зал. Гюнвальд Ларссон продолжал наблюдение, укрывшись за товарным фургоном
на Лестмакаргатан.
к высокой блондинке в синей форме.
А то и подальше, теперь многие в Африке отдыхают. Стокгольм его, понятно,
сейчас не устраивает - как только Мальмстр"м и Мурен смекнут, что он их
продал, ему несдобровать.
ли? - получил билет и сунул его в карман пиджака.
Гюнвальд Ларссон проводил его взглядом и вошел в кассовый зал.
карточки.
если купил - куда?
блондинка.- А зачем это вам?
удостоверение, потом на Гюнвальда Ларссона и сказала:
до Й"нч"пинга на самолет, который вылетает в 15.40. На аэродром, вероятно,
поедет на автобусе, он спрашивал расписание. Автобус отходит от площади
Сергеля без пяти три. А что, граф...
И"нч"пинг. Потом вспомнил его анкетные данные: ну конечно, ведь он там
родился, и там по-прежнему живет его мать.
спеша шагал Трезор Мауритсон Хольм фон Бранденбург.
телефон-автомат, чтобы созвониться с Колльбергом.
всевозможными отмычками, чтобы открыть дверь квартиры на Армфельтсгатан.
Правда, не мешало бы, кроме того, запастись ордером на обыск за подписью
прокурора Ульссона. Однако их ничуть не тревожил тот факт, что они нарушают
порядок. Расчет был прост: если в квартире Мауритсона найдется что-нибудь
для Бульдозера, тот на радостях не станет придираться. А не найдут ничего -
ему необязательно знать о нарушении.
правда, не в Африку, но все же достаточно далеко, чтобы они могли работать
без помех.
Мауритсона не представляла исключения, и Колльберг в несколько минут
справился с замком. Правда, дверь еще запиралась двумя цепочками и
задвижкой, но только изнутри. Очевидно, хозяин опасался гостей поназойливее,
чем простые побирушки и разносчики, от которых его ограждала строгая надпись
на эмалированной табличке, привинченной к дверному косяку.
шикарное впечатление Обстановка довольно дорогая, правда с налетом
безвкусицы.
благородное дерево: книжные полки, шкаф, встроенный секретер. Одну полку
занимали дешевые книжонки, на других стояли всякие безделушки - сувениры,
фарфоровые фигурки, вазочки, блюдечки. На стенах висели олеографии и
репродукции, какие можно приобрести в третьеразрядных магазинчиках.
однако подбор был случайный, материал, цвет, узоры плохо сочетались.
надо даже принюхиваться к бутылкам за зеркальными дверцами, чтобы уже стало
дурно. Лицевая сторона обтянута материей с каким-то странным узором: на
черном фоне желтые, зеленые, розовые фигуры, не то инфузории, не то
сперматозоиды, увиденные в микроскоп. Тот же узор, только масштабом
поменьше, повторялся на пластике столика.
остатки шведского десертного, нетронутая поллитровка пунша и порожняя
бутылка из-под джина "Бифитер". Он поежился, закрыл дверцы и прошел в
следующую комнату.
она, вероятно, была задумана как маленькая столовая. Окно-фонарь выходило на
улицу. У стены стояло пианино, в углу - приемник и проигрыватель.
"Лунную сонату",- сказал Гюнвальд Ларссон.
работу всерьез. Начали со спальни. Пока Гюнвальд Ларссон хозяйничал в
стенном шкафу, Колльберг изучал ящики письменного стола. Долго они трудились
молча, наконец Колльберг нарушил тишину:
он вылетел с Арланды. Как раз перед моим уходом Бульдозеру позвонили и
доложили. Он жутко расстроился.
часто расстраиваться. Впрочем, Бульдозер подолгу не унывает, сам знаешь. Ну
и как Рус провел дни своего отгула?
Мурена,- ответил он.- В первый вечер, это, значит, позавчера, ходил с девой
в кабак, потом они купались ночью нагишом.
слонялся по улицам один, по видимости без определенной цели. Попозже
отправился в другой кабак, с другой девой, но в озере больше не купался, а
повез ее к себе в Мерсту. Сегодня утром подбросил ее на такси до Уденплан,
там они расстались. Потом опять шлялся один, зашел в несколько магазинов,
вернулся в Мерсту, переоделся и поехал на аэродром. Словом, ничего
захватывающего и, уж во всяком случае, ничего криминального.
составить протокол о нарушении приличий.
этими словами он направился в ванную, а Колльберг тем временем занялся
зеленой тумбочкой, которая служила ночным столиком.
платки, запонки, пустые спичечные коробки, половина шоколадки, несколько
булавок, градусник, мятные таблетки, ресторанные счета и магазинные чеки,
мужская санитария, шариковые ручки, открытка из Щецина с текстом: "Водка,
женщины, постель - что еще надо. Стиссе", сломанная зажигалка и тупая финка
без чехла.
расставлены, в каждой руке по дымящемуся револьверу. "Перестрелка в Черном
ущелье"...
любительский снимок - на лодочной пристани сидит молодая женщина в шортах и
белой тенниске. Темные волосы, заурядное лицо. На обороте вверху было
написано карандашом: "М"йя, 1969". Пониже - синими чернилами и другим
почерком - "Монита".
глубже двух других - и позвал Гюнвальда Ларссона.
точило, а какое-нибудь новейшее приспособление для массажа?
уж кто не похож на любителя деревянных поделок. А может, просто стащил
где-нибудь? Или получил в уплату за наркотики?
особенного они не нашли - ни ловко спрятанных денег, ни уличительных писем,
ни оружия; самые сильнодействующие медикаменты - таблетки от головной боли
да сельтерская вода.
был включен и полон продуктов - видимо, Мауритсон уехал ненадолго.
Измученного диетой, вечно голодного Колльберга больше всего смущал копченый
угорь, даже в животе забурчало. Но он совладал с собой и решительно
повернулся спиной к холодильнику с его соблазнами.
этажа и протопали по лестнице в подвал.