Чтение 32–й страницы книги ~Колония~

лее, что розовая старушка даже пересела подальше, увидев, что
"кей-джи-би" размножаются на глазах простым делением.

Встречал меня человек из торгпредства. Он же сказал, что посольские
просили его прихватить и моего спутника. Мы отвезли его в посольство и
добрались до торгпредства.

Меня удивило, что замторгпреда, пожав мне руку, сразу же повернулся к
встречавшему:

- Ну, как он?

- Да вроде ничего.

- Думаешь знает?

- Скорее всего, нет.

Позже, прощупав меня со всех сторон различными, безобидными на вид
вопросами, замторгпреда рассказал мне, что мой спутник, назовем его ус-
ловно Н., действительно сотрудник посольства. В тропических странах все
жители совколонии стремятся уехать в Союз на жаркий период, и Н. отпра-
вил жену и сына пораньше, где-то в апреле. Через некоторое время пришла
шифрограмма. Центр извещал, что сын Н. умер от инфекционной тропической
болезни, которую украинские врачи распознать не смогли и лекарств против
нее не имели. Еще Центр высказывал мнение, что Н., прибыв в отпуск в Со-
юз, может, узнав о смерти сына, отказаться от возвращения в страну, что
нежелательно, потому что оформление и замена займут слишком много време-
ни, а сотрудник на этом участке необходим, поэтому Центр советовал, что
следовало понимать как прямое указание, Н. ничего не говорить. Со своей
стороны Центр провел работу с женой Н., и она обещала также скрыть от
мужа смерть сына.

Я вспоминал нашу добродушную беседу с Н. в салоне огромного "Боинга"
с удобными креслами, симпатичными приветливыми стюардессами, яркими об-
ложками журналов, небрежно брошенных на кресла, запахом хороших духов и
поднимающей настроение дозой качественного спиртного перед аппетитной
едой. Рядом со мной сидел человек, два месяца проведший на отдыхе, среди
родных, друзей и сослуживцев. Можно понять коллег по работе - они обма-
нывали Н. из-за якобы возможных сложностей с оформлением замены. Да, как
ни парадоксально, но есть зачастую незанятые места заграницей, куда не
пошлешь блатного, где требуются знания и профессионализм, но все равно,
основным мотивом Центра было нежелание возиться с этими дополнительными
трудностями. Друзья могут и не ведать о происшедшем, когда сам заграни-
цей - это я по себе знаю.

Но жена... она же знала, что ей возвращаться в ту страну, город,
квартиру, где ее сын подхватил смертельную заразу, она ежедневно и еже-
нощно была рядом с мужем, говорила о сыне, сетовала, что он не пишет пи-
сем... с того света... И все ради загранрая.

Сын Н. погиб, потому что в нем скрывалась болезнь. Человек погибает
также, если он сознательно скрывает свою болезнь.

То же самое и с обществом...

Жар поднявшегося солнца выгнал меня с балкона.

Жар и радиация. В тропиках вредно торчать на солнце, тем более заго-
рать, в тропиках выживаешь в тени.

Остро завидуя весенней свежести и чистой прохладе отечественного кли-
мата, я еще не знал, что тот апрельский день уже отравлен взрывом на
атомной электростанции с недобрым названием Чернобыль.

Глава двадцать седьмая

--===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава двадцать седьмая

Информация о Чернобыле доходила скудная, но все-таки было признано, что авария
- очень тяжелая, и пришло указание о сборе валютных средств на операции
облученных, которые могли быть сделаны только не отечественной бесплатной
госмедициной. Меня назначили одним из сборщиков, я ходил по комнатам
торгпредства, ездил по представительствам всесоюзных внешнеторговых
объединений, расположенных в городе, и тем организациям, которые существовали
под "крышей" торгпредства - Всесоюзное агентство по авторским правам,
Совэкспортфильм и другим.

Торгпред лично контролировал эту мою общественную деятельность и сам
принимал настолько деятельное участие в сборе средств, что я как-то ос-
торожно его спросил:

- Семен Иванович, а вы верите, что эти кроши, а точнее крохи, что мы
собрали, помогут?

Он глянул на меня из-под седых бровей:

- Сомневаешься? Вот из-за таких сомнений кто-то и не даст своей доли.
А там люди гибнут в госпиталях. Тут всем миром надо... Как у народа
настроение?

- По-разному. Кто дает сразу, не задумываясь, только спрашивает,
сколько надо. Специалисты из промышленности тоже относятся с пониманием,
но просят брать с них как можно меньше - зарплата маленькая, а тут жены,
дети.

- И Аллах с ними.

- Но есть и патологически жадные. Как ни спросишь, нет при себе де-
нег, завтра принесу...

- Кто? - нахмурился торгпред.

- Дайте мне еще недельку, потом назову вам самых злостных.

- Есть же люди, - покачал головой Семен Иванович. - А насчет того,
что мало собрали, ты прав, надо помозговать...

Через неделю доложил, что сбор средств закончен - дали даже самые
жадные.

- Как это тебе удалось? - осведомился Семен Иванович.

- Я предупредил, что список просматриваете лично вы и секретарь проф-
кома, потому что с вас требуют эти сведения в посольство. Неофициально,
конечно, но с учетом на будущее.

- Это ты правильно сделал, что сослался на посольство, хотя поручения
такого от них я не получал.

И торгпред выругался матом. Многоэтажным. Помянул и Центр, и МИД, и
посла лично. Немного остыв, поделился со мной с горечью:

- Ты мне идею верную подал, что валюты много не соберешь.

Я и подумал - нам же по смете на содержание торгпредства огромные
суммы выделяются. Вызвал главбуха, прикинули мы с ним, что спокойно мо-
жем обойтись без новых газонов и других декораций. Приготовил я шифрог-
рамму в Центр, что, мол, готовы потерпеть год, но на Чернобыль отдать
четверть миллиона крошей, а это, считай, двадцать тысяч долларов. При
этом не на доллары, а на те же кроши здесь можно купить разовые шприцы,
капельницы, системы для переливания крови... Азия - страна отсталая, а
все это в наличии имеется, только плати... Не тут-то было. Посол должен
мою телеграмму визировать, для того и завели такой порядок, чтобы во
всем друг друга контролировать. Вызывает. Ты что, Семен, выслужиться пе-
ред Центром захотел? Ишь какой нашелся! Тогда я спрашиваю, думаешь на
медаль рассчитываю, так у меня их хватает - за оборону Москвы, за взятие
Киева... Нет, говорит, дело не в медали, но меня ты в очень неудобное
положение ставишь перед Центром. Получат там такую телеграмму и скажут,
гляди-ка какой торгпред молодец, средства изыскал, а посол не желает па-
лец о палец ударить. Кроме того, Семен, другим торгпредам и послам в нос
совать нашу телеграмму будут - ай да мужики из какой-то там Азии, а вы
куда глядите?! И уже тогда нас все советские послы и торгпреды в мировом
масштабе запомнят, точно тебе говорю. И наконец, смету твою на следующий
год на такую же сумму и срежут - сам, скажут, отказался.

Торгпред добавил еще несколько крепких выражений, потом устало махнул
рукой:

- Перестройка, мать ее, называется. Вот сегодня же перестройкой и
займемся - дам указание деньги тратить на художественное оформление во-
рот - осенью высоких гостей ждем, заедут к нам из Индии...

Благодаря этому поручению я ближе сошелся с представителями "Совэкс-
портфильма", которые, узнав про мое неравнодушное отношение к кино, при-
няли меня как своего и пригласили на прием по случаю прибытия киноделе-
гации из Союза. Делегация состояла из трех человек - известного, если не
сказать знаменитого, режиссера, его супруги и чиновника из Госкино. Ре-
жиссер рассказывал о перестройке и о готовящемся съезде кинематографис-
тов. На приеме его окружили, в основном, посольские, из которых выделял-
ся рыжий громоздкий детина. Он вежливо, но как танк, втиснулся рядом со
мной, а потом и совсем оккупировал свободное пространство, загородив ре-
жиссера.

Я досадно хмыкнул и перешел к женской группе, в центре которой стояла
жена режиссера. С ней мы мгновенно нашли общий язык - я назвал несколько
имен из мира кино, она их, конечно, знала, и я их знал.

А через неделю совэкспортфильмовские позвонили и опять пригласили нас
на встречу по случаю отъезда киноделегации после круиза по стране. Поз-
вонили по просьбе жены режиссера. Круг гостей был невелик: киноделега-
ция, совэкспортфильм, мы и опять тот же рыжий и миниатюрной изысканной
супругой.

Разговор пошел о сумбуре перестройки, истинная цель которой скрыва-
лась в тумане общих фраз, за которыми вроде бы проглядывало солнце сво-
боды и благополучия. Гласность несла вседозволенность, и кинематографис-
ты первыми, почуяв свежий ветер перемен, захотели жить по-новому.

И сразу возникли проблемы.

Раньше "киношники" самой жизнью делились на тех, кто укладывается в
рамки официальной идеологии, и тех, кто выпадает из общего строя и вечно
шагает не в ногу. Кто из них кто - решали худсовет, госкино и цент-
ральный комитет. Теперь же каждый должен был решать сам, каким он был и