темное, словно кто перед лицом одеялом взмахнул; значит, угадал, попал в
точку страха...
вы это из меня не выбивали...
арестованному открывает? Хотя, неважно, зовите как угодно... Вы
действительно никого не предавали: один на один могу вам это
подтвердить... Но ведь пленочку можно настричь так, что и не отмыться...
Мы людям верить не умеем, мы документам приучены верить... Так вот,
давайте-ка мирно и дружно перенесем наш разговор на тот день, который вас
устроит; у меня к вам серьезное деловое предложение, Зоя Алексеевна...
Насколько мне известно, вы в Америке процесс против адмирала Тэйта то ли
проиграли, то ли не начали, а на кону, как мы слыхали, большая сумма
стояла... Вот у меня и возникла идея: почему бы нам с вами не написать
книжечку "Палач, адмирал и жертва. Диалог трех жертв двух Систем"? Не
отказывайтесь сразу, не надо... Я после смерти Сталина был, как понимаете,
демобилизован, работаю в Академии наук, кандидат, есть свободное время и
друзья, которые могут предложить выгодный контракт... Не рубите сгоряча,
Зоя Алексеевна, подумайте...
мне, оставлю адрес...
помогают; нажал:
наказание: Либачева нет в живых, а Бакаренко спился, бог шельму метит...
вас и зубы целы, и лицо не изуродовано... Я докладывал Абакумову, что вы
стойко переносите воздействие у с т р а ш е н и е м, значит, действительно
не виноваты в самом страшном - в попытке террора против товарища Сталина...
ваших устах - дорогого стоят, ведь нынешние владыки норовят Иосифа
Виссарионовича отмыть, все на Берию валят... Мелюзга, мелкие врали, на
этом и сгорят... Что Берия без Сталина мог? Несчастный чучмек, плохо
говоривший по-русски... Я вам про ту пору много могу рассказать - с этой
стороны баррикады... А вы - с той...
слову, - обеспечите дочь и внука на всю жизнь...
о Федоровой, ее дочери, о том, что, находясь в отказе, актриса была на
грани с р ы в а, он пришел к ней, предварительно обложив квартиру н а б л
ю д е н и е м, она ему дверь открыла; не сразу, правда, таясь какое-то
мгновение около замка, ощущая бессильный, душащий страх, но - открыла все
же; палач, если он настоящий палач, навсегда входит в плоть и кровь
жертвы, превосходством своим входит, ибо долгие месяцы он был ее
всевластным владыкой, а такое никогда не забывается.
магнитофон, изредка поднимая глаза на Федорову (она была в синем платье,
туфли с замшей, Даже грим наложен, молодец старуха, не сдается, женщине и
умирать-то надо молодой):
мне пришлось пройти, прежде чем я приказал ввести в мой кабинет гордость
советского кинематографа Зою Федорову - глаза громадные, распахнуты миру,
ямочки на щеках, растерянная улыбка, известная в стране каждому, - дважды
лауреата Сталинской премии, звезду экрана, королеву мальчишеских грез...
Армии - он воевал под знаменами конницы Буденного, - вернулся в свою
будочку сапожника. В партию его приняли перед наступлением на Львов,
которое планировал Сталин.
примкнул к ячейке коммунхоза и был в городском активе, все большевики шли
к нему набойки ставить - с в о й, так что и заработок был, и напрягаться
особенно не надо - до той поры, пока не провозгласили нэп и не поперли изо
всех щелей кооператоры...
"Ленин предал революцию, перекупили его немцы, снова буржуи при деле, а
где ж торжество мировой революции?! Всеобщее равенство?! Чтоб никто ни от
кого не отличался?!
работает до устали, может и булочки купить, и конфетку ребенку, а
раньше-то хоть зубы на полку клади..." Отец не унимался: "Пусть зубы на
полку, но мое красноармейское сердце не может терпеть, чтоб один форсил в
шубе и на пролетке катил в ресторан-кабак, где буржуйские танго играют, а
другой - как жевал черняшку, так и поныне ее жрет!" Матушка замечала: "Так
ведь укомовские не толь на пролетках, на автомобилях шикарят, и пайки им
дают, и барские дома под себя позанимали".
нами стоять, сами такую выбрали!" От обиды запил, работы поубавилось, да и
активничать начал - как ни вечер, так идет на диспут какой и костит новых
буржуев на чем свет стоит... А людям приятно, когда того, кто сноровистее,
прилежнее, а оттого - богаче, матюгом кроют и требуют у него все нажитое
отобрать... Ясно, такому хлопают и "ура" кричат... Мать моя слова боялась,
в России все пуще смерти слова боятся, и не зря, как оказалось... Кто уж
там придумал петицию Ленину, не знаю, но отец одним из первых подписался,
чтобы нэп отменить, кооператоров посадить в концлагеря, с конфискацией
имущества, только чтоб все люди были равны по заработку и чтоб никто не
выделялся... Из Чосквы приехал комиссар Забуров, предупредил, что это есть
уклон, просил одуматься, потому что, мол, самим нам из разрухи не встать,
голытьба, надо привлекать капитал и головы деловых людей, пусть хоть они
гниды и кооператоры, все равно надо терпеть... Отец - ни в какую!
работяг к нему примкнуло, потому что он жратву давал и заказами
обеспечивал; отца, как родительница рассказывала, аж знобило от ярости,
пустился во все тяжкие, примкнул, говорила мама, к группе, которая стала
тайно печатать прокламации против буржуазного нэпа и кооперации, стал
выступать на бирже труда, собирал безработных, зажигал их словом ненависти
к тем, кто сыт и одет. На базаре выступал среди тех, кто нэпманские кадки
таскал и с утра хлебное вино пивком лакировал, хоть и в запрете был
алкоголь... И по этому поводу отец гневался:
завить горе веревочкой, а новый буржуй любой финьшампань добудет, был бы
золотой червонец в кармане..."
весь голос костить Ленина с Троцким за измену великой идее, так нагрянули
ночью люди в кожанках и увезли отца в ГПУ... Вернулся он через полгода, и
з н о ш е н н ы й до крайности, но - тихий... И сидел на углу бывших
Губернаторской улицы и проезда императора Александра Второго,
переименованных в улицу Ленина и проезд Зиновьева до той поры, пока Сталин
не прикрыл нэп и начал коллективизацию... Вот тогда-то папаша и распрямил
спину... В партии его восстановили, поручили проревизовать гликмановский
кооператив, он, конечно, постарался и стал после этого начальником
горкомхоза... Ну, ясно, ордер нам выдали, занял отец три комнаты Гликмана
в большой семикомнатной квартире, жить бы и жить, но, видно, слишком долго
его обида терзала, сердце стало шалить. Однако - не сдавался, пил, как
пил: тогда ведь ему со всех сторон несли, даже когда голод пришел, как
начальнику не потрафить?! От него теперь все зависит - разрешит или нет. У
отца в подчинении двести человек стало одних контролеров под семьдесят
душ, не то что раньше у кооператоров: три человека в правлении вот тебе и
вся бухгалтерия...
Через пять дней нас с матушкой уплотнили, две комнаты бывший отцов
заместитель отнял, а мне уж тринадцать лет было, соображал что к чему,
жрать хотел постоянно, а что мать могла дать, когда карточки упразднили?!
Раньше, при карточках, хоть что-нибудь обламывалось, а как отменили их,
так для нашего уровня людей начался истинный голод, с тех пор про карточки
и мечтаем - какая-никакая, а гарантия, что не помрешь с голодухи... Вот и
пошел я в шестнадцать лет на завод, как раз в тридцать седьмом это было,
тогда и объяснили нам, отчего с продуктами перебои, жилья нет и ботинки
нельзя купить... Кто правил страной? Промышленностью?
перечесть... Троцкисты как один, да и нация одинаковая... Правда, про
нацию шепотом говорили, намеками, потому что на Мавзолее рядом со Сталиным
стоял Лазарь Моисеевич... Но хоть, слава богу, один, а раньше-то - страх и
перечислить! Троцкий, Зиновьев, Каменев, Кон, Цеткин- а русские-то где?!
Один Калинин?!
гимнастерку и синие галифе, повесили у г о л о к и направили в НКВД... До
этого я и вправду винтиком был, что скажут, то и повторял, как попка,
пойди не повтори, страна притихла, только на митингах все друг перед
другом выворачивались, никто чтоб не молчал - круговая порука! Дали мне
комнату на Можайском шоссе, восемнадцать метров, пол паркетный, в ванной -
газовая колонка, горячая вода круглый день, мойся - не хочу! Мать к себе
привез, к больнице ее прикрепил - и души там всякие, и лекарства, и синий
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Русанов Владислав
Бажанов Олег
Трубников Александр
Афанасьев Роман