Чтение 32–й страницы книги ~Оборотная сторона полуночи~

- на стенах зданий, на тротуарах и даже в служебных помещениях германского
командования. Гестапо тщетно пыталось поймать его. Лишь в одном никто не
сомневался: Таракан стал народным героем.

Как-то во второй половине дождливого декабрьского дня Ноэлли
отправилась на открытие выставки молодого художника, с которым они с
Арманом были знакомы. Экспозиция разместилась в одной из галерей на рю де
Фобур-Сент-Оноре. Зал был переполнен. На выставку пришло много
знаменитостей, и у входа собралась целая армия фоторепортеров. Ноэлли
медленно переходила от одной картины к другой. Вдруг кто-то взял ее за
руку. Она обернулась и оказалась лицом к лицу с мадам Роз. Казалось, что в
ее знакомой и безобразной внешности ничего не изменилось, и все-таки мадам
Роз выглядела на лет двадцать старше, словно некая алхимия времени
превратила ее в собственную мать. На мадам Роз был широкий черный плащ, и
Ноэлли непроизвольно обратила внимание, что на нем нет обязательной для
ношения желтой звезды с надписью "juden".

Ноэлли заговорила, но старуха остановила ее, сильно сжав руку.

- Мы можем встретиться? - едва слышно спросила мадам Роз. - В "Де
Маго".

Не успела Ноэлли ответить, как старуха растворилась в толпе. Ноэлли
сразу же окружили фоторепортеры. Улыбаясь, она стала позировать им, а сама
вспоминала мадам Роз и ее племянника Исраэля Каца. Оба они помогли ей в
трудную минуту. Исраэль дважды спас ей жизнь. Ноэлли спрашивала себя, что
же нужно от нее мадам Роз. Скорее всего, деньги.

Через двадцать минут Ноэлли незаметно ушла с выставки и взяла такси
до предместья Сен-Жермен-де-Пре. Целый день хлестал проливной дождь, и
теперь он перешел в холодный и мокрый снег. Когда такси подъехало к "Де
Маго", Ноэлли вышла из машины и почувствовала страшный холод. Откуда ни
возьмись рядом с ней появился человек в плаще и широкополой шляпе. Ноэлли
почти сразу узнала его. Так же как и его тетушка, он внешне изменился. И
не только внешне. В нем появились власть и сила, которых не было раньше. С
момента их последней встречи Исраэль Кац сильно похудел, глаза у него
ввалились. Казалось, он не спал несколько суток. Ноэлли заметила, что он
не носил желтую шестиконечную звезду.

- Не будем стоять под дождем, - нарушил молчание Исраэль.

Он взял Ноэлли за руку и провел в помещение. В кафе сидели пять-шесть
человек, все французы. Исраэль посадил Ноэлли за столик в дальнем углу
зала.

- Хотите что-нибудь выпить? - спросил он.

- Нет, спасибо.

Он снял насквозь промокшую шляпу, и Ноэлли принялась разглядывать его
лицо. Она сразу же поняла, что он позвал ее сюда вовсе не для того, чтобы
попросить денег. Исраэль тоже рассматривал ее.

- Вы по-прежнему красивы, Ноэлли, - тихо сказал он. - Я смотрел все
ваши фильмы и спектакли. Вы - великая актриса.

- Почему же вы ни разу не прошли ко мне за кулисы?

Исраэль немного заколебался и смущенно улыбнулся:

- Не хотел смущать вас.

Ноэлли бросила на него удивленный взгляд, но тут же поняла, что он
имел в виду. Для нее "евреи" было просто словом, которое время от времени
появляется в газетах и совсем не затрагивает ее. А вот как, будучи евреем,
ж_и_т_ь_ в стране, где немцы поклялись стереть евреев с лица земли, если
эта страна еще и твоя родина?

- Я сама выбираю себе друзей, - ответила Ноэлли. - Мне никто не
приказывает, с кем встречаться, а с кем нет.

Исраэль вяло улыбнулся.

- Не нужно растрачивать свою смелость по пустякам, - посоветовал он.
- Нужно пользоваться ею, чтобы помогать другим.

- Расскажите мне о себе, - попросила она.

Он пожал плечами.

- У меня весьма обыденная жизнь. Я стал хирургом. Учился у доктора
Анжибуста. Слыхали про такого?

- Нет.

- Это великий специалист по операциям на сердце. Он взял надо мной
шефство. Потом немцы запретили мне быть врачом.

Исраэль слегка поднял свои красивые, изящные руки и посмотрел на них
так, словно они принадлежали кому-то другому.

- Пришлось переквалифицироваться в плотника.

Она обвела его долгим взглядом.

- И все? - спросила она.

Исраэль удивился.

- Конечно, - ответил он. - А что?

Ноэлли отбросила все подозрения на его счет.

- Ничего. Зачем я вам понадобилась?

Он наклонился поближе и заговорил тише:

- Хочу попросить вас об одной услуге. Один из моих друзей...

Неожиданно распахнулась дверь, и в бистро ворвались четверо немецких
солдат в серо-зеленой форме во главе с ефрейтором. Ефрейтор громко
объявил:

- Achtung! [внимание (нем.)] Прошу всех предъявить документы!

Исраэль Кац мгновенно напрягся, его лицо приняло суровое выражение и
стало похоже на маску. Ноэлли видела, как он запустил правую руку в карман
своего плаща. Затем Исраэль глянул на узкий проход, ведущий во двор через
кухню, но один из солдат уже приблизился к нему и перекрыл путь. Исраэль
торопливо сказал ей тихим голосом:

- Отойдите от меня. Возвращайтесь на улицу через парадную дверь.
Немедленно!

- Зачем? - потребовала у него объяснения Ноэлли.

В это время немцы проверяли документы у посетителей, сидевших за
столиком около входа.

- Не задавайте вопросов, - приказал он. - Идите!

Секунду Ноэлли колебалась, потом поднялась на ноги и направилась к
двери. В этот момент солдаты переходили к другому столику. Исраэль
отбросил свой стул назад, чтобы иметь свободу маневра, тем самым обратив
на себя внимания двух солдат. Они подошли к Исраэлю.

- Ваши документы.

Сама не зная почему, Ноэлли догадалась, что солдаты ищут именно
Исраэля. Она отдавала себе отчет в том, что он, конечно, попытается
убежать и они убьют его. У него не было шансов.

Она обернулась и крикнула ему:

- Франсуа! Мы опаздываем в театр. Расплатись и пойдем.

Солдаты удивленно посмотрели на нее. Ноэлли двинулась назад к
столику.

Ефрейтор Шульц повернулся к ней. Это был розовощекий блондин чуть
старше двадцати лет.

- Вы вместе с этим человеком, фрейлейн? - спросил он.

- Ну конечно! Неужели вы не нашли себе более достойного занятия, чем
приставать к честным французским гражданам? - зло спросила Ноэлли.

- Прошу прощения, моя дорогая фрейлейн, но...

- Я не ваша дорогая фрейлейн! - возмутилась Ноэлли. - Я Ноэлли Пейдж,
ведущая актриса театра "Варьете", и этот человек играет на сцене вместе со
мной. Сегодня вечером я ужинаю со своим добрым другом генералом Гансом
Шайдером и непременно расскажу ему, как вы вели себя здесь сегодня. Уж он
вам покажет!

Ноэлли заметила, что ефрейтор как будто бы узнал ее, но она не была в
этом уверена. Возможно, на него просто подействовало упоминание о генерале
Шайдере.

- Простите меня, фрейлейн, - заикаясь, сказал он. - Конечно, я узнал
вас.

Ефрейтор повернулся к Исраэлю Кацу, спокойно сидевшему за столиком.
Руку он по-прежнему держал в кармане.

- Но я не знаю этого господина.

- Если бы вы, дикари, ходили в театр, - заметила Ноэлли с
необыкновенным презрением, - так узнали бы его. Мы что, арестованы или
можем идти?

Молодой ефрейтор видел, что на него уставились все посетители бистро.
Нужно было немедленно принимать решение.

- Разумеется, фрейлейн и ее друг не арестованы, - заявил он. -
Приношу свои извинения, если причинил вам неудобства. Я...

Исраэль Кац взглянул на ефрейтора и холодно сказал:

- На улице идет дождь, ефрейтор. Не мог бы кто-нибудь из ваших солдат
найти нам такси?

- Конечно. Сейчас найдем.

Исраэль Кац вместе с Ноэлли сел в такси, а немецкий ефрейтор остался
стоять под дождем, провожая взглядом отъезжавшую машину. Когда через три
квартала такси остановилось у светофора, Исраэль открыл дверцу, в знак
благодарности крепко сжал Ноэлли руку и, не сказав ни слова, исчез в
вечерней темноте.

В семь часов вечера, когда Ноэлли вошла к себе в театральную уборную,
ее поджидали там двое мужчин. Один из них оказался немецким ефрейтором,
которого она встретила в кафе после посещения выставки. Другой был в
штатском, альбинос, совершенно лысый, с воспаленными и покрасневшими
глазами. Он чем-то напоминал Ноэлли несформировавшегося ребенка. Это был
человек старше тридцати лет, с лунообразным лицом и высоким, женским
голосом. Однако он обладал каким-то необъяснимым качеством, от которого
становилось страшно. От него веяло смертью.

- Мадемуазель Ноэлли Пейдж?

- Да.

- Я - полковник Курт Мюллер из гестапо. Полагаю, что с ефрейтором