Чтение 32–й страницы книги ~Повелитель мух~

Хрюша отдал очки Ральфу, и теперь он ждал, когда ему вернут зрение.
Дрова были сырые; они уже в третий раз пытались их зажечь. Ральф встал и
буркнул себе под нос:

- Нельзя вторую ночь без костра.

Он виновато оглянулся на троих стоящих рядом мальчиков. Впервые он
признал двойную роль костра. Конечно, первая его роль - слать вверх
призывный столбик дыма; но он еще и очаг и согревает ночью. Эрик дул на
дерево, пока оно не занялось и не загорелось. Поднялся бело-желтый вал дыма.
Хрюша снова надел очки и, довольный, смотрел на костер.

- Хорошо бы радио сделать!

- Или самолет бы...

- ...или лодку.

Ральф поворошил в памяти блекнувшие представленья о мире.

- Мы бы в плен к красным могли попасть.

Эрик откинул волосы со лба.

- Лучше бы уж они, чем...

Переходить на личности он не стал, и Сэм кончил за него фразу, кивнув
вдоль берега.

Ральф вспомнил нелепо мотающееся под парашютом тело.

- Он же что-то насчет мертвеца говорил... - И страшно покраснел, выдав,
что присутствовал на том танце. Он весь подался к костру:

- Нет-нет! Только не гасни!

- Совсем стал жидкий.

- Еще дерево нужно, хоть и сырое.

- У меня астма...

И - неизбежный ответ:

- Слыхали про твою какассыму.

- Если я бревна опять стану таскать, меня астма схватит. Я сам не рад,
Ральф, но тут куда же денешься?

Втроем пошли в лес, принесли охапки гнилых сучьев. Снова поднялся
густой желтый дым.

- Давайте поедим чего-нибудь.

Все вместе пошли к фруктовым деревьям, захватив с собой копья, и
торопливо, молча, долго набивали животы. Солнце уже садилось, когда они
вышли из лесу, и только угли дотлевали в золе, и дыма не было.

- Я больше не могу ветки таскать, - сказал Эрик. - Я устал.

Ральф откашлялся:

- Наверху костер у нас все время горел.

- Так тот маленький был. А здесь большой нужно.

Ральф подкинул в костер щепочку и проводил взглядом качнувшуюся в
сумерках струю.

- Надо, чтоб он горел.

Эрик растянулся плашмя.

- Нет, я совсем устал. Да и какой смысл?

- Эрик! - выкрикнул Ральф. - Ты не смей так говорить!

Сэм встал на колени с Эриком рядом:

- Точно. Ну какой, какой смысл?

Ральф негодуя старался вспомнить. С костром было связано что-то
хорошее. Что-то потрясающе важное...

- Ральф вам уже сто раз говорил, - проворчал Хрюша. - Как же вы еще
хочете, чтоб нас спасли?

- Именно! Если у нас не будет дыма...

И он сел перед ними на корточки в загустевших сумерках.

- Неужели вы не понимаете? Что толку мечтать о лодках, о радио?

Он вытянул руку, сжал кулак.

- У нас только один способ отсюда выбраться. Кто-то там пусть играет в
охоту, пусть добывает мясо...

Он переводил взгляд с одного лица на другое. Но в минуту наивысшего
подъема и убежденности вдруг этот занавес заколыхался у него в голове, и
сразу он совершенно сбился. Он стоял на коленях, сжимал кулак, важно
переводил взгляд с одного лица на другое... Наконец занавес снова взвился.

- Ах, ну да. А наше, значит, дело - дым. И чтоб побольше дыма...

- Но не получается же у нас! Смотри!

Костер догорал.

- По двое - следить за костром, - бормотал про себя Ральф. - Это
выходит по двенадцати часов в сутки...

- Ральф, мы больше не можем таскать дрова...

- Темно же...

- Ночь же...

- Мы можем его зажигать каждое утро, - сказал Хрюша. - В темноте дым
никто никогда не увидит.

Сэм убежденно затряс головой.

- Другое дело, когда костер был...

- Наверху.

Ральф встал, чувствуя странную беззащитность перед давящей тьмой.

- Ладно. Пусть ночью не горит.

Он пошел к первому шалашу, который еще стоял, хоть и шатался. Груды
листьев лежали тут, сухие и шумные на ощупь. В соседнем шалаше малыш говорил
со сна. Четверо старших залезли в шалаш и зарылись в листья. Близнецы легли
рядышком, Ральф с Хрюшей - в другом углу. Листья долго шуршали, скрипели,
пока они устраивались на ночлег.

- Хрюш.

- Ты как - ничего?

- Да ничего вроде.

Наконец - только изредка шорох и хруст - в шалаше стало тихо. За низким
входом висела утыканная звездами чернота, и с полым гулом набегали на риф
волны. Ральф, как всегда по ночам, стал играть в "вот если бы..."

Вот если бы их отправили домой на реактивном, они бы уже к утру были на
том большом аэродроме в Уилтшире. Потом поехали бы на машине. Нет, для
полного счастья лучше на поезде. И прямо бы до Девона. И опять бы в тот дом.
И дикие пони опять подходили б к забору и заглядывали бы в сад...

Ральф беспокойно завертелся под листьями. В Дартмуре вообще дико, вот и
дикие пони. Дикость его больше не привлекала.

Мечты повернулись к обузданной прирученности города, где нет места
дикарству. Что может быть безопасней автобусной станции, там колеса, там
фонари... Уже Ральф танцевал вокруг фонаря, и автобус полз от стоянки -
странный автобус...

- Ральф! Ральф!

- А? Что?

- Ты не надо так шуметь.

- Извини.

Тьму в дальнем углу прорезал ужасный стон, и их затрясло под листьями.
Сэм и Эрик дрались, вцепившись друг в дружку.

- Сэм! Сэм!

- Эй! Эрик!

И снова все успокоилось.

Хрюша тихонько сказал:

- Нам пора мотать отсюдова.

- Ты про что это?

- Чтоб нас спасли.

Впервые за день и несмотря на давящую тьму, Ральф прыснул.

- Нет, правда, - шептал Хрюша. - Если нас скоро не спасут, то все - мы
свихнемся.

- ...и будем немного того.

- ...психи ненормальные!

- ...шизики!

Ральф сдунул с лица взмокшую прядку.

- А ты тете своей напиши.

Хрюша всерьез призадумался:

- Я не знаю, где она теперь. И у меня конверта нету. И марки. И здесь
почтового ящика нету. И почтальона.

Ральф не ожидал от своей шутки такого успеха. Он давился смехом, он
весь дергался, трясся.

Хрюша с достоинством укорял:

- Я ничего не сказал такого ужасно смешного.

Ральф хихикал, ему уже стало невмоготу. Он мучился и, сокрушенно,
задыхаясь, лежал и ждал, когда на него опять нападет смех. Во время одной из
таких пауз его подстерег сон.

- Ральф! Опять ты шумишь. Ты лучше тихо, а, Ральф, а то...

Ральф приподнялся и сел. Он был благодарен прервавшему его сон Хрюше,
потому что автобус приблизился и стал уже виден ясней.

- Что - а то?

- Тш-ш. Слушай.

Ральф улегся, осторожно, под долгие вздохи листвы. Эрик простонал
что-то и успокоился. Тьма, кроме глупой полоски звезд, была плотная, как
войлок.

- Я ничего не слышу.

- Там снаружи шевелится что-то.

Ральфу сжало виски. Шум крови в ушах утопил все звуки, потом затих.

- Нет, ничего не слышу.

- А ты слушай. Ты подольше послушай.

Ясно, отчетливо и в двух шагах от шалаша хрустнул сучок. Снова кровь
загремела в ушах у Ральфа, в мозгу замелькали смутные, смешанные образы. Их
совокупность осаждала шалаш. Хрюшина голова ткнулась ему в плечо, рука
стиснула его руку.

- Ральф! Ральф!

- Тихо ты. Слушай.

Ральф взмолился в отчаянье, чтобы зверь предпочел малышей. Страшный
шепот шипел у входа: