я от него скрывал свое телосложение.
грудь и кидаю через палисадничек прямо в окно. Окно невысокое -- там так
принято на окраинах. А мы были на окраине, потому что там Зоя жила.
скамейку. Зоя умирает от хохота. Через несколько секунд опять через это же
окно выскакивает этот же парень и бежит.
упал, вскочил и выскочил в окно.
майке, и мускулатуры фактически нет, и его никто не мог испугаться. И мне
смешно, но правду не могу сказать.
как-то связаны с этим парнем. И он правильно чувствует, но доказать не
может.
Тем более ваша подружка хохочет, когда ничего смешного не происходит.
палисадничек, чтобы по вытоптанным цветам определить вора.
все вышли из дому, старуха, пользуясь случаем, налегла на арбуз. И она меня
толкает в бок и совсем умирает от хохота. И тогда этот мужчина в майке
подходит к нам и спрашивает:
аппетитом этой старушки. И ему эта наблюдательность Зои очень понравилась. И
он быстро успокоился и начал тихо, чтобы жена не слышала, рассказывать, как
он всю жизнь страдает от аппетита тещи. Рассказывает и одним глазом смотрит
в окно, где теща уже добивает арбуз. Но тут жена его, видно, догадалась, о
чем он говорит, и строгим голосом позвала его. И он пошел, делая вид, что не
успел рассказать, а на самом деле все успел. И они ушли, а мы с Зоей от души
смеялись весь вечер.
из своей жизни, тоже связанный с беготней. Однажды у выхода с базара его
окружили четыре городских хулигана. Одного из них он в прошлый приезд избил
за то, что тот пытался стащить круг сыра у старой крестьянки, продававшей
его.
его приметил, собрал своих дружков и вместе с ними хотел его избить. Чунка
понял, что он один с четырьмя не справится, что вместе они его изобьют, и
пошел на военную хитрость.
дело. Тот рухнул, а Чунка побежал. Он хорошо бегал и мог сбежать от них. Но
он сбежать не хотел, он хотел растянуть преследователей. Через два квартала
он заметил, что один из них вырвался вперед. Чунка сбавил ход и дал ему
догнать себя. Чунка и ему врезал изо всей силы, и тот упал. Чунка побежал
снова. Те двое, видя, что Чунка бежит, и считая, что он их боится,
продолжали преследование. И третьему он дал догнать себя и третьему врубил
от души, а четвертый, догадавшись наконец, что дело плохо, повернул на ходу
и сбежал.
спрыгнул за борт, и Чунка с удовольствием услышал увесистый чмок его ботинок
об асфальт. Чунка подал ему мешки, и тот помог донести их до базара, где они
расстались, довольные друг другом.
домохозяйкам полноценность и тонкоскорлупость чегемских орехов, он, гребанув
из мешка, тут же с хрустом раздавливал в большом кулаке один-два ореха и,
протягивая лоснящуюся маслом ладонь, давал убедиться в полноценности
раздавленного ядра.
отбоя. Рядом с ним торговал орехами цебельдинский армянин, с которым Чунка
переговаривался по-турецки, потому что тот плохо знал русский язык. У того
товар шел медленнее, он не мог в одной ладони раздавить орех об орех.
Далековато цебельдинскому ореху до чегемского, далековато!
обычаю в городе никогда не называть свое село, ответил:
откуда ты родом. Он уже приканчивал свои орехи, когда в ряду, отведенном под
продажу орехов, фасоли, кукурузной муки, появился комсомольский патруль. Он
проверял у крестьян справки, что колхоз разрешил им выехать в город
продавать свой товар. Таким образом в те времена поддерживали в колхозах
трудовую дисциплину. Если справки не оказывалось, колхозник должен был
прекратить торговлю и ехать домой.
колхоза, но ему было лень туда идти за три километра. Да и проверяли редко.
Так что он надеялся -- пронесет. Но сейчас патруль приближался неумолимо.
продавцов, Чунка, раздраженный приближающейся неприятностью, бросил своему
соседу по-турецки:
слова Чунки, очень нехорошо посмотрел на него. Он стал переговариваться со
своими товарищами, все так же нехорошо посматривая на Чунку. Было ясно, что
он переводит на русский язык его слова.
того городского безумия, над которым легко смеяться в Чегеме, а здесь это
может плохо кончиться. Неприятное чувство усилилось, когда после переговоров
со своими товарищами этот парень одного из них куда-то услал. За милицией --
кольнула догадка.
что, когда очередь дошла до него, они пропустили его и сразу же приступили к
следующему. Вернее, приступил один из них, а тот, что понял его слова,
остался стоять возле него, положив на прилавок аккуратненькую ладошку с
чернильными пятнами на указательном пальце. При этом он не смотрел на Чунку,
а смотрел в ту сторону, куда ушел один из его товарищей за милицией.
этот теперь от него не отступится.
разжимая губ и продолжая смотреть туда, куда он смотрел.
собственную унизительную тревогу.
удостаивая взгляда того, чью судьбу он решил.
в кулак и перехватив ее у локтевого сгиба левой рукой, выразительно потряс
ею у самого лица этого парня. Тот, не шелохнувшись, продолжал смотреть
вперед.
пожилой милиционер с патрульным комсомольцем, и тот, что стерег Чунку,
отошел с милиционером на несколько шагов.
этот комсомол... чего подскакивает.
шутливые, сейчас каким-то образом наполняются грозным смыслом бессмысленного
безумия.
определил, что тот абхазец. Блеснула надежда. Сейчас, подумал он, главное,
-- не выдать, что я тоже абхазец.
патрульного комсомольца, и тот пошел догонять своих товарищей, даже не
взглянув на Чунку.
абхазским акцентом.
стараясь внушить ему, что сам не придает своим словам никакого значения и
призывает его к тому же.
возможность.
дороге откроет ему, что он абхазец.
приду.
покинули базар, Чунка сказал ему по-абхазски:
ясно было и так.