Чтение 32–й страницы книги ~Шум и ярость~

как отец. Мне работать надо было. Но, конечно, если вы желаете, чтобы я
за ней следом ходил и надзирал, то я брошу магазин и наймусь на ночную
работу. Тогда я смогу следить за ней днем, а уж в ночную смену вы Бена
приспособьте.

- Я знаю, что я тебе только в тягость, - говорит она и плачет в поду-
шечку.

- Это для меня не ново, - говорю. - Вы твердите мне это уже тридцать
лет. Даже Бен уже, должно быть, это усвоил. Так хотите, чтобы я погово-
рил с ней об ее поведении?

- А ты уверен, что это принесет пользу? - говорит матушка.

- Ни малейшей, если чуть я начну, как вы уже сошли к нам и вмешивае-
тесь, - говорю. - Если хотите, чтоб я приструнил ее, то так и скажите, а
сама в сторонку. А то стоит мне взяться за нее, как вы каждый раз суе-
тесь, и она только смеется над нами обоими.

- Помни, она тебе родная плоть и кровь, - говорит матушка.

- Само собой, - говорю. - Только эту плоть умертвить бы немножко. И
чуточку бы крови пустить, была б моя воля. Раз ведешь себя как негритян-
ка, то и обращение с тобой как с негритянкой, независимо кто ты есть.

- Я боюсь, что ты погорячишься, - говорит матушка.

- Зато уж вы, - говорю, - со своими методами многого добились. Так
желаете, чтобы я занялся ею? Да или нет? Мне на службу пора.

- Ох, знаю я, что жизнь твоя тратится в каторжном труде на всех нас,
- говорит матушка. - Ты знаешь сам, что, будь моя воля, у тебя была бы
сейчас своя собственная контора и часы занятий в ней, приличествующие
Бэскому. Ты ведь Бэском, не Компсон, несмотря на фамилию. Я знаю, что
если бы отец твой мог предвидеть...

- Что ж, - говорю, - отец тоже имел право давать иногда маху, как
всякий смертный, как простой даже Смит или Джонс.

Она снова заплакала.

- Каково мне слышать, что ты не добром поминаешь своего покойного от-
ца, - говорит.

- Ладно, - говорю, - ладно. Пускай по-вашему. Но поскольку конторы у
меня нет, то мне сейчас надо на службу, на ту, какая у меня есть. Так
хотите, чтобы я поговорил с ней?

- Я боюсь, что ты погорячишься, - говорит матушка.

- Ладно, - говорю. - Тогда не буду.

- Но надо же что-то делать, - говорит матушка. - Ведь иначе люди бу-
дут думать, что я сама ей разрешаю прогуливать уроки и бегать по улицам
или что я бессильна воспретить ей... О муж мой, муж мой, - говорит. -
Как мог ты. Как мог ты покинуть меня в моих тяготах.

- Ну-ну, - говорю. - Вы этак совсем расхвораетесь. Вы либо на день ее
тоже бы запирали, либо препоручили б ее мне и успокоились на том бы.

- Родная плоть и кровь моя, - говорит матушка и плачет.

- Ладно, - говорю. - Я займусь ею. Кончайте же плакать.

- Старайся не горячиться, - говорит она. - Не забывай, что она еще
ребенок.

- Постараюсь, - говорю. Вышел и дверь затворил.

- Джейсон, - мамаша за дверью. Я не отвечаю. Ухожу коридором. - Джей-
сон, - из-за двери снова. Я сошел вниз по лестнице. В столовой никого,
слышу - Квентина в кухне. Пристает к Дилси, чтобы та ей налила еще кофе.
Я вошел к ним.

- Ты что, в этом наряде в школу думаешь? - спрашиваю. - Или у вас се-
годня нет занятий?

- Ну, хоть полчашечки, Дилси, - Квентина свое. - Ну, пожалуйста.

- Не дам, - говорит Дилси, - и не подумаю. В семнадцать лет девочке
больше чем чашку нельзя, да и что бы мис Кэлайн сказала. Иди лучше
оденься, а то Джейсон без тебя уедет в город. Хочешь опять опоздать.

- Не выйдет, - говорю. - Мы сейчас с этими опозданиями покончим.

Смотрит на меня, в руке чашка. Отвела с лица волосы, халатик сполз с
плеча.

- Поставь-ка чашку и поди на минуту сюда, в столовую, - говорю ей.

- Это зачем? - говорит.

- Побыстрее, - говорю. - Поставь чашку в раковину и ступай сюда.

- Что вы еще затеяли, Джейсон? - говорит Дилси.

- Ты, видно, думаешь, что и надо мной возьмешь волю, как над бабушкой
и всеми прочими, - говорю. - Но ты крепко ошибаешься. Говорят тебе, чаш-
ку поставь, даю десять секунд.

Перевела глаза с меня на Дилси.

- Засеки время, Дилси, - говорит. - Когда пройдет десять секунд, ты
свистнешь. Ну, полчашечки, Дилси, пожа...

Я схватил ее за локоть. Выронила чашку. Чашка упала на пол, разби-
лась, она дернула руку, глядит на меня - я держу. Дилси поднялась со
своего стула.

- Ох, Джейсон, - говорит.

- Пустите меня, - говорит Квентина, - не то дам пощечину.

- Вот как? - говорю. - Вот оно у нас как? - Взмахнула рукой. Поймал и
эту руку, держу, как кошку бешеную. - Так вот оно как? - говорю. - Вот
как оно, значит, у нас?

- Ох, Джейсон! - говорит Дилси. Из кухни потащил в столовую. Халатик
распахнулся, чуть не голышом тащу чертовку. Дилси за нами ковыляет. Я
повернулся и захлопнул дверь ногой у Дилси перед носом.

- Ты к нам не суйся, - говорю.

Квентина прислонилась к столу, халатик запахивает. Я смотрю на нее.

- Ну, - говорю, - теперь я хочу знать, как ты смеешь прогуливать,
лгать бабушке, подделывать в дневнике ее подпись, до болезни ее дово-
дить. Что все это значит?

Молчит. Застегивает на шее халатик, одергивает, глядит на меня. Еще
не накрасилась, лицо блестит, как надраенное. Я подошел, схватил за ру-
ку.

- Что все это значит? - говорю.

- Не ваше чертово дело, - говорит. - Пустите.

Дилси открыла дверь.

- Ох, Джейсон, - говорит.

- А тебе сказано, не суйся, - говорю, даже не оглядываясь. - Я хочу
знать, куда ты убегаешь с уроков, - говорю. - Если б на улицу, то я бы
тебя увидел. И с кем ты убегаешь? Под кусточек, что ли, с которым-нибудь
из пижончиков этих прилизанных? В лесочке с ним прячетесь, да?

- Вы - вы противный зануда! - говорит она. Как кошка рвется, но я
держу ее. - Противный зануда поганый! - говорит.

- Я тебе покажу, - говорю. - Старую бабушку отпугнуть - это ты уме-
ешь, но я покажу тебе, в чьих ты сейчас руках.

Одной рукой держу ее - перестала вырываться, смотрит на меня, глазищи
широкие стали и черные.

- Что вы хотите со мной делать?

- Сейчас увидишь что. Вот только пояс сниму, - говорю и тяну с себя
пояс. Тут Дилси хвать меня за руку.

- Джейсон, - говорит. - Ох, Джейсон! И не стыдно!

- Дилси, - Квентина ей, - Дилси.

- Да не дам я тебя ему. Не бойся, голубка. - Вцепилась мне в руку.
Тут пояс вытянулся наконец. Я дернул руку, отпихнул Дилси прочь. Она
прямо к столу отлетела. Настолько дряхлая, что еле на ногах стоит. Но
это у нас так положено - надо же держать кого-то в кухне, чтоб дочиста
выедал то, что молодые негры не умяли. Опять подковыляла, загораживает
Квентину, за руки меня хватает.

- Нате, меня бейте, - говоритm - если сердце не на месте, пока не
ударили кого. Меня бейте.

- Думаешь, не ударю? - говорю.

- Я от вас любого неподобства ожидаю, - говорит.

Тут слышу: матушка на лестнице. Как же, усидит она, чтоб не вме-
шаться. Я выпустил руку Квентинину. Она к стенке отлетела, халатик запа-
хивает.

- Ладно, - говорю. - Временно отложим. Но не думай, что тебе удастся
надо мной взять волю. Я тебе не старая бабушка и тем более не полудохлая
негритянка. Потаскушка ты сопливая, - говорю.

- Дилси, - говорит она. - Дилси, я хочу к маме.

Дилси подковыляла к ней.

- Не бойся, - говорит. - Он до тебя и пальцем не дотронется, покамест
я здесь.

А матушка спускается по лестнице.

- Джейсон, - голос подает матушка. - Дилси.

- Не бойся, - говорит Дилси. - И дотронуться не пущу его. - И хотела
погладить Квентину. А та - по руке ее.

- Уйди, чертова старуха, - говорит. И бегом к дверям.

- Дилси, - мамаша на лестнице зовет. Квентина мимо нее вверх взбега-
ет. - Квентина, - матушка ей вслед. - Остановись, Квентина.

Та и ухом не ведет. Слышно - бежит уже наверху, потом по коридору.
Потом дверь хлопнула.

Матушка постояла. Стала спускаться дальше.

- Дилси, - зовет.

- Слышу, слышу, - Дилси ей, - сейчас. А вы, Джейсон, идите выводите
машину. Обождете ее, довезете до школы.

- Уж можешь быть спокойна, - говорю. - Доставлю и удостоверюсь, что
не улизнула. Я взялся, я и доведу это дело до конца.

- Джейсон, - мамаша на лестнице.

- Идите же, Джейсон, - говорит Дилси, ковыляя ей навстречу. - Или хо-
тите и ее разбудоражить? Иду, иду, мис Кэлайн.

Я пошел во двор. Слышно, как Дилси на лестнице:

- Ложитесь сейчас же обратно в постельку. Знаете ведь сами, что
нельзя вставать, пока не отхворались! Идите ложитесь. А я ее отправлю
сейчас в школу, чтоб не опоздала.