не взорвет бутыль, особенно если ей станет ясно, что Стив
уже здесь, в участке, где она может убить его. Ей нужен
нитроглицерин как гарантия, что ее не задержат, когда она
будет уходить. Я побегу и заслоню его, он не должен
умереть.
Стив не должен умереть. Пусть умру я. И ребенок. Но не
Стив.
и пусть она стреляет. Пусть она застрелит меня. Но не
Стива.
появится..."
она так небрежно держит бутыль, как держала бы бутылку с
водой; она не была бы так неосторожна, если бы эта штука
могла действительно взорваться.
выдавать желаемое за действительное.
этого потому, что первый раз в жизни готов избить женщину до
полусмерти. Я готов броситься через всю комнату, -
наплевать мне на ее револьвер, - ударить ее так, чтобы она
повалилась на задницу, и бить до тех пор, пока она не
потеряет сознание. Вот чего мне хочется сейчас, и к черту
все рыцарские чувства, потому что мне так хочется. Я знаю,
что бить женщин некрасиво, но Вирджиния Додж уже перестала
быть женщиной, она превратилась в нечто неодушевленное,
непохожее на человеческое существо, так что я не считаю ее
женщиной, и обращаться с ней буду соответственно.
возбудила их во мне, сделала меня способным испытывать
глубокую ненависть и злобу. Я ненавижу ее и ненавижу себя
за это, отчего моя злость становится еще сильнее. Вирджиния
Додж превратила меня в зверя, ослепленного причиненной ему
болью. И самое интересное, что это даже не моя боль. Щека
не считается, меня раньше били больнее. Но то, что она
сделала с Мисколо, с Анджеликой и с Мейером, я не могу
простить и не могу оправдать ни чувствами, ни разумом. Эту
боль причинил неодушевленный предмет по имени Вирджиния Додж
живым человеческим существам, которые не сделали ничего
плохого этому предмету. Они просто находились в одной
комнате с ним, и он использовал их, превратив в ничто.
комнате... позволили этой дряни так унизить нас, лишить
человеческого облика, человеческого достоинства, дарованного
богом, и когда мы подчинились ей, то все, и я в том числе,
стали просто кучей дерьма.
американец, протестант, воспитанный богобоязненными
родителями, которые научили меня отличать правду от лжи,
обращаться с женщинами вежливо и по-рыцарски, а ты
превратила меня в дикого зверя, живущего по закону джунглей,
ненавидящего тебя, готового убивать.
себя в этом. Но я стараюсь сделать это, Вирджиния, я очень
сильно стараюсь. Мне не надо уверять себя, что я тебя
ненавижу. Ненависти во мне уже много и становится все
больше. Берегись, Вирджиния Додж, скоро я скажу себе с
полной уверенностью, что твоя бутылка с нитроглицерином -
большой блеф.
через молчаливый дом, где царила тишина, как бывает всегда,
когда в доме смерть, вошел в холл с хрустальными
канделябрами и резным зеркалом. Он взял свою шляпу со
столика с мраморным верхом, стоявшего перед зеркалом, думая
о том, почему он сегодня надел шляпу, которую носил очень
редко. Потом вспомнил, что вчера еще был без шляпы, и
понял, что богатство обладает свойством внушать какую-то
робость даже такому человеку, как он.
богачей в том, что им не пришлось испытать экстатическую
отрешенность бедности.
шляпу и открыл тяжелую входную дверь орехового дерева.
Кругом было темно. На другом конце дорожки, ведущей к дому,
горела одна лампа. Пахло горящим деревом.
дыме, от горящего дерева и тлеющих листьев и о том, как
приятно видеть кусок сельской жизни в самом центре города.
Как хорошо жить за городом и жечь опавшие осенние листья!
Он оглянулся и посмотрел через плечо, туда, где находился
гараж. На фоне звездного неба выделялась человеческая
фигура, гигантский силуэт, очевидно, один из братьев. У его
ног горел небольшой костер, от которого шел смолистый дым.
Один из великолепных братьев. Скотт, жег опавшие листья.
Такое занятие больше подходило Роджеру или управляющему,
неужели во владениях Скотта не было управляющего? Ах, какая
жалость, нет управляющего, который бы жег...
к гаражу.
яснее, вызвала широкую, почти идиотскую улыбку. - Как
закрыть дверь снаружи, чтобы казалось, что она заперта
изнутри?
чтобы, когда дверь будет взломана, задвижка казалась
оторванной в то время, как взламывали дверь. Это первое,
что было сделано, и это полностью объясняет следы на
внутренней стороне дверной рамы. Разве лом мог бы
проникнуть так далеко внутрь? О чем ты думал, Карелла,
идиот?
возится с задвижкой, осторожно отрывая ее от рамы, чтобы она
висела на одном шурупе. Позже она будет казаться
действительно сорванной в то время, как взламывали дверь.
веревки забрасывается за балку, и убийца тянет его, чтобы он
висел, на несколько футов не доставая до пола. Он очень
тяжелый, но убийца такого же сложения, и адреналин, проходя
по телу, прибавляет ему силы. К тому же надо поднять
старика всего на несколько футов. Потом он поворачивается к
двери и привязывает веревку к дверной ручке.
надо приоткрыть ее лишь настолько, чтобы проскользнуть
сквозь щель в коридор. Теперь он выходит, и тяжесть старика
тянет дверь, так что она закрывается снова. Внутри на
дверной раме задвижка висит на одном шурупе.
сделать так, чтобы дверь казалась запертой, чтобы он и его
братья не могли открыть ее даже все вместе.
человечеству.
Корнев Павел
Лукьяненко Сергей
Посняков Андрей
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Афанасьев Роман