нет социальных причин для подобного рода преступлений" -- проглядел
реальную жизнь и сейчас откровенно признавался себе в этом.
курс дела, прокурор уже почувствовал, каким огромным влиянием обладает тот
же Артур Александрович.
улыбке, и минуты не держала у окошка, лишь глянула в паспорт.
внимательны, все решалось заочно и быстро.
дефицит из самых потаенных углов. И все потому, что упоминалась, как
волшебный "сезам", фамилия Артура Александровича. Мог ли он считать себя
знающим жизнь, если не разглядел вовремя две раковые опухоли на теле
общества, чьи права, покой, здоровье он обязан был защищать по долгу
службы.
разорвать связи клана Бекходжаевых и осветить тайную жизнь подпольной
экономики и тех, кто стоит за нею, потворствует, прикрывает.
толкала Амирхана Даутовича в синдикат Шубарина: он чувствовал за Артуром
Александровичем еще более разветвленный и могучий клан, чем тот
родо-племенной бекходжаевский, так сказать, местного значения, с которым он
столкнулся -- и потерпел поражение. Рука Шубарина, подсказывали ему опыт и
интуиция, доставала куда как дальше и выше.
перед чем не останавливались, то Шубарин тем более. Азларханов на миг
представил лицо Ашота, бывшего чемпиона страны по самбо, -- этот думать не
станет, если поступит приказ...
преступников: "Шаг в сторону считаю за попытку бегства и стреляю без
предупреждения..."
с теми...
кстати, наверное, это и было ответом на мучившие его вопросы -- так и
следовало поступать, чтобы войти в доверие и стать незаменимым человеком для
Шубарина.
свертков и коробок, и через десять минут в щербатом зеркале гардероба
отражался высокий, элегантно одетый мужчина в светло-серой тройке,
серебристой рубашке с голубым галстуком, в модных итальянских ботинках. "Да,
пожалуй, этот тип, что в зеркале, уже ближе к Шубарину и Файзиеву, могут
принять за своего", -- с усмешкой подумал Амирхан Даутович, разделся и лег
спать.
Даутович завтракал не в чайхане. Утром он прошел обычным своим маршрутом и
был в "Лидо" к восьми -- он уже знал распорядок своих новоявленных шефов. И
действительно, когда он вошел в зал, Икрам Махмудович был там. Линию
поведения прокурор уже выстроил окончательно и оттого уверенно, не дожидаясь
приглашения Адика, сразу пошел к столу.
тот явно не ожидал встретить прокурора здесь поутру, да еще так неожиданно
преобразившегося.
поинтересовался на всякий случай Икрам Махмудович.
никакой самодеятельности.
За два дня общения, из разговоров, коротких реплик, Амирхан Даутович понял,
что хотя Файзиев вроде и является вторым лицом в деле после Шубарина, но вся
власть, принятие важных решений остается за Артуром Александровичем, и не
исключено, что не во все планы посвящал он своего помощника. Значит, ему
следовало прибиваться к одному берегу, откуда могла исходить вся
информация, и не бояться, даже если кому-то покажется, что он оттирает
Файзиева и претендует на особое положение возле Шубарина. Такое поведение в
подобном кругу вполне объяснимо и логично: кто владеет большей информацией и
причастен к стратегии дела, тот и весит больше. Чем алчнее, бесцеремоннее он
будет выглядеть, тем естественнее покажется его поведение -- нравы дельцов
он знал хорошо.
Шубарин, Азларханов сказал:
видеомагнитофон перенесли с третьего этажа ко мне в номер. Артур
Александрович рекомендовал мне посмотреть несколько фильмов, боюсь, когда
он вернется, мне будет не до домашнего кино. А я пока схожу к себе на новую
квартиру и встречусь со строителями. Я решил все же отделать прихожую
пенепленом, а не деревом -- так, кажется, будет уютнее. -- И считая, что
разговор окончен, встал.
прокурора и явно не знавший, как истолковать неожиданное поведение
Азларханова, ответил:
вас радовала. А насчет видика я сейчас же дам команду. Верно вы сказали:
когда вернется Артур Александрович, вам не до кино будет -- слишком много
для вас накопилось дел.
одержал первую маленькую победу, радовался, что выбранная линия поведения
оказалась верной. В просторном холле "Лидо", обставленном на старый
(нэпманский, подумалось Азларханову) манер фикусами и оранжерейными пальмами
в кадках, отражавшимися в зеркальных стенах, прокурор увидел Факира. Сурик
Мирзоян, дожидавшийся кого-то, окинул Амирхана Даутовича цепким взглядом, но
прокурора в нем сразу не признал -- только когда Азларханов уже дошел до
выхода, резко развернулся и бросился к стеклянной двери зала: наверное,
хотел предупредить Файзиева на всякий случай.
деревянных полов настилали паркет, в ванной и кухне хозяйничали слесари --
меняли сантехнику.
пятидесятирублевок, Амирхан Даутович подумал: "Зачем мне такая сумма, куда я
буду девать деньги?" Но после визита на торговую базу у него осталось даже
меньше половины. Один кожаный бельгийский плащ, который ему навязали, стоил
ровно тысячу рублей только в кассу. Но сейчас он не жалел о вчерашних
тратах, показавшихся вначале бессмысленными: в окончательно выбранной
стратегии подобным тратам отводилась не последняя роль. Соря деньгами, тратя
их направо и налево, он скорее сократит дистанцию недоверия. Да и плащ, надо
отдать должное, хорош и сидит на нем, словно сшит на заказ.
спеша отправился в мебельный магазин.
в последние годы, поражал размахом. Наверное, следовало бы кое-кому
заинтересоваться волшебством сельских кооператоров, как это им удалось в
столь короткий срок настроить столько ресторанов и кафе, одно богаче
другого, или вот таких магазинов. Или попросить бы их поделиться опытом с
органами здравоохранения и просвещения, чьи здания, даже вновь
отстроенные, не могут сравниться по качеству с предприятиями торговли и
общепита.
заходил в мебельный магазин последний раз лет пятнадцать назад, когда, став
областным прокурором, получил коттедж на Лахути. Лариса тогда затащила его
посмотреть немецкий спальный гарнитур -- очень уж он нравился ей, но купить
его так и не удалось. Затеяли музей под открытым небом, и все свободные
деньги, что откладывала Лариса на мебель, как-то растаяли. Позже купили две
отдельные кровати, и вопрос о спальном гарнитуре отпал сам собой.
"Да-а, выходит, теперь не только песни другие, но и другая мебель".
жилые комнаты, спальные гарнитуры, кухонная мебель, зеркала, ковры -- все
представало перед покупателем в продуманном интерьере, дизайнеры поработали
на славу. Но больше, чем сама мебель и работа художников-оформителей,
прокурора поразила цена. Тот некупленный спальный гарнитур, ставший для них
с Ларисой семейной легендой, стоил всего семьсот рублей -- Амирхан Даутович
хорошо запомнил цену. Теперь на эти деньги он мог бы приобрести только
письменный стол настоящего дерева, да и то не всякий, или пару кресел, и
тоже с оговоркой, потому что стояли кресла и по пятьсот, и по шестьсот
рублей.
-- от шестисот рублей до двух тысяч, а жилых комнат здесь меньше пяти тысяч
не было ни одной. "Это на кого же рассчитаны такие цены? -- думал прокурор.
-- Ведь не все состоят на службе у Шубарина и могут высокое жалованье
получить за год вперед".
Даутович заметил, что глянувшаяся мебель вся оказалось импортной.
Расхаживая по огромному залу, он размышлял о странной своей задаче --
истратить как можно больше денег. Но даже замыслив ошеломить Артура
Александровича своим неожиданным жизненным энтузиазмом, он не предполагал,
что могут предстоять такие расходы. Нет, он вовсе не собирался приобретать
ни резную венгерскую спальню "Чаба" за четырнадцать тысяч, ни жилую комнату
"Сибилла" за двенадцать или шведский кухонный гарнитур "Викинг" за пять
тысяч, но, даже надумай он кое-что купить по самым средним ценам, это
Никитин Юрий
Акунин Борис
Роллинс Джеймс
Эриксон Стивен
Контровский Владимир
Херберт Фрэнк