Чтение 32–й страницы книги ~Синяя борода~

койку.
x x x

- Ты хочешь сказать, мы могли бы и дальше встречаться? - спросил я с
недоверием.

- Встречаться? Это как это -_встречаться_! - передразнила она сердито.
Гнев ее отозвался в куполе карканьем передравшихся ворон.

- По части любви у Мерили Кемп никогда не было недостатка. Отец так
любил меня, что избивал каждый день. Футбольная команда в школе так меня
любила, что после выпускного бала насиловала всю ночь. Импрессарио в варьете
"Зигфельд" до того меня любил, что заставил сделаться одной из его шлюх, не
то грозился вышвырнуть вон, да еще плеснуть кислотой в лицо. Дэн Грегори уж
так был влюблен, что спустил меня с лестницы из-за дорогих кистей, красок и
всего прочего, что я тебе посылала.

- _Что_ он сделал? - переспросил я.

И тут она рассказала мне всю правду о том, как я стал учеником Дэна
Грегори.

Я был потрясен.

- Но... но ему же нравились мои работы, разве нет? - запинаясь спросил
я.

- Нет, не нравились, - ответила она.
x x x

- Так мне первый раз из-за тебя досталось. Второй раз он избил меня
из-за тебя тогда, в день Святого Патрика, когда мы переспали и ты навсегда
исчез. Вот так, рассказывай теперь, как ты чудесно со мной обходился.

- Мне никогда еще не было так стыдно, - пробормотал я.

- А что _ты_ со мной делал, помнишь? Водил меня на эти прогулки -
глупые такие, счастливые, замечательные.

- Да, - сказал я, - помню.

- А еще ты тер ступни о ковер, а потом касался пальцем моей шеи, так
неожиданно.

- Да, - сказал я.

- И еще мы с тобой такое выкидывали, - сказала она.

- Да, тогда в каморке, когда были вместе.

Она снова взорвалась:

- Нет! Да нет же, нет! Дурак ты! Ну и дурак! Невообразимый дурак! Когда
ходили в Музей современного искусства!
x x x

- Значит, ты потерял на войне глаз, - сказала она.

- Как Фред Джонс, - говорю.

- И как Лукреция и Мария.

- А кто это?

- Моя кухарка, - сказала она, - и прислуга, которая привела тебя сюда.
x x x

- У тебя много боевых наград? - спросила она.

На самом деле их у меня было достаточно. У меня две бронзовые медали
"За отличие", и "Пурпурное сердце" - за ранение, да еще жетон -
благодарность в Президентском приказе, и Солдатская медаль, и медаль "За
образцовую службу", и Лента за участие в европейско-африканской
ближневосточной кампании с семью звездами - по числу сражений.

Больше всего я гордился Солдатской медалью, которой награждают того,
кто спас другого солдата, причем не обязательно в бою. В 1941 году в форте
Беннинг, штат Джорджия, я вел курс по технике маскировки для будущих
офицеров. Я увидел, что горит казарма, подал тревогу, потом дважды туда
входил и вынес двух солдат, которые были без сознания.

В бараке, кроме них, никого не было, да и не должно было находиться.
Они напились, и пожар начался, по-видимому, из-за их неосторожности, за что
им дали два года принудительных работ без оплаты и лишили льгот при
увольнении со службы.

Насчет медалей: Мерили я сказал, что получил то, что мне причиталось,
не больше и не меньше.

Терри Китчен, кстати, страшно завидовал моей Солдатской медали. У него
была Серебряная звезда, но он считал, что Солдатская медаль в десять раз
ценнее.
x x x

- Когда вижу человека с медалью, так бы и расплакалась, обняла его и
сказала: "Бедный ты мой, сколько ж тебе пришлось вынести, чтобы жена с
детишками спокойно жили".

И еще она сказала, что ей всегда хотелось подойти к Муссолини, у
которого орденов и медалей было столько, что места на мундире не хватало, и
спросить: "Раз вы совершили столько подвигов, как это от вас еще что-то
осталось?"

А потом она припомнила проклятую мою фразу в разговоре по телефону.

- Значит, говоришь, на войне от женщин, как от вшей, недостатка не
было? Только вычесывать успевай.

Извини, говорю, мне очень жаль, и в самом деле, напрасно я это сказал.

- Никогда раньше не слышала этого выражения, - сказала она. - Пришлось
догадываться, что оно значит.

- Да забудь ты это.

- Знаешь, что я подумала? Подумала, что тебе встречались женщины,
которые за кусок хлеба для себя и детей своих да стариков на все пойдут,
ведь мужчины или погибли, или воевали. Ну что, правильно?

- О Господи, хватит, - простонал я.

- Что с тобой, Рабо?

- Достала ты меня, вот что.
x x x

- Вообще-то не трудно было догадаться, - сказала она. - Ведь, когда
война, женщины всегда оказываются в таком положении, в этом вся штука. Война
- это всегда мужчины против женщин, мужчины только притворяются, что дерутся
друг с другом.

- Бывает, что очень похоже притворяются, - сказал я.

- Ну и что, они ведь знают, что о тех, кто лучше других притворяется,
напишут в газетах, а потом они получат медали.
x x x

- У тебя обе ноги свои или есть протез?

- Свои.

- А Лукреция, служанка, которая тебе дверь открыла, потеряла и глаз и
ногу. Я думала, может, и ты потерял ногу.

- Бог миловал.

- Так вот. Однажды утром Лукреция пошла к соседке, которая накануне
родила, отнести два свежих яичка, надо было через луг перейти. И она
наступила на мину. Чья это была мина, неизвестно. Известно только, что это
мужских рук дело. Только мужчина способен придумать и закопать в землю такую
остроумную штучку. Прежде, чем уйдешь, попробуй уговорить Лукрецию показать
тебе все медали, которыми она награждена.

И добавила:

- Женщины ведь ни на что не способны, такие тупые, да? И в землю они
только зерна закапывают, чтобы выросло что-нибудь съедобное или красивое. И
ни в кого гранатой не запустят, разве что мячом или свадебным букетом.

Окончательно сникнув, я сказал:

- Хорошо, Мерили, ты своего добилась. В жизни не чувствовал себя
ужаснее. Надеюсь, Арно достаточно глубока, вот возьму и утоплюсь. Позволь
мне вернуться в гостиницу.

- Оставь пожалуйста, - сказала она. - По-моему, я просто заставила тебя
посмотреть на собственную персону так, как все мужчины смотрят на женщин.
Если это мне удалось, то очень хотела бы, чтобы ты остался на обещанный чай.
Кто знает? А вдруг мы опять станем друзьями?
29

Мерили привела меня в маленькую уютную библиотеку, в которой, по ее
словам, размещалась собранная ее покойным мужем огромная коллекция
порнографических книг по гомосексуализму. Я полюбопытствовал, куда же книги
делись, и оказалось, она продала их за немаленькую сумму, а деньги разделила
между своими слугами - все они женщины, все так или иначе серьезно
пострадали во время войны.

Мы расположились друг против друга в чересчур мягких креслах за
кофейным столиком. Дружелюбно мне улыбнувшись. Мерили сказала:

- Так-так, мой юный протеже, ну, как дела? Давненько не виделись.
Семейная лодка, говоришь, наскочила на риф?

- Прости, не надо было мне этого говорить. Вообще ничего не надо было
говорить. Я как наркотика нанюхался.

Чай с петифурами подала служанка, у которой вместо ладоней были
стальные зажимы. Мерили что-то бросила ей по-итальянски, та рассмеялась.

- Что ты сказала?

- Что твоя семейная лодка разбилась о риф.

Женщина с зажимами ответила Мерили, и я попросил перевести.

- Она говорит, чтобы в следующий раз ты женился на мужчине. Муж держал
ее ладони в кипятке, чтобы выпытать, с кем она спала, пока он был на фронте.
А спала она с немцами, потом, кстати, с американцами. И началась гангрена.
x x x

В уютной библиотеке над камином висела картина, написанная в манере
Дэна Грегори, я о ней уже упоминал, - подарок Мерили от жителей Флоренции,
на картине - ее покойный муж граф Бруно, отказывающийся завязать глаза перед
расстрелом. На самом деле было не совсем так, сказала она, но _совсем_так_
никогда ведь не бывает. И тут я спросил, как случилось, что она стала
графиней Портомаджьоре, владелицей роскошного палаццо, богатых поместий на
севере и всего остального.

И Мерили мне рассказала: она с Грегори и Фредом приехали в Италию до
вступления Соединенных Штатов в войну против Германии, Италии и Японии, и
принимали их как больших знаменитостей. Их приезд считался блестящим
пропагандистским успехом Муссолини: еще бы, ведь это "величайший
американский художник, известнейший авиатор и неотразимо прекрасная,