорядоченном явлении или говорю, что мы в качестве видящих что-то
определенное являемся, в свою очередь, частями упорядоченного объекта, - я
имею в виду именно такого рода акты. Когда я вижу микрофон, я - часть
упорядоченного объекта, который воспроизвелся, и условия его
воспроизводства, то есть условия того, что я вижу микрофон, в мире не есть
содержание видения мною микрофона. Я все время маниакально подчеркиваю этот
момент. Потому что он сложен и все время ускользает от нашего внимания, а
Роллинс Джеймс
Сертаков Виталий
Курылев Олег
Пехов Алексей
Березин Федор
Орлов Алекс