гусеницу, извивавшуюся на лице. Он напряг плечи, но руки висели свободно, и
он улыбался во весь рот. У меня в ушах застучала кровь. Кобры двинулись
вперед, закрывая собой свет и отбрасывая на ковер длинношеие тени. Их шаги
зловеще шуршали по ковру. Джина Прево, все еще хохоча, сидела со стиснутыми
кулаками. Не выпуская из рук тяжелого кресла, я отступал к окну...
лице Галана расползлась еще шире. Сквозь истерический смех Джина Прево
проговорила:
как фигуры с глазами-бусинками одновременно рванулись ко мне. Я замахнулся
тяжелым креслом и всадил его в окно. Звон стекла; деревянная рама треснула,
замок выскочил. Вытащив кресло, я развернулся и швырнул его в самую близкую
ко мне фигуру. В свете лампы что-то сверкнуло, и над моей головой со стуком
вонзился в оконную раму нож. Хватаясь за подоконник снаружи, я еще видел,
как он дрожит.., я прикрыл лицо рукой, чтобы не порезаться, и вывалился в
пустоту.
удар молотком по лодыжке - такой, что кажется, будто в ноге не осталось ни
одной целой кости. Шатаясь, я сполз по кирпичной стене на колени, испытывая
страшный приступ тошноты. Встать! Встать! Но в следующее мгновение - только
боль, ноги не держат, я ничего не вижу...
поздно неизбежное произойдет, круг масок сомкнется, и я окажусь прижатым в
угол. Ладно, черт их побери! Пусть побегают! Устрою себе развлечение... Меня
пошатывало, - наверное, ударился головой.
быть вход в главный зал... Где же он? Что-то застит мне глаза, наверное
кровь... Впереди белая маска!
хлопали по кирпичной мостовой. Холодная ярость подавила боль. Я набрал
полные легкие воздуха; было так больно, будто их проткнули насквозь, но я
ничего больше не чувствовал, кроме того, что я ненавижу все белые маски,
ненавижу ухмылки апашей, их ножи, которые бьют в спину. В полутьме я
разглядел, что на апаше клетчатый костюм. Охранник задрал вверх свой
бескровный костистый подбородок и кинулся на меня; рука его взметнулась к
шейному платку...
пальцем. Я ударил его прямым слева под ложечку, потом на десять дюймов выше,
вложив всю силу руки и плеча в удар по скуле. Он глотнул воздуха, и тот
забулькал у него в горле. Я слышал, как он упал, грудой тряпья рухнув на
кирпичи, словно я переломал ему все кости. Потом я снова бежал. Они
отставали от меня всего на несколько футов. Липкая влага в глазах густела. А
вот и освещенная дверь... Наверное, тот тип ее и сторожил. Я потянулся к
ручке, не чувствуя ничего, кроме клейкой сырости на лбу, в глазах, на носу.
Я попробовал отереть ее, но ее стало только больше; - голова у меня
раскалывалась от невыносимой боли. Я почему-то подумал: не хватало только,
чтобы меня вырвало посреди этого роскошного здания. Топот.., они
приближаются, весь двор наполняется их ревом. Я рывком повернул ручку и
рухнул в проем, успев захлопнуть за собой дверь.
рядом дверь в главный зал. У меня так оглушительно билось сердце, что
казалось, лопнут барабанные перепонки. Я не мог двигаться дальше, потому что
совершенно ничего не видел. Покачиваясь, я привалился к стене. Пол ходуном
ходил у меня под ногами, ноги были словно каучуковые. Я нащупал задний
карман, нашел носовой платок и тщательно вытер глаза...
крови в человеческом теле? Манишка моя была в ужасном состоянии. Тут я вдруг
понял, где нахожусь. Позади меня был крытый переход без цветов и украшений,
оттуда доносился гомон толпы и музыка. Перед собой я увидел большую
освещенную комнату. На моем пути стоял кто-то - я видел его неотчетливо, - и
переливался на свету блестящий кружочек дула пистолета. Меня занесло прямо в
контору управляющего, прямо в самую мышеловку... Топот преследователей
теперь звучал поглуше, но все равно приближался...
распрямиться. Попробовать выбить пистолет? Да, погибать, так с музыкой.
Кажется, это была женщина. Женщина в платье цвета пламени. Она стояла
посреди комнаты, увешанной коврами, и смотрела на меня широко открытыми
глазами. За спиной раздавался шум; я слышал, как кто-то колотит в дверь,
которую я инстинктивно запер за собой.
клуба... Вспышка надежды, забрезживший выход из положения - все это
успокаивающе подействовало на мою раскалывающуюся голову; я даже, кажется,
стал лучше видеть. Набрав в легкие благодатного холодного воздуха, я шагнул
вперед.
Августин.
Глава 15
Увидев Мари Августин издалека, я бы ее ни за что не узнал. Кассирша в унылом
черном платье, с лоснящимся лицом и тусклыми волосами - и теперь эта
роскошная женщина! Я видел только ее пламенеющее платье и белые гладкие
плечи над ним; оказалось, что я говорю с платьем, говорю скороговоркой.
Платье, билетная касса в музее восковых фигур, будто я стою там перед ней и
отчаянно умоляю пропустить меня бесплатно...
здесь. Вы меня спрячете. Я.., я...
виден темный переход в большой зал, и мне казалось, я вижу, как через этот
зал бегут белые маски и как они барабанят в дверь со двора... К моему
удивлению, Мари Августин подбежала к дверям, задвинула стеклянную панель
бархатной занавеской и закрыла засов.
хорошее объяснение.
предать вас и погубить клуб.., и...
когда падал. Прижав к лицу платок, я увидел, что Мари Августин стоит рядом
со мной и смотрит мне в лицо. Я все еще видел ее как в тумане; говорить я
больше не мог. Блестящий кружок пистолетного дула был все так же направлен
прямо мне в сердце... По стеклу громко застучали, чья-то рука повернула
дверную ручку. Мари Августин наконец заговорила.
сцену, в голове всплывали какие-то вспышки, - так бывает, когда вспоминаешь
вчерашнюю пирушку. Мягкие ковры и яркий свет. За спиной непрекращающийся
стук по стеклу, громкие крики. Потом где-то открывается черная, не
отражающая света дверь, и - темнота. Кажется, меня толкнули на что-то
мягкое...
без сознания; потом я узнал, что это продолжалось менее десяти минут. Лицо
мое ощущало приятный холодок, свежесть, никакой липкости, но глазные яблоки
болели от света, а на лоб давила какая-то груда камней. Подняв руку, я
нащупал бинты.
вертела в руках пистолет и смотрела на меня. Каким-то непонятным образом
погоня - по крайней мере, на время - отстала. Я лежал тихо, пока мои глаза
привыкали к свету, и разглядывал ее. То же самое удлиненное лицо, те же
карие глаза и черные волосы, - но теперь она была едва ли не красавицей. Я
вспомнил, как представлял накануне вечером в музее восковых фигур, что, если
убрать будку кассы и набитые конским волосом диваны, девушка сразу приобрела
бы строгую грацию и горделивую осанку... Волосы ее были разделены прямым
пробором, стянуты сзади в пучок и глянцевито отсвечивали на свету; плечи..,
плечи были цвета старой слоновой кости. Я понял, что смотрю в ее
переменчивые, лучистые глаза, в которых больше не было настороженности и
злости...
тайного контакта. Потом она поджала губы и скучным голосом ответила:
напрягся.
кабинет, и мне поверили. Хочу напомнить вам, впрочем, что вас еще ищут и вы
полностью в моей власти. Одно мое слово... - В глазах ее опять появилась
злость. - Я сказала, что вы мне понравились. Но если я обнаружу, что вы
пришли сюда, чтобы повредить этому заведению или погубить его... - Она
остановилась. Видно было, что она обладает безмерным терпением, - Значит,
так, сударь. Если вы сможете доказать, что находитесь здесь на законных
основаниях, я с удовольствием поверю вам. Если нет, я в любой момент могу
нажать кнопку и вызвать охрану. Тем временем...
боли, и снова прилег. Мы находились в большой комнате, комнате женщины; она
была украшена черным с золотом японским лаком, на который отбрасывали
приглушенный свет бронзовые лампы. Черные бархатные портьеры на окнах были
задвинуты, воздух пропитан густым запахом глицинии. Проследив за моим
взглядом, она сказала:
Шилова Юлия
Громыко Ольга
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Березин Федор
Афанасьев Роман