Чтение 32–й страницы книги ~Почетный консул~

- А почему он был плохо пригнан? Надо всегда смотреть в корень. Чудо
похоже на преступление. Вы говорите, что взрыватель был небрежно пригнан,
но почем мы знаем, что это не богородица водила рукой, вставлявшей
взрыватель?

- И все же я предпочитаю верить, что нас держат в воздухе моторы -
пусть их производил и не "Роллс-Ройс", - а не божественное вмешательство.

Самолет снова нырнул в воздушную яму, и в салоне зажглась надпись,
предлагавшая застегнуть ремни. Доктору Пларру показалось, что полковника
слегка мутит. Он вернулся на свое место.

2

Доктор Пларр передал приглашения по телефону из аэропорта и стал ждать
своих гостей на террасе "Националя". Он набросал письмо на бланке
гостиницы в самых сдержанных выражениях - посол, как ему казалось, счел бы
их трезвыми и убедительными. Город просыпался к вечеру после долгого
послеобеденного отдыха. Вдоль набережной проехала вереница автомашин.
Белая обнаженная статуя в бельведере сияла в электрическом свете, а
реклама кока-колы горела алым светом, как лампадки у гробницы святого. С
берега Чако паром выкрикивал в темноту какое-то предостережение. Шел
десятый час - ужинать большинству жителей было еще рано, - и доктор Пларр
сидел на террасе один, если не считать доктора Беневенто и его жены.
Доктор Беневенто маленькими глоточками потягивал аперитив, словно
недоверчиво пробовал лекарство, прописанное конкурентом, а его жена,
суровая женщина средних лет, которая носила на груди большой золотой крест
как некий знак отличия, не пила ничего и наблюдала, как исчезает аперитив
супруга, с притворным долготерпением. Доктор Пларр вспомнил, что сегодня
четверг и доктор Беневенто, вероятно, пришел в отель прямо после осмотра
девушек матушки Санчес. Оба доктора делали вид, что не знают друг друга:
несмотря на долгие годы со времени его приезда из Буэнос-Айреса, доктор
Пларр все еще был в глазах доктора Беневенто пришлым пролазой.

Первым из его гостей пришел Хэмфрис. Он был в темном костюме,
застегнутом на все пуговицы, и в этот сырой вечер лоб его блестел от
испарины. Настроение его отнюдь не улучшилось, когда дерзкий москит впился
ему в лодыжку сквозь толстый серый шерстяной носок. Преподаватель
английского языка сердито шлепнул себя по ноге.

- Когда вы позвонили, я как раз собирался в Итальянский клуб, -
пожаловался он, явно возмущенный тем, что его лишили привычного гуляша.

Заметив на столе третий прибор, он спросил:

- Кто еще придет?

- Доктор Сааведра.

- Господи, зачем? Не понимаю, что вы находите в этом типе. Надутый
осел.

- Я подумал, что его совет может нам пригодиться. Хочу написать письмо
в газеты насчет Фортнума от имени Англо-аргентинского клуба.

- Вы смеетесь. Какого клуба? Его же нет в природе.

- А мы сегодня учредим этот клуб. Надеюсь, Сааведра согласится стать
почетным президентом, я буду председателем. Вы ведь не откажетесь взять на
себя обязанности почетного секретаря? Дел будет не слишком много.

- Это чистое безумие, - сказал Хэмфрис. - Насколько я знаю, в городе
живет еще только один англичанин. Вернее, жил. Я убежден, что Фортнум
скрылся. Эта женщина, наверное, стоила ему кучу денег. Рано или поздно мы
услышим о неоплаченных счетах в консульстве. А скорее всего, вообще ничего
не услышим. Посольские в Буэнос-Айресе, конечно, постараются замять это
дело. Блюдут честь своей так называемой дипломатической службы. Правды
ведь все равно никогда не узнаешь.

На это он постоянно и совершенно искренне сетовал. Правда была для него
сложным предложением, которое его ученики никак не могли разобрать
грамматически правильно.

- Да нет же, никто не сомневается, что его похитили, - сказал доктор
Пларр. - Вот это действительно правда. Я говорил с Пересом.

- Вы верите тому, что говорит полицейский?

- Этому полицейскому верю. Послушайте, Хэмфрис, не упрямьтесь. Мы
должны как-то помочь Фортнуму. Даже если он и повесил наш флаг вверх
ногами. Бедняге осталось жить всего три дня. Строго между нами, это посол
сегодня посоветовал мне составить обращение в газеты. Любое, лишь бы
привлечь какое-то внимание к Фортнуму. От имени местного Английского
клуба. Ну да, да, вы это уже говорили. Конечно, такого клуба нет. Когда я
летел назад, я подумал, что лучше назвать клуб Англо-аргентинским. Тогда
мы сможем воспользоваться именем Сааведры и у нас будет больше шансов
пробиться в газеты Буэнос-Айреса. Мы сможем сказать, как много Фортнум
сделал, чтобы укрепить наши отношения с Аргентиной. О его культурной
деятельности.

- Культурной деятельности! Отец его был отъявленным пьянчугой, и Чарли
Фортнум пошел в него. Помните тот вечер, когда нам пришлось тащить его на
себе в "Боливар"? Он ведь на ногах не держался. Все, что он сделал для
наших отношений с Аргентиной, - это женился на местной проститутке.

- Все равно мы не можем обречь его на смерть.

- Я бы и мизинцем не пошевелил ради этого человека, - заявил Хэмфрис.

Что-то происходило в зале "Националя". Метрдотель, который вышел на
террасу подышать воздухом перед началом вечернего столпотворения, поспешил
назад. Официант, направлявшийся к столику доктора Беневенто, с полпути
бросился на чей-то зов. За высокой стеклянной дверью ресторана доктор
Пларр заметил голубовато-серый переливчатый костюм Хорхе Хулио Сааведры -
писатель остановился, чтобы перекинуться словами со служащими.
Гардеробщица приняла у него шляпу, официант взял трость, директор
ресторана устремился из конторы к метрдотелю. Доктор Сааведра что-то
объяснял, указывая то на одно, то на другое; когда он вышел на террасу к
столику доктора Пларра, за ним тянулась целая свита. Даже доктор Беневенто
приподнялся со стула, когда доктор Сааведра косолапо проследовал мимо него
в своих сверкающих остроносых ботинках.

- Вот и великий писатель, - усмехнулся Хэмфрис. - Держу пари, никто из
них не читал ни слова из того, что им написано.

- Вероятно, вы правы, но его прадед был здешним губернатором, -
отозвался доктор Пларр. - У них в Аргентине сильно развита историческая
память.

Управляющий пожелал узнать, доволен ли доктор Сааведра тем, как стоит
столик; метрдотель шепнул доктору Пларру, что будет подано специальное
блюдо, которого нет в меню, - сегодня они получили из Игуазу свежую
лососину; найдется и dorado [сорт рыбы (исп.)], если эту рыбу предпочитают
гости доктора Пларра.

Когда служащие постепенно удалились, доктор Сааведра произнес:

- Какая глупость! Чего это они так суетятся?.. Я ведь только сказал,
что намерен описать "Националь" в одном из эпизодов моего нового романа. И
хотел объяснить, куда я хочу посадить своего героя. Мне нужно точно
установить, что находится в поле его зрения, когда его враг, Фуэраббиа,
ворвется с террасы с оружием в руках.

- Это будет детектив? - коварно спросил Хэмфрис. - Люблю хорошие
детективы.

- Надеюсь, я никогда не стану писать детективов, доктор Хэмфрис, если
под детективом вы подразумеваете эти абсурдные головоломки, нечто вроде
литературных ребусов. В моей новой книге я исследую психологию насилия.

- Снова у гаучо?

- Нет, не у гаучо. Это современный роман - мой второй экскурс в
политику. Действие происходит во времена диктатора Росаса [Росас, Хуан
Мануэль Ортас де (1793-1877) - фактический диктатор Аргентины с 1835 по
1852 год].

- Вы же, по-моему, сказали, что роман современный.

- Идеи современные. Если бы вы, доктор Хэмфрис, были не преподавателем
литературы, а писателем, вы бы знали, что романист должен несколько
отдалиться от своей темы. Ничто не устаревает быстрее, чем сегодняшний
день. Вы же не ожидаете от меня, чтобы я написал о похищении сеньора
Фортнума. - Он повернулся к доктору Пларру. - Мне нелегко было
освободиться вечером, произошла небольшая неприятность, но, когда вызывает
мой врач, я должен повиноваться. Так в чем же дело?

- Мы с доктором Хэмфрисом решили учредить Англо-аргентинский клуб.

- Отличная идея. А какова будет сфера его деятельности?

- Разумеется, область культуры. Литература, археология... Мы бы просили
вас стать его президентом.

- Вы оказываете мне честь, - произнес доктор Сааведра.

- Мне бы хотелось, чтобы одним из первых шагов нашего клуба стало
обращение к прессе по поводу похищения Фортнума. Если бы он был здесь, он,
конечно, тоже стал бы членом нашего клуба.

- Чем я могу вам помочь? - спросил доктор Сааведра. - С сеньором
Фортнумом я был едва знаком. Встретился раз у сеньоры Санчес...

- Я кое-что тут набросал... наспех. Я ведь не писатель, выписываю
только рецепты.

- Он сбежал. Только и всего, - вставил Хэмфрис. - Вероятно, сам все и
подстроил. Лично я отказываюсь подписывать.

- Тогда нам придется обойтись без вас, Хэмфрис. Но после опубликования
письма ваши друзья - если они у вас есть - могут задуматься, почему вы не
являетесь членом Англо-аргентинского клуба. Еще решат, что вас
забаллотировали.

- Вы же знаете, что никакого клуба нет.

- Нет, простите, такой клуб уже есть, и доктор Сааведра согласился быть
его президентом. Это наш первый клубный обед. И нам подадут прекрасную
лососину из Игуазу. Если не желаете стать членом клуба, ступайте есть
гуляш в своем итальянском притоне.