узнал и призадумался... И вдруг умирает главный обожатель
космических тем, поля моментально ослабли, силы уравнялись. Ипполит
на время притих, а потом снова обнаглел, стал вылезать с намеками,
астрологическими прогнозами, смутными, но угрожающими... Но Штейна
опасался за язык и связи, искал к нему пути и в тыл заходящие
тропинки.
5
Они перед Марком раскинули фотографии чудес - широким веером. Но к
чуду предрасположенность надо иметь. Марк молча и весьма скептически
рассматривал. Ипполит, увидев, что ни смутные видения на фоне
городских пейзажей, ни парящие в воздухе предметы и тела не
развлекают гордого юношу, тут же перестроился. Люблю это слово, оно
мне о чем-то полузабытом напоминает... Перегруппировался, и говорит
- "я вам сам продемонстрирую..." Другое дело - опыт, Марк
приготовился смотреть внимательно, чтобы эти наперсточники его не
провели.
Ловкий щелчок пальцами - и осветился небольшой круглый столик,
покрытый грубой тканью, на нем перевернутое блюдечко. Фокусник
напыжился, кивнул - тут же подскочил Теодор-ассистент и бережно снял
блюдце. Марк увидел большую рублевую монету со знакомым профилем,
успел подумать -"уже не в ходу..." и от удивления дрогнул - монета
неровными скачками перемещалась по скатерти.
- Никаких ниточек, веревочек, все натурель... - торжествующе
проблеял старый коммунист. Марк провел рукой над столом - ничего,
заглянул вниз - и там чисто... Ипполит в стойке охотничьей собаки
делал неровные пассы и, захлебываясь, бормотал. Монета ползла к
краю. Чародей занервничал, повысил голос, в уголках рта показалась
пена. Несколько поспешно Теодор схватил блюдце и накрыл монету
-"маэстро устал..."
Уселись в кресла, начался прощупывающий разговор - что я вам, что вы
мне... Марк, еще не очнувшись от удивления, согласился выступить на
семинаре, даже не подумав, куда вступает, он такие тонкости не
замечал. В обмен добился многого - ему отдали два приборчика,
необходимых для ежедневной работы. Причины щедрости юноша не понял.
Ипполит же считал обмен сказочно удачным - упомянуть при случае, что
Штейн, в лице своего ученика, опыт одобрил - вот это да!.. Марк,
окрыленный удачей, нагруженный - дали ему в придачу всяких трубочек
и колбочек - вышел, эти двое, стоя в дверях, приветливо махали ему
руками, пока он не дошел до поворота.
Дверь закрылась, и тут же была заперта, блюдце сняли, монету
перевернули. Она оказалась хорошо выполненной подделкой из легкой
фольги. Под этой крышечкой сидел, растерянно шевеля усами, поджарый
рыжий тараканишко - "что-то не так, господа?.."
- Теодор, - холодно сказал Ипполит, - опять дебила подсунул, чуть не
угробил все дело. Убей и выбери послушного.
6
Марк шел, к радости примешивалась досада - не разоблачил! К тому же
он смутно начал понимать: выступать в этой компании не следует. А
что не вывел на чистую воду... так ведь ничего бы не дали! Истинная
наука потерпела бы урон. К тому же, понятно, что фокус. Нет, ты
приспособленец, разве истина не дороже? А работать как? Такое
надувательство долго не протянет, лопнет само, не стоит терять
время, впереди большие дела. И все-таки... Так он себя корил и
убеждал, было неприятно, смутно на душе, вернее, где-то за грудиной,
и под ложечкой.
... Магнит! Нет, материал немагнитный... Полая доска, моторчик?..
Монету надо было поднять, дурак! Он кинулся обратно, но приятная
тяжесть в руках остановила. Эх! он медленно пошел в свою сторону,
постепенно преодолевая стыд. Он должен был простить себе
беспринципность, на это требовалось время.
7
Проживший нелегкую жизнь, Теодор убивать не любил. Он легким толчком
сбросил таракана на пол, дал ему шанс, и задумчиво наблюдал, как
усатая тварь суетливо рыщет по гладкому линолеуму. Не найдя укрытия,
зверь рискнул и изо всех сил бросился в угол. Ипполит медлил.
Таракан, наконец, нашел трещину, вполз в нее и скрылся. Теодор
демонстративно топнул, имитируя убийство. Он не мог понять, зачем
было показывать мальчику рекламный опыт, когда можно
продемонстрировать истинное парение... Учитель чрезмерно скромен.
- Нужно двух? трех? - цепко мыслил Ипполит, - нет, получится как в
басне, тараканы не договариваются. Это не покажешь Шульцу, тем
более, Штейну... Пора на пришельцев переходить, там все наглядней,
эффектней.
8
- Когда человечество начиналось, все было чудо, - говорил Аркадий
как-то вечером, - пришла наука и начала теснить чудеса, ведь, если
понятно, как устроено, то вроде бы и чуда нет. В конце концов
останется незатронутым один вопрос - кто устроил это... и зачем?..
Он, как всегда, то ли шутил, то ли всерьез, легкомысленная личность.
- Чтобы узнать все-все, нужен новый акт творения, причем гласный,
наглядный, с полным освещением в прессе, с культурным толкованием.
Вот как только с мыслями быть, не знаю... Недавно у меня родилась
одна, значит, творение совершилось? Мысли ведь не соберешь из
бессмысленных частей.
- Вы удивительно мудрите, - раздраженно говорит Марк, - надо с
элементарного начинать, с примитивного ощущения. Идти от него, нигде
не отрываясь от химии, от структуры, идти, идти...
- Знаю, знаю, - без энтузиазма ответил Аркадий, - я шучу. Путь
правильный и единственный, но процесс, говорят, бесконечен, никто
всю картину не охватит. Чувствуешь себя в ряду ползущих из большого
мрака в чуть меньший мрак. Научное постижение - своего рода
истерический паралич: хотим знать, как двигаем ногами, но ведь уже
знаем, если движемся.
- Вы вечно передергиваете, - вскипел Марк, - многое делаем, не
осознавая, в этом сложность. Словно посадили за машину, сунули в
руки рычаг - "дави на газ!", а все остальное само по себе!
- Ну, ну... - примирительно сказал старик, - я и сам так думаю...
кроме как иногда... Как, по-вашему, живут миллионы - без знания,
впустую, что ли?
- Мне их жаль, - подумав, признался юноша, - в их жизни есть
какое-то содержание, но нет, я думаю, света. Строительство жизни
необходимо: мы должны придавать ей направление и смысл.
Однако, как говаривал мой приятель, не все так просто. Мы зависим от
каких-то ничтожных генов и первых детских впечатлений. Ярый
сторонник внутреннего строительства и совершенства, Марк с
изумлением и страхом наблюдал, как проявляются в нем
непозволительные черты, страхи, сомнения... "Это живет во мне дух
отца, которого я почти не помню, его Жизненная Сила... - так он
думал порой, - отсюда моя неустойчивость, излишняя
впечатлительность... Хочется жить с ощущением покоя под ложечкой,
будто носишь в себе теплый мирок, непродуваемую ветром
сердцевину..."
Получил наследство, вот и разбирайся... Понемногу из сундучка
вылезало такое, чего он видеть не желал, имея свое представление о
высоком и достойном.
9
- Не стоило ходить туда... Впрочем, что теперь жалеть... - Штейн,
вздохнув, сделал неопределенное движение рукой. еврейский жест, в
котором отчаяние сочетается с пониманием комизма положения. - Купили
вас на дешевый фокус. Какая-нибудь мушка под монетой.
Марк был потрясен - муха! Он-то думал - моторчик, электроника.
Штейн усмехнулся - "чем проще, тем убойней действует..." И стал
рассказывать о каком-то колдуне в Сибири, который обижал цветы, рвал
их и ругал громким голосом; при этом другие, находящиеся в комнате
растения, возмущались, переставали отделять нектар, отворачивались
от обидчика или стремились ужалить, а если обида казалась им
смертельной, то засыхали рядом с замученным цветком.
- Разум - чужеродная субстанция, - закончил рассказ Штейн. - Стоит
расслабиться, и летим в полный мрак.
- Как много слабых людей, - задумчиво сказал Марк, - хотят быть
обманутыми, и тут же находятся жулики.
- Не так все просто, - ответил ему наставник, - мы сами себя
обмануть готовы.
10
Как-то в те дни он, ради канцелярской мелочи, забежал к Зиленчику, и
угодил на праздник. Старичок сиял:
- Вчера все изменилось к лучшему! - Что же произошло? - спросил
Марк.
- Во-первых, починили дверь...
Выдавленная дверь никак не влияла на планы и возможности
завоевателей: пока владелец находился у себя, никто не смел и
приблизиться, мы же не дикари! Однако сам факт ремонта показался
Зиленчику добрым знаком. С утра явились два угрюмых алкаша, жаждущих
опохмелки, с ними третий, трезвый невысокий старик, он поставил на
пол деревянный ящик с инструментами - "чинить будем?"