Шептунов - хватать и лишать свободы. Пусть глашатаи прокричат мой указ: у
распространителей недозволенных слухов будут вырваны языки.
государственных делах и не знаешь, что жестокость бывает вынужденной.
Многие подданные сами не знают, чего им надо, и, когда языки у них слишком
развязываются, правитель обязан примерно их наказать. Без этого никак
нельзя. - Павлидий пощекотал кота под мордой. - Но ты не беспокойся,
сынок, как только в Тартессе станет спокойно, я сделаю все, что обещал
тебе.
голосом.
оторву тебе хвостик.
почаще с ним беседовал. Ты и Кострулий.
- Я сам займусь Тордулом. Мысли его опасны. Малейший слух об отмене
титулов может вызвать брожение в умах. Это расшатывание Основы
Неизменяемого.
его женить? Впрочем, ты не...
его от вольнодумства.
Навстречу, гремя доспехами, шел военачальник, за ним мелко семенил, тряся
козлиной бородкой, пожилой оборванец. Он удивленно глянул на Тордула, его
гибкая спина почтительно согнулась.
Вслед за тобой, блистательный...
распластался на полу и пополз к Павлидию.
такой?
проговорил Козел, умиленно глядя на царя. - Меня, недостойного раба
твоего, зовут Айнат...
разглядывал Козла.
не то утвердительно. - Не знал я, не знал...
царского лица, Козел поспешно добавил: - Я давно уже ничего не помню,
клянусь карающей рукой Нетона!
потер внезапно озябшие руки.
Павлидий. И случилось так, что на одном из праздников Нетона верховный
жрец - мужчина отменного здоровья - упал мертвым, испив жертвенного вина.
Тогда-то Павлидий и стал верховным жрецом и правой рукой царя Аргантония.
Айнат же, обвиненный в отравлении, был приговорен к смерти. Видно, и
впрямь благоволили боги к Айнату, если вместо него на казнь повели
другого...
и изворотлив Айнат..."
где бунтовщики прячут самозванца?
поэта.
окажешь мне услугу, будешь щедро награжден.
улыбаясь.
16. СНОВА В ДОМЕ САПРОНИЯ
очень задумывался. Рабов-тартесситов, видно, сильно будоражила история о
том, как некогда верховный жрец Аргантоний не дал взойти на престол
законному наследнику, юному Эхиару и, лишив его имени, бросил на рудники.
История эта, переходя из уст в уста, расцвечивалась необыкновенными
подробностями. Говорили, что боги за долгие муки даровали Эхиару
бессмертие; что тайный знак у него на груди наливается кровью всякий раз,
как Тартессу грозит беда; что только он один, Эхиар, знает древнюю тайну
голубого серебра.
сядет на трон Тартесса, то он, Горгий, спасен. Они с Диомедом смогут
безбоязненно жить на воле и ожидать удобного случая для возвращения в
Фокею. Не век же будет продолжаться война с Карфагеном. Надо полагать,
царь Эхиар велит вернуть ему, Горгию, корабль. Да, это будет первое, о чем
он попросит царя. Такие корабли на улице не валяются: шутка ли, целых
двести талантов свинца пошло на обшивку днища...
Тартессе, можно будет прожить. Царская милость в любом государстве украсит
жизнь.
прорыв в город. Было похоже, что Эхиар вот-вот войдет - вернее, вплывет на
плечах восставших рабов - в царский дворец. Но потом богам стало угодно
даровать военную удачу Павлидию. Повстанческое войско таяло. И вот они
оказались окруженными в лесочке севернее крепостных ворот. Молчуна (язык
все еще не поворачивался называть его царем Эхиаром) поместили в
загородный дом того самого поэта, толстяка Сапрония, на которого он,
Горгий, извел столько дорогих благовоний, сколько хватило бы на добрых две
дюжины гетер. Их обоих, Горгия и Диомеда, Ретобон определил в охрану
Эхиара. Хоть то хорошо, что не надо драться там, у повозок. Но любил
Горгий махать копьем - не купеческое это дело. Что до Диомеда - хоть и
задиристый он, да теперь с отбитыми внутренностями - какой из него вояка,
с каждым днем слабеет...
дворовой челяди, оставшейся без надзора. Из ларей и сундуков все было
повытаскано и разбросано но комнатам. В пиршественном зале дорогие
скатерти были залиты вином, пол загажен, со скамей содраны узорные ткани.
Кошек кто-то выпустил на волю, они как угорелые носились по дому,
копошились в помойных ямах, точили когти о деревья во внутреннем дворе.
защищавшим лагерь. Но десяток рабов-музыкантов, как только убежал
Сапроний, вытащили из погреба господское вино и пили до тех пор, пока оно