Чтение 32–й страницы книги ~Журавленок и молнии~

- Придется дать. Если не сейчас, то чуть позже. Книга недавно
исчезла из библиотеки этого мальчика.

Несколько покупателей с интересом прислушивались. Продавщица
тяжело задышала, округлила глаза и, похоже, собралась выпалить в
Игоря Дмитриевича заряд самых не приятных слов. Но, видимо, вспомни-
ла, что она работает в книжном магазине, а не на рынке. Глотнула и
громко позвала:

- Виолетта Ремовна!

"Вот это имечко",- мельком подумал Журка.

Появилась Виолетта Ремовна - молодая дама с высокой прической
бронзового цвета. В лице ее тоже ощущалась твердокаменность. Но все
же Виолетта Ремовна была повоспитаннее продавщицы.

- Что произошло, Ида Николаевна? - осведомилась она.

- Вот у гражданина претензия,- обиженно сообщила продавщица и
отвернулась к полкам.

Виолетта Ремовна сдержанно сказала Игорю Дмитриевичу:

- Я директор магазина. В чем дело?

- У меня не претензия, а вопрос. Хотелось бы знать: кто сдал
вам эту книгу?

- Она ваша?

- Она моя. Моего дедушки,- взвинченно сказал Журка.- Вот пе-
чать.

- Тогда, возможно, дедушка и сдал.

- Дедушка у него умер,- сказала Иринка.

Кругом стояли любопытные. Виолетта Ремовна еле заметно поморщи-
лась и предложила:

- Пройдем в кабинет.

Кабинет оказался комнатушкой с бетонным полом и зарешеченным
оконцем. На полу зеленел, как листик, втертый подошвами, фантик же-
вательной резинки "Весенняя". Прическа директорши при свете лампочки
блестела, как медный колокол. В углу у столика щелкала счетами де-
вушка в синем халатике. Костяшки стучали очень отчетливо. Журкино
сердце тоже застучало. Неужели сейчас разгадается эта проклятая за-
гадка? Виолетта Ремовна громко сказала:

- Галя, дай, пожалуйста, книгу регистрации.

Девушка торопливо протянула книгу, похо жую на классный журнал.
Виолетта Ремовна взяла у Журки "Сочинение об описи берегов" и отошла
к широкому письменному столу. Зашуршала там листами. Потом подняла
го лову и недовольно сказала Игорю Дмитриевичу:

- Вообще-то мы не обязаны давать сведения по первому требова-
нию...

- Разве это военная тайна?

- Не тайна, а нарушение порядка... Впрочем, ладно. Вот, пожа-
луйста. Номер триста тринадцать. Журавин Александр Евгеньевич. Улица
Парковая, дом три, квартира одиннадцать... Вам знаком этот человек?

...Журка не видел, но почувствовал, что Иринка и ее отец смот-
рят на него досадливыми и жалеющими глазами. Им было неловко - за
него и за себя. Сам он смотрел вниз. И видел свои забрызганные
грязью ботинки, затертый подошвами пол, а на нем зеленый фантик.

"Зачем же это случилось?- ахнула в нем полная отчаяния мысль.
Ударила, как тугой взрыв, вышибла остальные мысли и начала повто-
ряться с равномерностью плотных колокольных ударов:- Зачем?.. За-
чем?.. Зачем?.."

Он мотнул головой, потому что заболело в ушах. И, запинаясь,
сказал:

- Тогда... ладно. Извините... Тогда я пойду...

- Ну что? Больше нет претензий?- громко спросила заведующая и
встала - башенной прической под низкий потолок.- Можно выкладывать
книгу на продажу?

- Выкладывайте,- отозвался Игорь Дмитриевич.- Хотя подождите...
Журка...

Но Журка уже не слышал. Он выскользнул из кабинета, проскочил
через магазин и, поматывая головой, побрел по улице.

"Зачем?.. Зачем?.. Зачем?.."

Почему ударила эта беда? Почему именно в него, в Журку? Так
нежданно-негаданно...

Молния. Тихая и страшная...

Он сейчас отдал бы все-все книги, только чтобы не было этого
жуткого случая, этой записи в серой конторской книге.

"Журавин Александр Евгеньевич..." Значит, Капрал правду гово-
рил: все воруют, и все врут...

Нет, не все! Иринка и ее отец не такие! Как они смотрели на
Журку - с таким стыдом и беспомощным сочувствием... А как он сам бу-
дет смотреть на отца? И вместе со слезами поднялась у Журки к горлу
едкая злость...

Крушение

Дома Журка, не снимая грязных ботинок, прошел в свою комнату и
бухнулся на диван. Лежал минут пятнадцать. Потом сжал зубы и заста-
вил себя сесть за уроки. Открыл тетради и учебники. Даже начал пи-
сать упражнение по русскому. Но не смог. Лег на стол головой, охва-
тил затылок и стал думать, что скажет отцу.

А может быть, ничего не говорить?

Нет, Журка знал, что не выдержит. Сколько горя накипело в душе
за последние два часа. Жить дальше, будто ничего не случилось? Тут
надо, чтобы нервы были, как стальные ванты на клиперах... Да и зачем
притворяться?..

Только надо сказать спокойно: "Я думал, ты мне всегда правду
говоришь, а ты..."

Или сразу? "Эх ты! Значит, родному отцу верить нельзя, да?"
Нет, тогда сразу сорвешь ся на слезы. Они и так у самого горла... А
в общем-то не все ли равно? Исправить ничего уже нельзя...

Отец пришел, каша за окнами темнело. Открыл дверь своим ключом.
Щелкнул в большой комнате выключателем. Громко спросил:

- Ты дома?

- Дома,- полушепотом отозвался Журка.

- А чего сидишь, как мышь?

- Уроки учу...

- В темноте-то? В очкарики захотел?

Журка молча включил настольную лампу и стал ждать, когда отец
войдет. Но тот не вошел. Шумно завозился в прихожей, расшну ровывая
ботинки и натягивая тапочки. Потом сказал:

- У мамы опять был. К субботе точно выпишут.

"Это хорошо",- подумал Журка. Но это никак не спасало от беды,
и он промолчал. Не дождавшись ответа, отец спросил:

- Из еды что имеется?

- То, что днем. На кухне...

Журка услышал, как отец загремел крышками кастрюль. Кажется,
рассердился:

- Холодное же все! Разогреть не мог?

Журка поднялся. У него замерло в душе оттого, что близился не-
избежный разговор. Холодно стало. Он дернул лопатками, коротко
вздохнул и пошел к кухонной двери. Встал у косяка. Отец зажигал газ.

- Я не успел разогреть,- отчетливо сказал Журка.

- Ты что же, сам-то ничего не ел? - с хмурым удивлением спросил
отец. Поставил на горелку сковородку и начал крошить на ней холодную
вареную картошку.

- Нет,- отозвался Журка.- Мне было некогда.

Не оборачиваясь, отец спросил с добродушной насмешкой:

- Чем же это ты был занят? Небось, оставили после уроков двойку
исправлять?

- Нет,- сказал Журка негромко, но с нажимом.- П о с л е
у р о к о в я был в том магазине... куда ты сдал книгу.

Равномерный стук ножа о сковородку на секунду прервался, и
только. Застучав опять, отец небрежно спросил:

- В каком это магазине? Чего ты плетешь?

Но Журка уловил и сбой в стуке ножа, и неуверенность в отцовс-
ком голосе. На миг он пожалел отца. Но эта жалость тоже не могла ни-
чего изменить. Журка помолчал и сказал устало:

- Не надо, папа. Там же фамилия записана в журнале...

Отец оставил в сковородке нож и повернулся. Выпрямился. Посмот-
рел на Журку - видно, что с усилием,- но через секунду сказал совсем
легко, с усмешкой:

- Ну и что теперь?

Журка отвел глаза и горько проговорил:

- А я не знаю... Сам не понимаю, что теперь делать.

И подумал: "Вот и весь разговор. А что толку?"

Но разговор был не весь. Отец вдруг шагнул на Журку:

- Ну-ка, пойдем! Пойдем-пойдем...

Журка, вздрогнув, отступил, и они оказались в большой комнате.

- Смотри!- Отец показал на стоячее зеркало.- Оно было в магази-
не последнее! Я вытряхнул на него все до копейки! Нечем было запла-
тить грузчикам! Эти ребята поверили в долг до вечера... Где я должен
был взять деньги?.. У тебя этих книг сотня, я выбрал самую ненужную,
там одни чертежи да цифры! Ты же в ней все равно ни черта не смыс-
лишь!

- Смыслю,- тихо отозвался Журка и не стал смотреть на зеркало.-