Чтение 32–й страницы книги ~Следователь по особо важным делам~

- Пусть страдают. - Она положила руку на мою, Игорь, у тебя усталый вид.

- Ерунда.

- Нет, серьезно. Неприятности?

- Да чепуха...

- У тебя, как у моего Кешки, все видно по глазам.

Разобьет что-нибудь или брюки порвет-я понимаю сразу.

А если двойку схватил - и говорить нечего.

Я всегда считал, что умею скрывать свои эмоции. Неужели заблуждался?
Или просто она меня здорово чувствует... Наверное, так.

- Надюша, давай сегодня веселиться. Выставляю бутылку "Тетры".

- И я одну. Но с условием: ты мне расскажешь, какая у тебя печаль.

- Если будет желание.

Может быть, я все-таки и не завел бы разговор о ее необдуманном
поступке, если бы она между жульеном и котлетой по-киевски вдруг не
заявила:

- Славный этот парень, главный агроном совхоза. Как его, Ильюшин, что
ли?

- Ильин, - поправил я, едва не подавившись.

- Ты, конечно, знаешь, как мы чуть не потонули?

- В общих чертах. - По-моему, у меня было очень мрачное выражение лица.

- Мало того, что он отвез меня в Североозерск и устроил в гостиницу.
Представляешь, настоящий джентльмен!

Вечером пригласил в кино. А на следующий день проводил до аэропорта.
Ты, надеюсь, не ревнуешь?.

- Очень мило с его стороны,

- Неужели ревнуешь?

- Я не ревную.

- Говори! На тебе лица нет.

- Давай не будем об этом. Хотя бы сегодня,

- Отчего же? Я не хочу, чтобы ты сердился.

Ну что ж, придется, видимо, объясниться. Как ни жаль первой встречи.

Я отставил тарелку:

- Надюша, пойми меня правильно...

- Я, кажется, всегда понимала тебя именно так.

В очень осторожных выражениях и тоне я поведал ей, что приезд в
Крылатое и, самое главное, поездка и общение с Ильиным доставили мне
неприятности по службе. Что я, когда веду расследование, да и вообще,
должен быть вне всяких подозрений, а главный агроном проходит по делу пока
что как свидетель, но кто знает...

Поняла Надя или нет, но растерялась, это точно.

- В общем, дура я, - вздохнула она. - Ничего не скажешь. Но почему ты
меня раньше не предупредил?

- Мне казалось это само собой разумеющимся.

- Игорь, милый, а на работе очень плохо?

- Как тебе сказать. Не смертельно, конечно. Рассосется потихонечку.

Чем больше мы об этом говорили, тем сильнее она расстраивалась. Вечер,
о котором я мечтал во время длинных ночей в Крылатом и Вышегодске, все
больше тускнел.

Утешить Надю было трудно. И я - спекулятивная натура человеческая! -
решил обернуть создавшуюся ситуацию в свою пользу.

- Видишь ли, Надюша, - сказал я осторожно, - мы ведь не
зарегистрированы еще...

- Неужели людям обязательно нужны документы?

- Увы, милая. Теперь сама видишь, что я настаиваю на этом не просто
так. Могут персональное дело за аморальность...

Надя вздохнула. Вопрос был затронут самый больной.

Она замолчала, что-то чертила ножом на салфетке, и я понимал, что мысли
ее далеко отсюда. Там, где Кешка, которого я никогда не видел, где Дикки -
свидетель наших встреч в скверике напротив ее дома.

- Наденька, - дав ей время подумать, мягко сказал я, - пора наконец все
привести в порядок.

- Пора, дорогой. Но как трудно и мучительно. - Она опустила подбородок
на свои длинные холеные пальцы. - Если бы ты знал!

У меня защемило сердце.

- Я знаю. И многое бы отдал, чтобы избавить тебя от этого. Но тут-как
хирургическая операция. Лучше решиться сразу, чтобы не растягивать болезнь
на неопределенный срок.

Она встрепенулась:

- Да-да, пожалуй, ты прав. Надо решиться...

В тот вечер мы об этом больше не говорили. Надя была внимательна и
нежна, как никогда. Мы говорили о зверятах Кешки. Надя смешно копировала
спящего ежа Пифа, раскатистый голос попугая Ахмеда. Мне показалось, что в
этот день Надя решила всерьез взяться за наши дела

До праздников я занимался с прокурором саратовским делом. Седьмое
ноября мы встретили с Надей среди ее сослуживцев в кафе "Лира", которое
Дом моделей "закупил"

совместно с какой-то проектной организацией. Это была традиция. Там
работали в основном молодые парни, в Доме моделей - девушки. На вечере мы
оказались чуть ли не самыми пожилыми. Я надеялся наконец познакомиться с
Агнессой Петровной. Но ее не было...

Вскоре после праздника у меня раздался звонок. Вежливый, тихий голос, с
едва заметным грассированием:

- Товарищ Чикуров? Простите, не знаю вас по имениотчеству...

- Игорь Андреевич.

- Игорь Андреевич, вас беспокоит Яшин. Вы не можете приехать ко мне в
институт, если, разумеется, у вас есть время?

- Конечно, конечно.

- Пожалуйста, приезжайте... Надо обсудить кое-какие вопросы.

Я незамедлительно отправился на площадь Маяковского.

Вячеслав Сергеевич - высокий сухопарый мужчина лет пятидесяти. Немного
сутулый. Мне показалось, что сутулость его от того, что он, слушая
собеседника, слегка наклонялся к нему, приставив к уху ладонь.

Яшин провел меня в небольшой кабинетик, усадил на стул.

Я заметил, что телефонный аппарат у него необычный.

С какой-то приставкой. Наверное, из-за тугоухости. Вячеслав Сергеевич
достал из стола пакет фотобумаги большого формата. И произнес своим мягким
голосом фразу, которая буквально ошеломила меня:

- Я был в Североозерске. Эксгумацию трупа мы произвели. Чтобы иметь
более полное представление о характере ранения Залесской, я изъял шейную
часть и провел окончательное исследование уже здесь. По нашему мнению,
сама Залесская нанести себе такое ранение не могла...

-Уже потом, когда я вспоминал этот момент, мне показалось, что
ошеломило меня не то, что Залесская убита, а то, что я с самого начала, с
того момента, когда ознакомился с делом, смутно чувствовал несвязность
всей картины в целом.

Яшин, видя мое изумление, вынул из пакета фотосним.

ки. Он перебрал их, протянул один из них мне. Отпечаток рентгенограммы
шейной области.

- Я бы еще мог сомневаться, но вот после этого - никаких сомнений нет.
Обратите внимание. Вот четыре насечки на передней части третьего шейного
позвонка. Это следы бритвы.

- Отлично вижу.

- Смотрите, линии строго параллельны. Значит, режущие движения были
произведены при помощи грубой фиксации головы.

- Постойте, но ведь это она сама могла...

- Ни в коем случае, - мягко перебил он меня, - При первом движении были
рассечены яремные вены и сонная артерия. Уже это вызвало у меня сомнение в
самоубийстве.

С какой силой надо себя резануть, чтобы нанести одним махом такую рану!
Дальше. Допустим, она еще и еще раз провела бы бритвой. Но тогда насечки
были бы хаотичными... А тут, посмотрите внимательно, мы специально
проставили масштаб, строго параллельно. Вывод простой: голова была прижата
к подушке. Но это не все. Вот еще рентгеновские снимки. Глядите, между
третьим и четвертым позвонком застрял посторонний предмет. Мы его извлекли.

Осколок бритвы. А вот, видите, он точно соответствует выемке в лезвии.
Той самой бритвы, которая найдена возле трупа.

У меня вертелась на языке масса вопросов. И прежде всего - как же
первый судмедэксперт мог допустить такую грубую ошибку? Но перебивать
Яшина не решился.

- Вот что интересно. Осколок бритвы находился сбоку шеи, с правой
стороны. Обратите внимание-с правой. Мы произвели исследование. Залесская
не была левшой. Значит, если бы она наносила ранение сама, то осколок мог
быть только с левой стороны.

- Да, - пробормотал я. - Она лежала на полу, лицом вниз. Правая рука на
кровати. Возле руки-бритва. Действительно, несоответствие.

А Вячеслав Сергеевич продолжал:

- Трассологические исследования показывают, что подтеки крови
первоначально идут от шеи к затылку. Значит, в момент ранения она лежала
на спине. Также видно и на простыне. Они успели застыть. Выходит, по
истечении времени положение трупа было изменено.

- Понятно... Но как мог ошибиться судмедэксперт?!

Вы знаете, что он недавно защитил диссертацию как раз по ранениям в
области шеи?

Вячеслав Сергеевич улыбнулся:

- Бывает. Я разговаривал с ним. И его ошибка не такая уж невозможная
вещь. Множественные надрезы кожи у краев раны-типичный хрестоматийный
пример. В учебнике указано. Самоубийца пробует, сразу не решается. Потом,
положение трупа вполне напоминает самоубийство. Ну а насчет
кандидатской... Я ведь тоже кандидат медицинских наук. Но только в своей
области. Хотя мне как патологоанатому нужно знать много, увы, объять