Чтение 315–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

обманываешь, допустимо, но обманывать было бы дурно, и, по-видимому, вы
бы не сделали этого.

- Сударь, долгое время я думала, что люблю вас больше всего на свете,
и пока я верила в эту свою любовь, я говорила вам, что люблю вас. В Блуа
я любила вас. Король побывал в Блуа; я и тогда еще думала, что люблю
вас. Я поклялась бы в этом пред алтарем. Но наступил день, открывший мне
мое заблуждение.

- Вот в этот день, мадемуазель, зная, что я люблю вас по-прежнему, вы
и должны были из чувства порядочности открыть мне глаза, сказать, что
разлюбили меня.

- В тот день, Рауль... в тот день, когда я впервые прочла в глубине
моего сердца, в тот день, когда я призналась себе, что не вы заполняете
все мои помыслы, в тот день, когда я увидела пред собой иное будущее,
чем быть вашей подругой, вашей возлюбленной, вашей женой, в тот день,
Рауль, - увы! - вас не было возле меня.

- Вы знали, где я, мадемуазель. Вы могли написать.

- Я не посмела, Рауль. Я испугалась. Чего вы хотите? Я знала вас, я
знала, что вы меня любите, и я трепетала при одной только мысли о том
страдании, которое я причинила бы вам. И поверьте, Рауль, что я говорю
вам сущую правду, поверьте, что теперь, когда я произношу эти слова,
склоненная перед вами, с сердцем, зажатым в тиски, голосом, полным сте-
наний, с глазами, полными слез, поверьте - и это так же верно, как то,
что моя единственная защита - искренность, что я не ощущаю иного страда-
ния, кроме того, что читаю в ваших глазах.

Рауль попытался изобразить улыбку.

- Нет, - сказала с глубоким убеждением девушка. - Вы не сможете ос-
корбить меня этим притворством. Вы любите меня, вы были уверены в своем
чувстве ко мне, вы не обманывали себя, вы не лгали своему сердцу, тогда
как я...

И, бледная, заломив над головой руки, она упала пред ним на колени.

- Тогда как вы, - перебил Рауль, - вы говорили, что любите только ме-
ня, а любили другого!

- Увы, да! Увы, я люблю другого, и этот другой... господи боже! Дайте
мне кончить, Рауль, потому что в этом - единственное мое оправдание;
этот другой... я люблю его больше жизни, больше самого бога. Простите
мою вину или покарайте мою измену, Рауль. Я пришла не для того, чтобы
оправдываться, а для того, чтобы спросить: знаете ли вы, что такое лю-
бовь? И вот, я люблю так, что могу отдать жизнь и душу тому, кого я люб-
лю.

Если он перестанет любить меня, я умру от отчаяния, разве что бог
ниспошлет мне поддержку, разве что спаситель сжалится надо мной. Я в ва-
шей воле, Рауль, какой бы она ни была; я здесь для того, чтобы умереть,
если вы пожелаете моей смерти. Убейте меня, Рауль, если в глубине своего
сердца вы считаете меня достойной этого.

- Просит смерти только та женщина, которая может дать обманутому лю-
бовнику лишь свою кровь, и ничего больше.

- Вы правы, - молвила она.

Рауль глубоко вздохнул:

- И ваша любовь такова, что вы не в силах отказаться от нее?

- Да, я люблю, и люблю именно так; люблю и не хочу никакой любви,
кроме этой.

- Итак, - сказал Рауль, - вы действительно сообщили мне обо всем, что
я хотел знать. А теперь, мадемуазель, теперь я, в свою очередь, прошу
вас о прощении; ведь я чуть было не стал помехою вашей жизни, ведь я ви-
новат пред вами и, ошибаясь, помогал ошибаться и вам.

- О столь многом я не прошу вас, Рауль! - воскликнула Лавальер.

- Вина целиком на мне, - продолжал Рауль, - я лучше вашего знал о
трудностях жизни, и мне следовало открыть вам глаза; мне следовало внес-
ти полную ясность в отношения между нами, мне следовало заставить заго-
ворить ваше сердце, а я едва добился, чтобы заговорили ваши уста. Повто-
ряю вам, мадемуазель, прошу вас простить меня.

- Это немыслимо, совершенно немыслимо! Вы издеваетесь надо мной!

- Как это?

- Да, немыслимо! Нельзя быть таким хорошим, таким необыкновенным, та-
ким безупречным.

- Погодите, - остановил ее Рауль с горькой усмешкой, - еще немного, и
вы скажете, может быть, что я не любил вас любовью мужчины.

- О, вы любите меня, вы любите нежною братской любовью! Позвольте мне
сохранить эту надежду, Рауль.

- Нежною братской любовью? О, не обманывайтесь, Луиза. Я люблю вас,
как любит любовник, как муж, я любил вас нежнее всех тех, кто вас любит
или будет любить.

- Рауль! Рауль!

- Братской любовью? О Луиза, я любил вас так, что отдал бы за вас всю
свою кровь, каплю за каплей, всю свою плоть, клочок за клочком, веч-
ность, ожидающую меня за гробом, мгновение за мгновением.

- Рауль, Рауль! Сжальтесь!

- Я любил вас так, что мое сердце мертво, что моя вера колеблется,
что глаза мои угасают. Я любил вас так, что теперь все для меня пустыня
- и на земле и на небе.

- Рауль, Рауль, друг мой, умоляю вас, пощадите меня! - воскликнула
Лавальер. - О, если б я знала!..

- Слишком поздно, Луиза! Вы любите, вы счастливы. Я вижу заполняющую
вас радость сквозь слезы на ваших глазах. За слезами, которые проливает
ваша порядочность, я ощущаю вздохи, порождаемые вашей любовью. О Луиза,
Луиза, вы сделали меня несчастнейшим из людей. Уйдите, заклинаю вас!
Прощайте, прощайте!

- Простите меня, умоляю, простите!

- Разве я не сделал большего? Разве я не сказал, что люблю вас?

Лавальер закрыла руками лицо.

- А сказать вам об этом в такую минуту, сказать так, как говорю я, -
это то же, что прочитать себе в вашем присутствии приговор, осуждающий
меня на смерть. Прощайте!

Лавальер хотела протянуть ему руку.

- В этом мире мы не должны больше встречаться, - проговорил Рауль.

Еще немного, и она закричала бы, но он закрыл ей рукою рот. Она поце-
ловала руку Рауля и потеряла сознание.

- Оливен, - сказал Рауль, - поднимите эту молодую даму и снесите в
портшез, который ожидает ее внизу.

Оливен поднял Лавальер. Рауль сделал движение, чтобы броситься к ней,
чтобы поцеловать ее в первый и последний раз в жизни, но, сдержав свой
порыв, он произнес:

- Нет, это не мое достояние. Я не король Франции, чтобы красть!

И он затворился у себя в комнате, предоставив лакею унести все еще не
пришедшую в себя Лавальер.

XXII

ТО, О ЧЕМ ДОГАДАЛСЯ РАУЛЬ

После ухода Рауля, после восклицаний, которыми Атос и д'Артаньян про-
водили его, они остались наедине. На лицо Атоса тотчас же возвратилось
то самое выражение готовности ко всему, которое появилось на нем, едва
вошел даАртаньян.

- Ну, дорогой друг, что же вы хотите мне сообщить?

- Я?

- Конечно. Ведь не станут же вас посылать без особо важного дела?

Атос улыбнулся.

- Черт подери! - воскликнул даАртаньян.

- Я помогу вам, друг мой. Король в бешенстве? Разве не так?

- Да, должен признаться, он недоволен.

- И вы пришли?..

- От его имени. Вы правы.

- Чтобы арестовать меня?

- Вы попали в самую точку, друг мой.

- Ну что ж, ничего иного я и не ждал. Поехали!

- Погодите! Какого черта! Куда вы торопитесь!

- Я не хочу вас задерживать, - сказал, улыбаясь, Атос.

- Времени у меня хватит! А разве вам не любопытно узнать, что прои-
зошло у вас с королем?

- Если вам угодно рассказать мне об этом, друг мой, я с удовольствием
послушаю.

И он указал даАртаньяну на громоздкое кресло, в котором последний
расположился с возможным удобством.

- Видите ли, я охотно сделаю это, - продолжал д'Артаньян, - поскольку
наша беседа была достаточно любопытной.

- Слушаю вас.

- Итак, король вызвал меня к себе.

- После моего ухода?

- Вы находились в то время на последних ступенях дворцовой лестницы,
как сообщили мне мушкетеры. Я явился. Друг мой, он был не то что красный
- он был лиловый. Я еще не знал, что произошло между вами. Я увидел лишь
сломанную пополам шпату, лежавшую на полу.

"Господин даАртаньян! - вскричал король, завидев меня, - здесь только
что был граф де Ла Фер; он наглец!"

"Наглец?!" - воскликнул я с таким выражением, что король сразу умолк.

"Господин даАртаньян, - продолжал, стиснув зубы, король, - готовы ли
вы слушать меня и повиноваться моему приказу?"

"Это мой долг, ваше величество".

"Я пожелал избавить этого дворянина от позора быть арестованным у ме-