в женской школе. Если вы знаете Росток, то...
месту, где стоят яхты.
вокзал.
столицей славянских варваров.
напружинились и каблучки зачастили по мостовой - цок-цок-цок - как
породистая лошадка-однолеток.
дорогое. Он был убежден, что с этим связано нечто особо важное в его
жизни, может быть, самое важное, но сколько он ни вспоминал - отпирая
дверцу машины, садясь за руль, открывая противоположную дверь Магде,
помогая ей устроиться, - вспомнить не мог, а потом времени не стало, ибо
Магда, напряженно улыбаясь, сказала:
д р о ж а н и е, которое свидетельствует о силе, но не о слабости.
акселератор. - И ведите себя в клубе так, будто спали со мной. Добродетель
вызывает подозрение: наши развратники рядятся в тогу добропорядочных отцов
семейств, но верят только тем, кто спит с чужими женщинами.
ибо игра стала моей жизнью. Просто играть невыгодно - разрушает память,
ибо игра предполагает ложь, и надо всю эту вынужденную ложь держать в
голове, чтобы не сесть ненароком в лужу. И вам, между прочим, не советую
играть - я старше вас лет на пятнадцать, нет?
мне очень сейчас плохо и я могу ненароком сорваться. Понятно?
нарушаете все правила.
прикосновение друга - это так важно, когда в часы высших тревог, в минуты
отчаяния и безнадежности кто-то, сидящий рядом с тобой, не ожидая просьбы,
прикоснется пальцами к затылку, положит ладонь на шею, и ты почувствуешь
чужое тепло, которое постепенно будет становиться твоим, и чувство
обреченного одиночества уйдет, и станет пронзительно-горько, но ты уже
сможешь п о н и м а т ь окружающее, а если ты смог понять, а не
наталкиваться взглядом на безликое, серое, окружающее тебя, тогда можно
заставить себя думать. А в самые тяжелые минуты человек всегда думает о
том, как п о с т у п и т ь.
как стимул к поступку? Неужели то прекрасное, обычное, человеческое,
спокойное, нежное совсем ушло из меня? Неужели годы р а б о т ы подчинили
профессии все мое существо?"
акселератора, потому что сразу же, словно получив команду, закрылись
глаза. Он потер лицо рукой, жестко и больно. Это было только мгновение,
когда он закрыл глаза. Улыбнувшись Магде, Штирлиц сказал:
вокруг глаз-угольков разгладились, и ямочки на щеках не исчезли, как
прежде, когда она слушала его внимательно, не поворачивая головы, а глядя
прямо перед собой, как глядит красивая женщина, словно отталкивая людские
взгляды, утверждая собственную принадлежность самой себе, свою от толпы
свободу и - поэтому - право принадлежать тому, кому она принадлежать
захочет.
проявление нескромности, - подумал Штирлиц. - Наоборот, склонность
человека принижать себя, неуверенность в своих силах, неверие в свою
нужность и красоту только при внешнем исследовании кажутся скромностью. На
самом деле сознание своей ненужности, неумелости, кажущейся своей
некрасивости порождает стыдливость, которая переламывает человеческие
страсти, делает их неестественными и, наконец, загоняет чувства внутрь, не
позволяя им выявиться вовне".
без зеркала.
что подвластно нацизму, - обречено.
молниеносное поражение?
потеплевшую шею. - У вас есть основания думать иначе?
солнечно, но вечер угадывался в том н а к а л ь н о м цвете неба, который
в жаркие дни кажется дымным, серым, тогда как на самом деле он
пронзительно-синий, легкий, разжиженный дневной жарой.
запирал дверь, и жесткие белые волосы ее, которые издали казались копной
мягкого сена, тронули его щеку.
когда следом за ним войдет Магда.
потребовал документ. Штирлиц показал ему жетон СД, метр сразу
п р е и с п о л н и л с я и засеменил в зал первым. Он усадил Штирлица и
Магду за маленький столик возле окна, забранного тяжелой шторой, которая
пахла давней пылью, и подал им меню.
безалкогольное, - метрдотель позволил себе сострадающе усмехнуться, среди
своих можно было подтрунивать над недостатками и трудностями, - но, если у
вас сохранились карточки, я постараюсь принести немного настоящего
рейнского.
дорогое меню, в котором была заложена глянцевая бумага с наименованием
двух блюд: кролик и рыба.
дома поняли, что я на г р а н и, и поэтому прислали женщину? Или простая
случайность? Слава богу, я сейчас вправе ни о чем не тревожиться и просто
видеть рядом женщину, которой можно верить".
сказал Штирлиц, - и десять раз отвергаю это.
осторожно оглядела полупустой зал.
мнение. Мнение - это убеждение, - пояснил Штирлиц, - его разновидность. Но
в школе, - он внимательно посмотрел на женщину (он любил, присматриваясь к
человеку, говорить, нанизывая слова, внешне - серьезно, внутренне - чуть
потешаясь и над собой, и над собеседником), - учителя, а дома - родители
вдалбливают в голову детям, что быть переменчивым в суждениях - главный
порок, свидетельствующий о человеческой ненадежности. Нас учат неправде,
нас заставляют скрывать свои чувства. За этим - вторичность морали, нет?
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Конан-Дойль Артур
Жюль Верн
Шилова Юлия