Чтение 32–й страницы книги ~Кровник~

колен и тоскливо запричитал:

- Ах, дед, дед! Ну, дед, ну и сволочь ты! Что ж ты наделал, а? Таких
парней еврею отдал! Эх, дед...

Дед сидел рядышком на лавочке с понуро опущенной головой, трясущимися
руками перебирал костяные четки и исподлобья давил косяка на моих грязных
пацанов, сгрудившихся в дверях, - ждал, когда они его начнут рвать на части.
Услыхав про еврея, старик встрепенулся и спросил:

- Это кто еврей-то?

- Да не придуряйся, дед! - досадливо воскликнул я, продолжая горестно
раскачиваться и смотреть в пол. - Чего дурака включаешь? Все знают, что ваш
Ахсалтаков - горский еврей из Азербайджана. Эх, каких пацанов, а! Сейчас они
их там пытают, бьют...

- Какой же он еврей? - с неподдельным удивлением воскликнул дед. - Он
наш, родом из Старого Мачкоя. Это все знают. Чего ты несешь, а?

- Ни хрена ты, дед, не знаешь! - прикрикнул я на старика. - Его сюда
заслали спецслужбы Турции, чтобы потихонечку ссорить меж собой чеченский
народ. Уж мы-то, спецназ, это прекрасно знаем - можешь мне поверить! Я даже
знаю, что он родом из села Кусары, жена у него армянка и шестеро детей -
дегенератов...

- Чихххо-о-о-о?! - Дед, забыв о нависшей над ним смертельной опасности,
вскинулся на дыбы и подскочил ко мне. Еще бы! Зелимхан - что-то типа
местного Рембо, народный герой и, судя по слухам, ну очень крутой и
навороченный. - Да ты в своем уме, сопляк?! - яростно крикнул дед, потрясая
руками. - Какие дегераты?! У него двое детей, сыновья десяти и семнадцати
лет! Оба нормальные. Старший вообще - ученик муллы, будет сам муллой! Тебе
любой скажет!

- Да пошел ты, дед, - отмахнулся я от старика. - Каждый фээсбэшник знает,
что Зелимхан - еврей. Надо же, а! Таких парней жиду отдали...

- Да наш он, наш! - неистовствовал дед, выпучив глаза. - Мне не веришь -
у старухи спроси... Эй, Саита! - крикнул старик по-чеченски. - Иди сюда,
старая ведьма!

В комнату просочилась кривобокая старуха, повязанная шалью до бровей, и
подслеповато уставилась на нас.

- Скажи ему, - взмолился дед, схватив старуху за рукав халата. - Скажи,
где родился Зелимхан наш - Ахсалтаков? Сколько у него детей, кто у него жена
- скажи!

- Родился в Мачкое, - сообщила бабка, загибая пальцы. - Жена - тоже из
Старого Мачкоя, два сына - Аюб и Шамиль, жена - из...

- Говорила уже, - прервал бабку старик. - Видишь! - торжествующе
обратился он ко мне. - А ты говоришь! Спроси любого...

- Ага, вы еще ему адрес придумайте для убедительности, - ядовито вставил
я. - Еврей он и есть еврей - если бы он был ваш, у него в Старом Мачкое был
бы свой дом, а так...

- Есть дом, есть! - воскликнул дед. - И адрес есть! Улица Шамиля, 20 -
весь район знает!

- Ага - весь район! - передразнил я и бросил своим:

- Пошли отсюда - с еврейскими пособниками нечего долго разговаривать! - И
пообещал деду:

- Ждите теперь зачисток, юдофилы хреновы!

- Сам сходи и посмотри! - не отставал старик. - Улица Шамиля, 20 - тебе
любой покажет!

- Вот щас, разогнался, - сказал я, выходя из дома. - Щас все брошу и
пойду смотреть, где там твой еврей живет! Покеда...

Быстренько преодолев пять километров, мы вернулись на место нашей лежки.
Я дал команду отдыхать и сел обдумать последовательность действий в
ближайший час. Пацаны смотрели в землю, и, судя по всему, каждый читал про
себя отходную. Все знали, что братанов пойдем выручать во что бы то ни
стало, а значит, придется лезть по колено в грязи на оборудованный по всем
правилам инженерного искусства укрепленный район, защищаемый двумя сотнями
стволов и минно-взрывными заграждениями. Такие штуки обычно проделывают
летом, предварительно проведя очень серьезную арт - и авиаподготовку и
атакуя превратившийся в саркофаг укрепрайон многочисленными штурмовыми
группами, которые оставляют на поле брани кучу костей и плохо поддающееся
идентификации мясо...

- Не горюй, пацаны, - подмигнул я ребятишкам, закончив расчеты. - Мы,
конечно, пойдем выручать братанов... Но происходить это будет немного не
так, как вы себе мыслите...

Спустя пятьдесят минут я шел по одной из главных улиц Старого Мачкоя,
сильно прихрамывая и понурив голову. Периодически поднимая взгляд, я пытался
сориентироваться по табличкам на стенах домов, выходящих на боковые улочки,
и все более проникался мыслью, что напрасно разыграл деда. На всех без
исключения табличках, а в некоторых местах прямо на стенах было написано
краской разных цветов: "Смерть оккупантам", "Великая Ичкерия", "Свобода или
смерть", "Слава Ахсалтакову" и тому подобное.

Ну что ж, можно надеяться, что меня кто-нибудь заметит и отведет
прямиком, куда надо. В расчете на этот вариант как раз и был скомпонован мой
прикид: на заброшенной ферме я отобрал у пацанов самые драные предметы
туалета, имевшиеся в наличии, да вдобавок все это ребятишки добросовестно
вымазали в грязи.

Теперь видуха у меня была вполне чмошная и вызывающая при первом же
взгляде полное сочувствие: вытертая драная куртка, из-за отсутствия замка
застегивающаяся на алюминиевую проволоку, потертые камышовые штаны на три
размера больше, чем надо, голубая съеденная молью лыжная шапка и мастерски
изрезанные ножом резиновые сапоги с торчавшей из левого дырявого носа
портянкой.

Пацаны сказали, что со стороны я смотрюсь очень живописно и запросто могу
олицетворять собой картину всеобщего упадка Вооруженных Сил России. Вот
только харю надо слегка вымазать в грязи - больно она чистая... И что ж вы
думаете? Вымазали-таки, засранцы!

Особенности расположения Старого Мачкоя я знал довольно сносно - ранее
изучил в визуальном порядке, но карту-схему села ни разу в глаза не видел, а
потому о местонахождении улицы Шамиля не знал. Да и ладно - обойдемся...
Ковыляя по широкой улице, я подволакивал правую ногу и зыркал по сторонам -
ждал, когда же на меня соизволят обратить внимание.

Я никого не встретил и начал уже опасаться, что пройду село из конца в
конец, так и не запечатлев в памяти народной свое посещение этого славного
местечка. В принципе все было нормально - в такую погоду мирные люди сидят
по домам и наслаждаются уютом, а перемещаться их может заставить лишь крайне
неотложное дело. У меня как раз было такое дело, вот потому-то и приходилось
двигаться под моросящим дождем по чавкающей грязи и уповать на волю
случая...

- Э! Ты чего тут забыл? - раздалось слева из приоткрывшейся калитки.

Ну вот - слава Богу! Я медленно развернулся, припадая на правую ногу, и
горестно уставился на вопрошавшего. Так, так... Высокий мужик с усами,
упакованный с ног до головы в серый дождевик, судя по свежести лица, не
старше тридцати лет, внимательный спокойный взгляд из-под красиво очерченных
бровей... Воровато оглянувшись, я подковылял поближе к калитке и сообщил,
беспрестанно шмыгая носом:

- Ну, это... Я это - хочу "духам" сдаться... - И затих, скорбно опустив
взгляд на свою неказистую обувку.

- Ва!!! Цххх... - отреагировал "дождевик" и после непродолжительной паузы
спросил:

- Откуда ты?

- Вон, с заставы, - я кивнул на юго-восток. - Ну, застава 47-го полка...
Знаете?

- Знаю, как не знать! - подтвердил "дождевик" и поинтересовался
вкрадчиво:

- А зачем сдаться хочешь?

- Дембеля замучили. - Я горестно развел грязнючими руками и опять скорбно
зашмыгал носом. - Бьют постоянно, жрать нечего. Даже хлеба нет, говорят, во
Владике хлебозавод накрылся. Холодно, вши... Хотел застрелиться, а потом
думаю - может, к "духам" попробовать? Ну, вот...

В глубине двора послышался стук закрываемой двери и вслед за этим кто-то,
громко откашлявшись, спросил по-чеченски:

- Что там такое?

- Да вот - солдат, - "дождевик" обернулся к кому-то во дворе. - Хочет к
нашим в плен. Чудеса, да и только...

- Ну-ка, ну-ка, - из-за спины дождевика высунулась коз-лобородая харя в
очках, вся в морщинах и каких-то ямках - короче, дед чеченский. - Аааа!
Ясно. Зачуханный какой-то, - констатировал дед. - Грязный... Скоро война
закончится, все они сдадутся и будут камень в горах добывать. Смотри ты!
Пачками поперли!

- Ну что вы, дядя, - урезонил деда "дождевик". - Это же единичный случай!

- Поговори мне! - встопорщился дед, грозно сверкнув очками. - Единичный!
Скоро все они к нам попросятся - вон, Мовлади говорил, что голод у них...

- Дядя, идите в дом! - досадливо воскликнул "дождевик". - Дождь идет -
промокнете!

- Не сахарный, - сердито буркнул дед. - Что с этим делать будем? - Он
кивнул в мою сторону.

- Может, пустим его домой, поесть дадим? - высказал предложение
"дождевик". - А потом обратно отправим...

- Пустим! - брезгливо буркнул дед. - От него, наверно, воняет? Да и
грязный он... Вот что. Отведи-ка его к Зелимхану домой - пусть его ребята с
ним возятся.

- А вдруг ребята Зелимхана его пристрелят? - усомнился "дождевик". - Они
же "непримиримые", не любят федералов!

- Не пристрелят, - возразил дед. - Они его на кого-нибудь обменяют. А и
пристрелят - тебе-то что за дело? Давай, давай - отведи. Ая вдом пойду, ато
промок уже тут с вами... - И удалился в глубь двора.

- Пошли, я отведу тебя куда надо, - покровительственно обратился ко мне