Чтение 33–й страницы книги ~Псион~

фразы.

Между ними натянулась напряженная нить внутреннего контакта, и на этот
раз не у дел оказался я. Железная хватка, которой Зибелинг сдавил себя,
внезапно ослабла, почти против его воли. Он вновь обернулся ко мне. Я вжался
в угол, желая провалиться сквозь землю. Я не хотел знать или слышать его
слов, объяснений и причин того, что я...

- Когда я понял, что мне не вернуть сына, - вслух произнес Зибелинг, - я
хотел выбросить из головы все, абсолютно все. Я утратил веру и перестал
жить...

Это продолжалось долго... - Он смотрел на меня, как будто видел впервые.
Я почувствовал, что те воспоминания, которые я похитил у него, закипают в
моем и в его сознании. - Пока транспортники не предложили мне заняться
исследованиями по псионике, чтобы помогать псионам, - этого никто до меня не
делал. Потом мне попался молодой уголовник из Старого города с
телепатической амнезией, который все говорил и делал невпопад, пока я не
выгнал его, сам не понимая почему...

Возможно, я винил тебя в том, что ты напоминаешь мне те страшные вещи, о
которых я хотел забыть. Потому что существует удивительное сходство. Твои
глаза и твой возраст поразительно совпадают...

Тут я вспомнил один странный разговор между нами в институте.

- Нет, вы ошибаетесь. У меня никогда не было родных, и всем на меня
всегда было плевать.

- Но ты не уверен в этом. Ты говорил, что не можешь вспомнить...

- Я все прекрасно помню. Я всегда был сам по себе. - Моя внутренняя
защита поднялась по тревоге: Зибелинг толкал меня на край черной пропасти
моей памяти, в глубине которой копошилось нечто чудовищное и отвратительное.

- (Перестаньте, не надо.) - (Докажи это.) - Его слова бухали у меня в
голове, как тяжелые колокола.

Я должен был избавиться от него, и слова здесь бесполезны. Я
продемонстрировал ему то, что мог, - обрывки сцен моей жизни, которые должны
были навсегда похоронить его сумасшедшее подозрение:

- (Я никогда не был частью ваших воспоминаний!) Я показал, что значило
выживать в Старом городе: достаточно правды, чтобы пресечь все возможные
вопросы с его стороны, и, наконец, самое сокровенное - полыхающий огонь,
пепел и страшные крики... Я вновь посмотрел на Зибелинга. Он пробормотал:

- Да, я ошибся... Прости...

Он внутренне содрогнулся от тех картин, которые предстали перед ним.

Однако то, что я продемонстрировал, на самом деле ничего не доказывало. Я
уже раскаивался в том, что позволил ему увидеть так много, и опустил глаза.
И не мог смотреть на Джули.

- Прости, - повторил Зибелинг, пожалуй, слишком быстро. Он испытал
облегчение. Он искренне хотел поверить в то, что я не могу быть его сыном.
Он был рад, что я не его сын. Эти мысли полностью занимали его: он был
доволен, что те кошмары, свидетелем которых он стал, не пришлись на долю его
сына, и его совершенно не трогало, что все это произошло со мной.

- Ты, ублюдок, да я лучше подохну, чем признаю себя твоим сыном! - Я
снова резко поднялся в кровати. - Значит, ты так и не нашел его? Подумать
только, ведь, возможно, ему пришлось жить в грязи, возможно, он стал рабом,
выкапывающим руду в какой-нибудь дыре, только потому что кому-то не
понравилось его лицо. Я очень надеюсь, что ты никогда его не найдешь!

Зибелинг залепил мне пощечину. Джули смотрела на нас, как на сумасшедших.

- Я нисколько не ошибся в тебе, - проговорил наконец Зибелинг. Он резко
развернулся и вышел. Джули была так потрясена, что, не в состоянии
выдержать, молча вышла вслед за Зибелингом.

- (Я желаю, чтобы ты никогда его не нашел!) - яростно кинул я ему
вдогонку перед тем, как свалиться в постель. Я долго лежал, и грудь моя
разрывалась от боли.

Глава 11

Я уже преодолел половину склона холма, когда колени сдались. Мне почти
удалось сделать вид, что именно здесь я намеревался присесть. С этого места
открывалась неплохая панорама, если исключить из нее предпортовое поселение,
о котором мне совершенно не хотелось думать. Я старался выбросить из головы
комнату с белыми стенами, где я знал каждую трещинку на потолке; охранников
с шахт в увеселительном заведении внизу, которые, казалось, только и ждут,
чтобы опознать клеймо на моей руке; псионов, мечтающих разоблачить чужие
секреты; порт и вообще все, что относится к человеческой цивилизации.

...Сейчас я был свободен от всего этого, пусть хоть на час, и ближайшей
моей целью было покорение вершины холма. Но под неумолимым грузом усиленного
в полтора раза притяжения я как будто полз, и мне никогда не удалось бы
преодолеть этот путь без палки в руке и без помощи Дира Кортелью. Он
приходил ко мне, когда мог вырваться и "чтобы убежать от собственных
мыслей", как он выразился.

- В следующий раз, - произнес Дир, проследив за моим взглядом и прочитав
мою мысль.

- Да, конечно, - ответил я вслух, потому что, как и большинство псионов,
он не привык молчать или получать ответы на вопросы еще до того, как задаст
их традиционным путем. В этом заключалась причина того, почему люди-псионы
не практикуют мысленные сцепки. Я вытер со лба пот рукавом куртки-парки,
чувствуя, как холодный весенний воздух остужает разгоряченную кожу лица.

Если только следующий раз наступит... Я позаботился о том, чтобы Дир не
прочитал эту мысль и не узнал то, что уже знал я: прошлой ночью на Синдер
прибыл Рубай.

Я старался не думать об этом, хотя бы сейчас. Мне было хорошо с
человеком, у которого все дома и который ничего от меня не хотел. Дир присел
рядом со мной. Я лег, опершись на локти; мягкая, уже достаточно выросшая
трава была как бархат. Сквозь зеленые с золотом листочки деревьев светилось
бесконечное небо.

От мысли о его глубине и необъятности у меня закружилась голова. И все
мои чувства обострились в этот момент сильнее, чем когда-либо в жизни.
Никогда мне не доводилось оказаться в таком месте и испытать такое
умиротворение, как здесь и сейчас. Появление Рубая придавало моему
удовольствию уникальность, и я старался продлить его. Я хотел, чтобы Джули
была с нами, я хотел поделиться с ней нахлынувшими чувствами, зарождавшейся
во мне поэзией, кристаллизующей переживания и навечно записывающей их в
память.

Но внутренний мир Джули не был для меня открыт, как прежде; она убедила
себя в том, что я был хорошим раньше, до того как сказал Зибелингу ужасные
слова. Поняв это, я не пытался установить с ней телепатический контакт.

- Откуда все это появилось? - спросил я, указывая на расстилающуюся перед
нами зелень, чтобы не углубляться в тягостные размышления и избежать
вопросов Дира. - Эти растения выросли сами?

Дир усмехнулся, вертя в руках кусок коры.

- Нет, не так все просто.

Его мысли приняли ироническое направление. На мгновение в его сознании
отчетливо обозначилось напряжение. Он хотел сбросить его здесь, пока
возможно, перед тем как вновь взять себя в руки. Диру нелегко было
оставаться всегда спокойным и выдержанным будучи шпионом в стане телепатов -
особенно ему. Он был прав, когда однажды, еще на Ардатее, признался мне, что
не так уж силен в телепатии. Я понимал это гораздо лучше него и с моей
недавно приобретенной телепатической зоркостью видел, с каким трудом Диру
удавалось защищать свои мысли, как он опасался, что у него это не получится.
Но он по-прежнему был открытым добрым Диром и не мог оставить вопрос без
ответа.

- Все виды растений, которые здесь растут, были привезены на Синдер. - Он
выплюнул недожеванную камфорную таблетку и протянул руку за новой.

- Людьми? - спросил я, заинтересовавшись, и поглядел на его руки. -
Угости таблеточкой.

Дир покачал головой:

- Нельзя, запрет доктора, ты еще слаб.

- Да я, может, завтра умру. Как и мы все. - Я махнул рукой. - Ну же!

Его раскрасневшееся на холоде лицо немного побледнело, он сунул руку в
карман и извлек еще одну камфору. Я отправил ее в рот и усмехнулся:

- Забавно.

- Что именно?

- Как Зибелинг печется о моем здоровье. Однако ему было наплевать, что
сделал со мной Контрактный Труд!

Дир посмотрел на мое клеймо.

- Быть может, он полагал, что с ними тебе будет все-таки лучше, чем в
Старом городе. - Дир остался все таким же всепрощающим... - Департамент
Контрактного Труда строит миры. Он дает шанс тем, кто ничего не умеет,
освоить ремесло. Я видел работу контрактников на планете Хэддер, нанятых
одним из синдикатов и работающих в приличных компаниях. Транспортное
Управление основало колонию на Сефтате при помощи Контрактного Труда, и она
выросла в независимую территорию; теперь Сефтат - один из крупнейших
экспортеров продукции...

Я выругался и внедрил это в голову Кортелью вместе с вереницей страшных
воспоминаний, переполнявших меня.

- Строит миры... дерьмо! Они калечат миры, а используют человеческий
материал, потому что он дешевле, чем машины.

Дир закрыл голову руками, затем медленно опустил их. Когда я посмотрел на
его лицо, то пожалел о том, что сделал, но не подал вида. Я выслушал его
сожаления и заверения, что он понятия не имел о том, в каком аду мне
пришлось побывать, и что он ошибался. Мне нужно было услышать эти слова хоть
от кого-нибудь, пусть от Кортелью.

- Я знаю, - сказал он, - Ардан - тяжелый человек, а больше всего по
отношению к самому себе. - Джули всегда говорила то же самое. - Его нелегко
понять, а еще труднее полюбить.

- Однако Джули с этим справляется. - Я смотрел по сторонам, пытаясь