справиться с замком и выбрался следом.
распластав руки, словно парящая птица. Приблизившись к нему, Сан-Саныч
робко тронул лежащего.
корточки. - Он ведь что-то нам кричал.
неотрывно глядел на ноги пешехода, на его брюки, на его обувь. Он УЗНАВАЛ
их!
человека. Маципура ему помог. Голова пешехода неловко мотнулась, и в ту же
секунду Регина вскрикнула. Лицо с разбитым подбородком и ссадинами на лбу
было знакомо всем пятерым. Перед ними лежал Дыбин Александр Евгеньевич,
следователь четвертого отделения милиции...
Никто из них ее не услышал.
темноте снова кто-то рыдал. Человек, впустивший их в вагон, поспешил
запереть замок.
- А если бы нас кто-нибудь преследовал?
вас только двое. Жертва, согласитесь, терпимая. То есть, если принять во
внимание общее количество людей.
не взорваться.
Единой сплоченной семьей.
это, Марковский натянуто спросил.
хрипотцу Семена.
отсутствие нарушили, но ни он, ни Анатолий Иванович не упомянули об этом
ни звуком. Самая большая глупость - читать мораль взвинченным людям. В
такой обстановке до бунта и хаоса пара шагов. Было слышно, как официант
Дима тормошит Семена.
Чтобы я еще раз вышел отсюда!.. - он всхлипнул и, должно быть, замотал
головой. - Никогда и ни за что!
задела чье-то колено, но он не придал этому значения.
рассказать официант, но его тут же стали перебивать другие. Разобраться в
этом гомоне оказалось достаточно сложно, и Марковский тщетно пробовал
навести порядок. Успокоилось все само собой по прошествии некоторого
времени. Спорщики отрезвели, раздражение угасло. Всхлипывающий Семен
мало-помалу ожил, а, придя в себя, поведал печальную историю Павла
Константиновича.
особенно не задерживаясь, и в третьем по счету вагоне обнаружили три или
четыре купе, занятые людьми. И даже не занятые, а набитые. В каждом из них
насчитывалось не менее дюжины пассажиров. И так же, как Марковскому с
Федором Фомичем, двери им не открыли. Разговор состоялся при наличии
осязаемой границы, что, в сущности, ничего не меняло, ибо увидеть друг
друга они не сумели бы в любом случае. Люди, укрывшиеся в купе, сообщили,
что связи с машинистами нет и дверь в локомотивный отсек
забаррикадирована. Бригадира они тоже пытались искать, но безуспешно.
Запереться в купе их заставили обстоятельства. Вернее сказать, паника.
Кому-то почудилось, что в вагон из раскрытого окна вползает нечто огромное
и мохнатое. Тогда-то они и бросились бежать. Попрятались кто где успел. А
в коридоре тем временем в самом деле ворочалось что-то тяжелое, скребущее
о стены множественными когтями. Других звуков они не слышали. Правда,
многие поминали о странном кисловатом запахе, но с этим соглашались не
все. Гипотезы так же выдвигались самые сумасшедшие. Говорили о ядерном
ударе и ослепившей всех радиации, всерьез уверяли, что поезд вторгся в
царство Тартара. В одном из купе пленники успели крепко принять, и от них
разведчикам довелось услышать самый симпатичный прогноз. Дело, по их
уверениям, обещало закончиться повальным контактом с инопланетной
цивилизацией, и кое-кто начинал уже чувствовать чужеродное вторжение в
сознание. Сразу после контакта поезд намеревались вернуть на Землю, в
конечный пункт прибытия. Обитатели купе не сомневались, что каждый
пассажир приобретет в результате какой-нибудь дар, а некоторых даже
заберут на другие планеты в качестве первых дипломатов. Впрочем, гомонили
вразнобой, и никто до конца не был уверен в правдивости предлагаемой
версии.
насчет окна... - Семен закашлялся, поперхнувшись дымом. Ругнувшись, стал
чиркать спичкой о коробок.
Федор Фомич почти воочию увидел, как он раскуривает папиросу.
рассказчик. - Я, понятное дело, отговаривал Павлуху, но куда там.
Строптивый мужик... А в этих мохнатиков, между прочим, он сразу не
поверил. Врут, - заявил. Перепугались, мол, и врут. Это про пассажиров-то.
Вот, стало быть, и пошли проверять, брехня или нет. Открыли дверь в
тамбур, а там и окошко нащупали. Я-то сразу сообразил, что дело нечисто,
потянул его назад, а он давай отбрыкиваться. Здоровый, лось! Разве ж мне с
ним было управиться?
Открой-ка окно даже в такси или там в самолете - такой ветрило задует! А
тут ничего. Воздух стоялый и действительно кислятиной отдает. Павло думать
не стал, сразу наружу полез. Вроде как на крышу. Я его за это, стало
быть... за спину, значит, поддерживаю, а он туда карабкается. Помню еще,
сказал вдруг: "Сема, а ведь мы на месте стоим!.." А потом задергал так
ногами и пяткой меня в живот. Я поначалу и не понял ничего, присел от
боли. А когда снова его тронул, он уже и не движется. То есть, движется,
но не ко мне, а туда, значит, - в окно. И медленно так, словно его кто на
лебедке тянет. Я за ноги-то потянул, да где там! А тут еще кислятиной в
лицо такой дохнуло, что хоть стой, хоть падай. И все из этого клятого
окна. Хорошо, вовремя успел отскочить. Юркнул за дверь и слышу: вроде
стучит что-то по стене, а потом и по полу - ближе и ближе. И даже не
стучит, а вроде как ладонью шарит. Только ладонь - не наша человеческая, а
с собаку величиной. Потом и к дверям подобрались. Ощупали все вокруг и
мягонько так надавили. У меня аж мурашки по коже побежали. Я ведь тоже
давлю - да еще как! Со всей моей моченьки. А оно вроде и не замечает. И
дверь по сантиметру, по сантиметру ко мне подается...
Махнул через все три вагона и сюда, значит.
заплачет - дай только повод. Марковский это понял и потому ответил не
сразу.
пугать людей больше, чем следовало, но с другой стороны после рассказа
Семена скрывать что-либо не имело никакого смысла. - Мы провели
эксперимент, который здесь предлагался. Результаты не слишком
обнадеживают, но...
Загремели опрокидываемые стулья. Кто-то упал на пол и тут же заблажил.
Вероятно, на него наступили. Марковский оказался единственным не утерявшим
самообладания.
Вешалку для швабры?
Аллочки вибрировал вконец расстроенной струной.
Каменистый Артем
Прозоров Александр
Посняков Андрей
Василенко Иван
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия