волнение из-за любой ерунды. Однако судьба испытывала мою чувствительность
так часто и жестоко, что теперь пронять меня чем-либо трудно. К тому же
Конфуций говорит: "У сдержанного человека меньше промахов".
умник, но изречение ей не понравилось.
хочу всю свою жизнь построить на одних промахах -- по-моему, прекрасней
этого ничего нет.
китайцы и японцы верят, что наша душа живет не единожды, а много раз, меняя
телесные оболочки. В зависимости от ваших поступков вы можете в следующей
жизни получить повышение или же, наоборот, быть разжалованы в гусеницу или,
скажем, ч-чертополох. И в этом смысле промахи крайне опасны -- каждый из них
отдаляет от гармонии и, стало быть, понижает ваши шансы переродиться во
что-нибудь более достойное.
стала заявлять протест -- так поразила ее воображение восточная теория.
крыльями. Или нет, в ласточку! А возможно заранее определить, кем родишься в
следующий раз?
когда жизнь уже почти вся прожита. Один из буддийских вероучителей
утверждает, что с возрастом лицо человека обретает черты, подсказывающие,
кем или чем он появится на свет в следующем рождении. Вы не находите, что
наш Д-дож, например, удивительно похож на филина? Если в своем следующем
рождении, пролетая легкокрылой ласточкой над темным лесом, вы услышите
уханье -- будьте осторожны. Очень возможно, что это перерожденный господин
Просперо снова заманивает вас в свои сети.
крючковатым носом и несоразмерно пухлыми щечками и в самом деле был похож на
филина.
про Просперо -- это важно. Обмакнула стальное перо в чернильницу, застрочила
дальше.
Горгоне. А вот он меня, по-моему, ревнует! Я это чувствую, я знаю наверняка.
Женщины в таких вещах не ошибаются. Ему досадно, что я уже не смотрю на него
тоскливыми овечьими глазами, как прежде. Сегодня вечером он не обращал
внимания ни на ту, ни на другую, а смотрел только на меня. Обе дурочки
страшно бесились, и это, не скрою, было приятно, но мое сердце не забилось
чаще. Новое мое стихотворение он превознес до небес. О, каким блаженством
эта похвала была бы для меня еще совсем недавно! А нынче я нисколько не
обрадовалась, потому что отлично знаю -- стихотворение посредственное.
Сегодня кроме всегдашнего Калибана, разочарованные вопли которого просто
комичны, крутить колесо отважились даже Петя и Критон (первый -- густо
покраснев, второй -- смертельно побледнев; любопытная психологическая
деталь: после благополучного исхода Петя сделался белее простыни, а Критон
раскраснелся). Труполюбивый прозектор Гораций, бросая шарик, подавил зевок
-- я явственно это заметила. Сирано даже позволил себе созорничать: пока
рулетка вертелась, он напевал шансонетку "Покружись, душа-девица". Дож
наблюдал эту браваду молча, с насупленным челом. Он не может не понимать,
что затея с колесом фортуны оказалась неудачной. Смерть явно не желает
унижать себя, участвуя в этом дешевом аттракционе.
Розенкранц всякий раз выразительно косится в мою сторону. Далее этого его
ухаживания не идут. Я замечаю, что они с Гильденстерном часто
переглядываются между собой, словно разговаривают глазами. По-моему, они
отлично понимают друг друга без слов. Я где-то читала, что у близнецов такое
бывает. Один только взглянул, а другой уж протягивает ему портсигар. И еще:
когда шарик скачет по ячейкам, каждый из них смотрит не на колесо, а лишь на
брата -- угадывает результат по выражению лица, так похожего на свое
собственное.
завтрашней пятницы. Мы все над ним подтруниваем, а он надменно молчит и лишь
улыбается с видом уверенного превосходства. Сразу видно, что, с его точки
зрения, все прочие соискатели -- ничтожества и только он один достоин стать
возлюбленным Смерти. Калибан, разозленный очередной неудачей с колесом,
обозвал гимназиста "наглым щенком". Чуть не дошло до дуэли.
саму. Когда "любовники" начали расходиться, к ней, светловолосой вакханке,
подошел Дож и взял двумя пальцами за подбородок.
его руки розовыми губами и прошептала:
молящим взглядом тонкую фигурку непредсказуемой и прихотливой чаровницы.
из дому раньше обычного -- такой уж это был вечер: вкрадчивый и щемящий, он
сулил что-то не то очень хорошее, не то, наоборот, страшное, а может быть,
одновременно очень хорошее и очень страшное.
обманчиво ясное сентябрьское небо, накрывшее город полупрозрачной фарфоровой
чашей.
бояться смерти. Вышла на балкон, распахнула чугунную дверцу, ведущую в
пустоту, и встала на самом краешке, прислушиваясь к быстрому стуку сердца.
Звуки, несущиеся снизу, с улицы, были многозначительно гулкими, стекла
лучились нервными бликами, а внизу растопырил крылья ангел, плененный
Мебиусом и сыновьями.
тем, как раскроется бархатный занавес ночи. Вечером чуткий слух Коломбины
уловил пока еще нестройные, но все равно волшебные звуки мистического
оркестра, и усидеть дома уже не было мочи.
волны тревожно-сладостной увертюры, и с каждым шагом рокочущая мелодия
делалась все слышней.
цвета траура. Смиренная гимназистка, постигающая науку смерти, надела
скромное черное платье с узким белым воротничком, лиловый фартук с
похоронной каймой, волосы же сплела в две весталочьи косы и перетянула
багряной лентой.
день, навеки смоченный кровью мечтательного и прекраснодушного Пьеро,
которого жестокие Арлекины приколотили гвоздями к доскам девятнадцать
столетий назад. Оттого, что алые капли никак не высохнут, все сочатся, все
стекают по кресту, переливаясь и посверкивая на солнце, пятый день седмицы
наполнен неверным, мерцающим отсветом беды.
завершилась, и раздалась первая сольная ария этой зловещей оперы -- ария до
того нелепая и комичная, что грезэрка чуть не рассмеялась. Помнилось, что
ночь над ней подшутила: пригласила на трагедию, а вместо этого разыграла
фарс.
фонарем, стоял старый, облезлый шарманщик в красной феске и синих очках. Он
яростно крутил ручку своего скрипучего инструмента и во все горло, отчаянно
фальшивя, орал дурацкую песню -- должно быть, собственного сочинения.
как остальные вирши. Луженая глотка старательно выводила его снова и снова:
бросила потешному старику монету и подумала: этакому пессимисту, да еще и
поэту, прямая дорога к нам в "любовники".
собравшимся. -- И если избранник опять не будет назван, я изобрету новый
ритуал.
круг, и каждый из них был отринут Смертью.
Сирано. -- Во воем виновата медицинская карета, что вернула к жизни принца
Контровский Владимир
Самойлова Елена
Шилова Юлия
Круз Андрей
Сертаков Виталий
Корнев Павел